Правила работы с хищником

Здесь блистали такие мировые знаменитости, как легендарный Карандаш, «Солнечный Клоун» Олег Попов, Ирина Бугримова, Евгений Милаев, Юрий Никулин и многие другие отечественные артисты. А еще — зарубежные коллективы из Швеции, Италии, Венгрии, Америки, Голландии, Китая. Большой Московский государственный цирк на проспекте Вернадского был и остается мировым центром циркового искусства. 30 апреля ему исполнилось 45 лет.

Этот цирк — самый большой в Европе и третий по величине в мире. Его зал вмещает 3260 мест. Только за прошлый год цирковые представления посетили 600 000 зрителей. Здесь работает 200 артистов и 237 самых разных животных. Это медведи, тигры, львы, лошади, гепарды, кенгуру, верблюды, крокодилы, питоны, ламы, собаки, кошки и даже носорог — всего 20 разновидностей и видов… Сегодня мы беседуем с директором цирка, представителем яркой и легендарной цирковой династии Эдгардом Запашным.

«СП»: — Эдгард Вальтерович, несмотря на руководящую работу вы ведь до сих пор ежедневно репетируете и работаете в шоу «Эмоции и…». Можно ли к этому привыкнуть?

— Что значит — привыкнуть? Во-первых, для того, чтобы зайти в клетку с животными, нужно максимально сконцентрироваться, иначе шоу может не состояться. Ведь не надо забывать о том, что эти, с позволения сказать, «кошечки», хоть и красивые, и эффектные, но являются хищниками, за которыми нужен глаз да глаз. Минутная, секундная расслабленность ведет к трагедии, как случилось, например, в Будапеште, где мы с братом выступали много лет назад. Тогда в какой-то момент тигр неожиданно нанес Аскольду страшный удар — все лицо его представляло собой одну кровавую рану, и ему пришлось выйти из клетки.

«СП»: — Представление пришлось приостановить?

— Да что вы! В такие минуты как раз и решается вопрос дальнейшего сосуществования и сотрудничества с животными. Ведь они, по их мнению, одержали временную победу «над одним» — то есть над моим братом. И когда он, истекая кровью, вышел из клетки, хищники уже готовы были расправиться «над другим» — то есть надо мной, если бы я только допустил хоть малейшую слабину в отношениях с ними и покинул клетку вслед за Аскольдом. На меня в тот момент с ТАКИМ вызовом смотрели испытующе десять пар глаз, готовые броситься и порвать, отведи я взгляд или покажи своим видом, что испугался. Так что если бы я ретировался в тот раз, путь в клетку в дальнейшем мне был бы заказан: после этого животные точно набросились бы на меня и порвали на части.

«СП»: — Страшно было?

— Вообще, только глупый человек может сказать, что ему в подобной ситуации «ни капельки не страшно». Страх должен быть — он помогает нам правильно перейти дорогу, не заснуть в подземном переходе из опасения, что тебя там могут обокрасть. Страх и мне помогает выжить в работе, благодаря ему я чувствую дистанцию между мной и хищником и осознаю всю серьезность ситуации. Поэтому считаю очень важным то, что у меня есть это чувство, которое дает мне перспективу на будущее.

«СП»: — У хищников чем-нибудь можно вызвать страх?

— Конечно, причем, такими вещами, которые человеку кажутся совершенно безобидными. Как-то перед нашим выступлением над манежем была вывешена декорация. Когда вышли звери, один из хищников заметил ее, качающуюся на высоте, и уже не сводил глаз: как поднял морду, так до конца представления и не опускал — все следил за опасным с его точки зрения предметом. Как мы с братом ни пытались заставить его работать, ничего не вышло — он как зачарованный смотрел вверх.

«СП»: — Значит, и хищника можно отпугнуть чем-то, если он вдруг вознамерится броситься на дрессировщика и тот это вовремя заметит?

— Да, и один из способов напугать тигра или льва — наставить на него обыкновенный стул ножками вперед. Дело в том, что животное просто не понимает, что это такое. Когда на хищника движется четыре направленные палки, соединенные между собой фанерой, это производит на него парализующее впечатление — животное просто не знает, как ему реагировать, так как для него тут слишком много всего, причем, непонятного. Еще сильно отвлечь хищника своим вибрирующим звуком может обыкновенная фанера или лист железа, если их изгибать — это способно ввести зверя в ступор. Чтобы вовремя среагировать на агрессию хищника, такие вот вещи у нас и стоят на всякий случай рядом.

«СП»: — Тем не менее, не бегают мурашки по коже, когда вы на арене вынуждены поворачиваться спиной к тиграм и львам?

— Так как манеж круглый, и зрители сидят везде, то мы вынуждены время от времени поворачиваться спиной к животным. Но это вовсе не значит, что я не вижу их. У меня есть брат, партнеры, и животные знают, по крайней мере, свыклись с мыслью, что я вижу даже затылком.

«СП»: — То есть следите за ними интуитивно?

— Они должны быть под контролем, иначе второго интервью у нас с вами не будет (смеется).

«СП»: — Ваша работа предполагает еще какие-то вещи, которые неприемлемы в то время, когда вы находитесь в одной клетке со львами и тиграми?

— Надо помнить, что тигр или лев — это все-таки хищное животное, которое в любой момент может кинуться на тебя и покалечить или лишить жизни. И оно при этом не будет чувствовать никаких угрызений совести — это заложено в него природой. И если ты совершишь ошибку, то ему будут даны все шансы не простить ее тебе.

«СП»: — Что же нужно для того, чтобы осуществлять контроль за хищниками?

— Ты должен знать о них все: от их физических возможностей до случайного взгляда — понимать, что у животного на уме. Хороший дрессировщик тот, кто опережает мысль зверя и способен в зародыше купировать или скорректировать его недобрые помыслы. Вовремя окликнув хищника — льва, тигра или пантеру, — можно оградить себя от очень больших неприятностей.

Немаловажно также иметь возможности для решения возникших проблем. То есть, нужна команда специалистов, которые будут знать — почему животное ведет себя неадекватно: то ли мясо ему не понравилось, то ли порция оказалась слишком маловата. И вопрос здесь ставится таким образом, чтобы те, кто находится рядом со зверями, знали каждого из своих подопечных, как родных в своей собственной семье. Кроме того, для успешной и безопасной работы с хищниками необходимо просто здраво оценивать свои возможности: к чему ты сегодня готов, как артист, а к чему — нет.

«СП»: — И как уследить за тем, что у животного на уме?

— Хищника очень часто выдают и взгляд, и уши, и шерсть, и хвост, который может чуть-чуть подергиваться в такие моменты. Иногда зверь вдруг начинает внимательно за чем-то или кем-то наблюдать — следить. И вот тут надо быть настороже: либо ему действительно что-то интересно, либо хищник уже потихоньку прицеливается — охотится на человека, предмет или другое животное.

В работе с хищниками вообще требуется чуткость. Когда мы видим, что животное нервничает или наоборот ведет себя слишком вяло, то стараемся тут же выяснить причины этого и подключаем ветеринаров.

«СП»: — Допустимы ли в дрессуре самоучки?

— К сожалению, это допустимо. Говорю так не потому, что не люблю конкурентов, а так как это очень опасное занятие. Я сказал «к сожалению» еще и потому, что та система, по которой работал еще советский цирк, в корне отличалась от нынешней «подготовки» кадров. Наш папа, например, сначала был акробатом, но очень хотел работать с хищными животными. И, дай ему волю, тоже, наверное, стал бы самоучкой. Но государственная машина тогда прикрепляла рвущихся в бой и готовых рисковать артистов к опытным мастерам.

«СП»: — Ходят слухи, что дрессировщики мучают животных электрошокерами и накачивают транквилизаторами, чтобы они были неагрессивными.

— Во-первых, лично мое мнение таково, что это издевательство над зверями. А потом, я не могу назвать ни одной фамилии современных дрессировщиков, кто пользовался бы электрошокерами (а я знаю всех). И я не пытаюсь сейчас вас обмануть. Что же касается транквилизаторов, то это абсолютная чушь. Да вы сами посчитайте и подумайте. Просто представьте себе, какое количество таких лекарств необходимо на 200−300-килограммовое животное каждый день и в какие деньги это выльется, если учесть, что средство это недешевое, а хищников при этом полтора десятка. Это же бешеная сумма, которая может зашкаливать за миллион рублей в месяц. Кто пойдет на такие расходы? Это просто нерентабельно. Нет, все это слухи.

«СП»: — Существует ли предел, за которым риск перестает быть оправданным?

— Дрессировщика до тех пор можно считать профессионалом в своем деле, пока он не начинает рисковать зрителями. Есть, к сожалению, у нас такие специалисты, которые пропагандируют работу с животными на поводках или вообще убирают клетку между залом и манежем в момент выхода хищника. И это, я считаю, непрофессионально: ты можешь рисковать собой, но зрителями — ни в коем случае не имеешь права.

В этом вопросе вообще многое зависит от самого животного, одного из которых я могу, например, поцеловать в нос, в то время, как к другому вряд ли стоит приближаться на расстояние более полутора метров. И если вдруг я все-таки рискну подойти к нему — это уже будет настоящее сумасшествие, потому что в нашей профессии (как, собственно, и в любом деле) нужно руководствоваться здравым смыслом. Или если я лезу под льва, чтобы поднять его (есть у нас такой трюк), и он начинает меня «рвать», а я настойчиво продолжаю свои потуги — то как это можно назвать? Не иначе, как издевательством над зрителями. Потому, что они-то пришли в цирк с детьми не за этим, а за праздником и ждут счастливого финала.

«СП»: — Эдгард Вальтерович, вы уже почти три с половиной года являетесь директором. Что сделано за этот короткий период времени?

— Нам удалось хорошо наладить зарубежную деятельность. Потому что зарубежная деятельность и выезд Большого Московского цирка — это хорошая традиция, но мы стали вывозить не только отдельные номера, мы стали вывозить целые программы. За последние три года у нас, например, были гастроли в Латвии, Эстонии, Белоруссии, Казахстане, ОАЭ, Монако. Это я перечисляю страны, куда мы возили большие программы, собственные шоу.

В этом году мы еще поедем в Японию, предстоят гастроли в Китай. Так что география нашей гастрольной деятельности значительно расширилась. И это, конечно, большой плюс. Сейчас мы ведем переговоры даже с Южной Африкой. Конечно, очень сильно усилилась труппа, мы смогли избавиться от некого балласта. Это те номера, которые не представляли никакой художественной ценности, люди, которые просто-напросто были приспособленцами. Они не ездили на гастроли, а просто сидели на государственной зарплате и каждый раз придумывали какие-то новые причины, чтобы не делать работу и никуда не выезжать. Вот от этого балласта мы смогли избавиться.

Но мы также смогли и заключить контракты с рядом артистов топ-уровня, которые сегодня являются лицом цирка. С нами стали работать: Сергей Нестеров со своим единственным носорогом в нашей стране и прекрасным номером — белыми тиграми. Акробаты на подкидных досках под руководством Сергея Трушина, турнисты Колыхаловы, Заслуженные артистки России Елена Петрикова и Елена Бараненко. Я смог создать команду КВН Большого Московского Цирка. Недавно они прошли в полуфинал Высшей Лиги. Конечно, это все наши плюсы. И я рад тому, что все это получается. На регулярной основе мы делаем программу «Легенды цирка с Эдгардом Запашным» на телеканале «Звезда». В программе мы рассказываем про современный цирк и про цирк прошлого и в целом его популяризирует. Но работы еще предстоит очень много и основная — это, конечно, все-таки капитальный ремонт. Ну, а с остальным мы потихонечку, я надеюсь, справимся.

«СП»: — Что еще требуется, чтобы привести цирк в порядок?

— Добиться большего финансирования для капитального ремонта. Например, для того, чтобы отремонтировать крышу, нужно больше миллиарда рублей. Часть ремонта мы сделали — прилегающую территорию вокруг цирка, так сказать, стилобатную часть — при поддержке Министерства культуры. И здесь хочется отметить личное участие министра Владимира Мединского, который действительно нам помог. Благодаря сотрудничеству с мэрией Москвы и личному распоряжению Сергея Собянина мы совместными усилиями смогли привести наружную часть цирка (я имею в виду его подсветку) в должное состояние. Теперь цирк прекрасно освещен, он красивый.

Но ряд вопросов капитального ремонта пока остаются на повестке дня — ремонт самого купола, механизмов для смены манежей. Нет у цирка парковки для зрителей, и гостиницы для нужд артистов. А это, конечно, создает неудобства и создает дополнительную финансовую нагрузку на цирк (я имею в виду отсутствие гостиницы).

«СП»: — Получается, что руководство цирком для вас — это головная боль?

— Нет, я не хочу жаловаться. Да, это сложная работа — работа с людьми, работа с животными — которая хоть и требует очень много времени, но и дисциплинирует тебя. Так что нет, это не головная боль, это большая ответственность.