Почему я не лоялист?

Почти с первых дней своего назначения премьер-министром Путин меня заинтересовал. Правда, первые полгода-год мое отношение к нему было противоречивым. С одной стороны, меня, как многолетнего и весьма резкого политического противника Ельцина, раздражало то, что Путин — ельцинский назначенец. Да и сама затея с «престолонаследием» мне, как человеку демократических убеждений, не нравилась. С другой стороны, поведение Путина во время второй чеченской войны вызвало у меня к нему сильную симпатию.

В то время я принимал участие в предвыборной президентской кампании Евгения Примакова. Видя, что Путин, благодаря своей роли в чеченской войне, быстро становится общенациональным лидером, я написал Примакову докладную записку под названием «Поворот», в которой предлагал ему сделать центральной темой своей кампании борьбу за пересмотр приватизации, поскольку в «чеченском вопросе» Путин его явно обыграл. После прочтения моего текста, Примаков передал мне через Колесниченко свой ответ.

Он сказал, что пришел к примерно таким же выводам и сам. А посему — принял решение прекратить президентскую кампанию. Он сказал, что хорошо знает Путина, что Путин ему очень симпатичен, и что, по его мнению, Путин будет хорошим президентом.

Меня, впрочем, продолжало удивлять неожиданно возникшая массовая любовь нашего народа к Путину. Но мой друг, экономист Олег Григорьев разрешил мои недоумения. Он сказал, что, по его мнению, эта любовь означает лишь то, что люди считают — «Штирлиц стал фюрером». То есть, все чувствуют в Путине человека, готового проводить политику, прямо противоположную политике ненавистного Ельцина. Но при этом склонного осуществить такой поворот эволюционным путем, без «великих потрясений».

И я тогда пришел для себя к выводу, что вообще-то никакой «всенародной любви» к Путину нет. Есть надежды на серьезную перемену курса и, в этом смысле, симпатии большей части нашего народа к Путину являются чисто рациональными и довольно-таки холодными. А вот любовь появится в случае реализации этих ожиданий нового курса.

Ну и дополнительным аргументом в пользу хорошего отношения к Путину стало для меня тогда то, как ненавистная мне с начала 90-х демсволочь неожиданно и безо всяких к тому причин стала Путина шумно и пафосно ненавидеть. Вплоть до подлого и клеветнического объявления его заказчиком и организатором взрывов жилых домов в Москве. Мое рассуждение, конечно, весьма субъективно, но для меня вполне убедительно. Если Путина так ненавидят эти люди, значит, он, скорее всего, хороший человек.

И вот весь тот круг идей, который я перечислил выше, и определяет мое отношение к Путину за прошедшие 15 — 16 лет. И все эти полтора десятилетия я пытаюсь дать себе ответ на основной вопрос, касающийся Путина — оправдал ли он эти народные надежды? И должен сказать прямо. По сей день у меня нет на этот вопрос внятного ответа, ни положительного, ни отрицательного.

В первые годы путинского президентства я попытался сформулировать несколько пунктов, выполнение которых однозначно свидетельствовало бы о том, что Путин идет по пути реализации народных ожиданий. Я сознательно сформулировал свои требования как минимальные.

Я понимал и понимаю, что Путин, приведенный к власти Ельциным, не может публично высказывать то резко отрицательное отношение к нему, которое испытывает почти весь наш народ. В конце концов, это было бы даже просто непорядочным. Но я ожидал, что Путин в какой-то момент в предельно мягкой форме и чрезвычайно осторожно всё же скажет, что политический и экономический курс, который проводил Ельцин восемь лет своего президентства был не вполне верным.

Аналогично я ожидал, что Путин выскажется подобным образом и об олигархах, которые с подачи Ельцина нагло разворовали нашу страну в 90-е. Не в духе «банду Ельцина под суд» или «вор должен сидеть в тюрьме». Но хотя бы скажет, что приватизация и залоговые аукционы проводились с весьма серьезным нарушением законов, и что ущерб, нанесенный государству и народу, должен быть компенсирован. То есть, я ожидал от него, разумеется, не призывов к новым «Большим московским процессам», но хотя бы опровержения запущенной в 90-е годы легенды о том, что олигархи действовали полностью в рамках закона. Просто, к сожалению, законы тогда были несовершенные.

Я также рассчитывал на то, что Путин в какой-то момент прямо сформулирует свои социально-экономические приоритеты и пути их достижения. Я имею в виду те приоритеты, которых жаждет наш народ. То есть, повышение благосостояния большинства населения, уменьшение возникшего в 90-е зашкаливающего социально-экономического неравенства и восстановления разрушенных в 90-е годы промышленности, сельского хозяйства и институтов социального государства — здравоохранения, образования с наукой, социального и пенсионного обеспечения.

И, наконец, я ожидал, что Путин даст надежды русскому народ, который, благодаря ельцинским «реформам», окончательно перестал себя чувствовать хозяином в собственном доме. Нет, я, конечно, не ждал, что Путин, вслед за Александром III, провозгласит лозунг «Россия для русских!». Но мне казалось, что Путин поймет, что нашему народу вполне достаточно, чтобы в его публичных речах встречались слова «русские» и «русский народ», и мягкого намека на то, что русские в нацреспубликах имеют не меньшие права человека, чем граждане России «титульной национальности».

К моему большому сожалению, ни один из этих пунктов так и не был реализован. Я вовсе не имею в виду, что в этих направлениях ничего не было сделано. Нет, по каждому из этих пунктов, кроме первого, наличествует достаточно серьезное продвижение. Но ни по одному из этих направлений Путин так и не сделал явного программного заявления.

По вопросу об олигархах, приватизации и залоговых аукционах Путин, с одной стороны, сделал серьезные шаги по ограничению олигархического всевластия. Но максимум, чего он публично пообещал в этом направлении нашему народу — это компенсационный налог. Причем, тезис о компенсационном налоге был сформулирован очень осторожно. Путин не дезавуировал своих прошлых заявлений о том, что пересмотр приватизации невозможен и нерационален. И так и не сделал заявления о том, что олигархическая приватизация прошла с грубыми нарушениями закона.

Приблизительно также обстоит дело и с вопросами о социальном государстве и промышленной политике. С одной стороны, уровень и качество жизни за 15 лет путинского правления сильно выросли. Допускаю даже, что в некоторых отношениях нам удалось регенерировать советский уровень жизни, хотя в этом я не до конца уверен. Промышленность и сельское хозяйство постепенно восстанавливаются. Хотя пока это восстановление весьма далеко от того, что было до катастрофы ельцинских реформ. Социальное государство продолжает действовать, хотя и в гораздо меньших масштабах, чем до катастрофы. Но неравенство и концентрация богатств «в узком кругу» не только не уменьшились, но и возросли. Но самое главное, Путин так и не сделал публичного заявления, в котором бы явно сформулировал социальные обязательства государства и пути их достижения. Точно также, несмотря на постоянные заявления о необходимости реиндустриализации страны, план этой реиндустриализации нам так и не предъявлен.

Пожалуй, из всех перечисленных пунктов с «русским вопросом» дело обстоит лучше, чем по другим направлениям. Путин не только легализовал полутабуированное при Ельцине слово «русский», но и ввел в публичное обращение лозунг «Слава России!», который при Ельцине считался экстремистским и за который некоторых посадили в свое время в тюрьму. Путин публично объявил о том, что русский народ в России является государствообразующим, и что русский народ является самым большим в мире из разделенных народов.

В общем, постепенно удалось сильно уменьшить практику избирательного правосудия, когда при любом конфликте русского с представителем национального меньшинства, правоохранительные органы демонстративно занимали сторону «россиян против русских». Трудовая миграция из-за границы постепенно вводится в законные рамки и сокращается. Но ни о каком отказе от трудовой миграции нет и речи. А что касается попыток борьбы за равноправие русских в нацреспубликах, то Путин несколько лет назад на встрече с политологами почти открыто заявил, что считает такую борьбу за равноправие контрпродуктивной и угрожающей территориальной целостности страны.

Ну а по первому пункту никакого продвижения не было и нет. Все заявления руководителей государства о Ельцине делаются исключительно в подчеркнуто уважительном тоне. Другое дело, что публичной критике Ельцина, в том числе, и очень резкой, не чинится никаких препятствий.

Этими критическими замечаниями я вовсе не хочу сказать, что не поддерживаю Путина. И не только потому, что ему сегодня нет альтернативы, хотя альтернативы ему действительно нет. Но я считаю, что за эти годы мы благодаря Путину очень многого достигли. В первый срок президентства Путин с Кудриным совершили настоящее экономическое чудо. Им действительно удалось увеличить ВВП страны в два раза.

Также поражает и то, как блестяще Путин провел «ползучую национализацию» топливно-энергетического комплекса. Сегодня нашему государству уже принадлежат не только «Газпром» и «Роснефть», но и бывшие ЮКОС и «Сибнефть» вместе со значительной частью бывшей ТНК-ВР. А некогда могущественные ЛУКОЙЛ и «Сургутнефтегаз» «делают под козырек» при первой же отмашке Кремля.

И хотя средний уровень жизни в стране, на мой взгляд, оставляет желать лучшего, но всё же большинство нашего народа, большинство, не принадлежащее к богатым, живет, благодаря Путину, не в нищете, а либо в честной бедности, либо даже где-то между бедностью и минимальным достатком.

И, как я уже неоднократно говорил, мне лично, что бы там ни орала наша оппозиция, очень нравится ситуация со свободой слова в России. Частное высказывание сегодня в России пользуется наибольшей свободой за всю нашу историю, да и публичное высказывание, при всех ограничениях, на порядок свободнее, чем в советское время.

Я уже не говорю о ситуациях, когда я, благодаря Путину, искренне гордился Россией. Быстрое и победоносное завершение второй чеченской войны, блестящая операция по принуждению к миру в Южной Осетии, Мюнхенская речь, признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии и, как венец всего этого, воссоединение Крыма и наш сегодняшний выход к Средиземному морю. Честно скажу, все это радует мне душу.

Не меньше я радовался и от ликвидации «уникального журналистского коллектива», от нескольких дней, проведенных Владимиром Гусинским в тюрьме, от последовавшего за этим бегства Гусинского и Березовского за границу. И, конечно, я был счастлив, когда российское правосудие занялось Михаилом Ходорковским и его бандой. Хотя эта радость омрачается для меня тем, что остальные ельцинские олигархи остались не то что на свободе, а, так сказать, «целы и невредимы». И, пользуясь этим, по мнению, широко распространенному среди моих коллег, продолжают финансировать «непримиримую либеральную оппозицию».

Так что, в целом, мое отношение к сделанному Путиным за прошедшие 15 лет вполне положительное. Ну, в крайнем случае, скорее, положительное, чем отрицательное. Но по нескольким важнейшим для меня вопросам меня продолжают терзать смутные сомнения.

Во-первых, меня беспокоит вопрос — не являются ли мои разногласия с Путиным идейными? Потому что иногда у меня складывается впечатление, что Путин не ведет в экономике какую-то сложную игру, балансируя между разными социальными группами и разными политэкономическими идеологиями, а попросту является сторонником тех взглядов на экономику и общество, которые у нас в стране называют либеральными, а в Америке — консервативными. То есть, иногда я подозреваю, что Путин вполне сознательно делает ставку на неравенство, крупные частные корпорации, «игру рыночных сил», «борьбу с инфляцией» и т. д. Потому что иначе мне трудно объяснить многие его действия.

Во-вторых, в развитие той же темы, меня беспокоит его нигде не декларированное публично отношение к неравенству. Мало того, что в стране не делается никаких шагов к уменьшению того неравенства, которое возникло в результате олигархической приватизации. Но, в дополнение к этому, за годы путинского правления у нас возникло еще одно неравенство, кстати, как и первое, американского происхождения — выплата чудовищно огромных зарплат и бонусов менеджерам государственных корпораций.

И публичные ответы, которые давал Путин по этому вопросу, меня не удовлетворяют. Потому что, на мой взгляд, тут дело отнюдь не в том, что зарплаты руководителей являются масштабом всей сетки корпоративных зарплат, и что на других условиях успешные иностранные управленцы у нас работать просто не будут. Но к чему тогда многие высокопоставленные деятели силовых структур состояли, а, может быть, и поныне состоят, в наблюдательных советах госкорпораций и по итогам года получают неимоверные бонусы в виде «тринадцатой зарплаты»?

И, да, формально Путин был прав в своем ответе Винокуровой. Младший Ротенберг не является близким родственником госчиновника высокого уровня, и, следовательно, предоставление его фирме господряда на взимание дорожного сбора не ведет к конфликту интересов. Но ведь Винокурова о другом спрашивала. Она задавала, по сути, два вопроса. Первый. Почему конкурсы на господряды и госзакупки регулярно выигрываются близкими к власти людьми и родственниками этих близких к власти людей? Второе. Пусть господряд фирмы Ротенберга исключительно честный. Но нас всех интересует, из тех 15 миллионов долларов, которые в среднем эта фирма получает от государства в месяц за исполнение подряда, сколько достаются руководителю фирмы в качестве зарплаты? Нормальные 200−300 тысяч рублей, или один миллион в месяц из этих пятнадцати? И не надо, пожалуйста, говорить, что это не наше дело, и что такие вопросы неприлично задавать.

А уж когда дети близких к власти людей занимают в юном возрасте солидные должности с неимоверно огромной зарплатой в банках и фондах, да еще неизвестно за что награждаются серьёзными госнаградами, это, если очень мягко выражаться, вызывает у меня искреннее изумление.

И, наконец, третий вопрос. Касательно Ельцина. Если до того я высказывал подозрение в приверженности Путина к правой американской экономической модели, то здесь у меня регулярно возникает подозрение о его приверженности, напротив, к модели китайской. Я имею в виду принятое в современном Китае отношение к прошлому руководству, в первую очередь, к Мао Цзэдуну. Как там говорят: «Председатель Мао был прав на 70 процентов и ошибался на 30». Мне очень не хочется, чтобы такая модель «политической стабильности» была бы навязана нам сверху через силы административного ресурса и Останкинского телевещания.

Поэтому я принадлежу, как выразился мой товарищ и коллега Михаил Делягин, одновременно к тем 85 процентам нашего народа, которые поддерживают Путина за воссоединение Крыма, и к тем 72 процентам, которые не поддерживают проводимую им экономическую политику.

И вот, в связи с этими моими сомнениями, меня стали чрезвычайно раздражать так называемые «лоялисты». Я имею в виду тех свих коллег, которые не хуже меня видят «несостыковки» в политическом поведении Путина, но, в отличие от меня, считают нужным все это оправдывать.

Либо они апеллируют к тому, что мы «не все знаем», к тому, что у Путина гораздо больше информации, чем у нас, и это и является объяснением многих непонятных для нас его действий, и, наконец, к тому, что «не надо давать советов главнокомандующему во время военных действий».

Я готов согласиться, что в этой аргументации есть здравое зерно. Я вполне допускаю, что за фасадом олигархического капитализма может скрываться, публично не афишируемая, регулируемая государством экономика. И если это действительно так, то это может оказаться правильным политическим выбором в условиях обострения геополитической конкуренции. В конце концов, мы все неожиданно для себя увидели, как «под прикрытием Сердюкова и Васильевой» у нас произошла очень неплохая реформа хотя бы части армии и оборонки. Как это мы сегодня можем видеть по Крыму и Сирии.

Но все это не отменяет, на мой взгляд, необходимости разговаривать с народом. И публично формулировать программные обещания. Не говоря уже о том, что все это никак не объясняет высоких зарплат чиновников, и, тем более, их детей.

Другие лоялисты придумывают для действий Путина всяческие экзотические объяснения. Конечно, до политологов Кирилла Фролова, который объявил, что Патриарх уволил Чаплина «для того, чтобы развязать ему руки в борьбе с их общими врагами», им далеко. Но все же их объяснения меня изумляют. Когда один мой добрый знакомый объяснил, что Путин поехал в Екатеринбург на ельцинские торжества потому что «при всех наших претензиях к Ельцину, он заслуживает доброй памяти как человек, сделавший распад Советского Союза мирным», я удивляюсь. Еще больше я удивился, когда мой другой товарищ объявил, что Путин сделал это «чтобы изолировать и локализовать всю либеральную оппозицию и поддерживающих ее олигархов в хорошо просматриваемом Екатеринбурге».

Я не понимаю, зачем они это делают. Но я так лично делать не собираюсь. Потому что, на мой взгляд, честный человек, по удачному выражению Пушкина, должен «истину царям с улыбкой говорить», а не «целовать их в одно место», по не менее удачному выражению Путина.