Живой отжим

На днях в Барнауле, где шли Шукшинские дни, ко мне обратилась молодая заплаканная женщина с шукшинским вопросом: «Что с нами происходит?»

С нами — это с ней и ее дочерьми. Она не может до сих пор понять — что это и за что?

Взяли трех маленьких девочек и отняли. Легко и просто.

История, до которой мало кому есть дело.

Потому что далеко от Москвы.

Ирина, узнав, что в Барнауле — столичный писатель, приехала на встречу специально из своего села Соколово Зонального района Алтайского края.

Я сначала не очень ей поверил — неужели ж можно прям вот так по беспределу? — но поговорил с местными, ее соседями и знакомыми, почитал бумаги, позвонил разным краевым деятелям, даже из женского движения «Надежда России». Печально подтверждают: да, все так. А чиновники тоже подтверждают, бодро: отобрали и не вернем, а на вопрос «почему?» объясняться не хотят. Я и сам теряюсь почему. Почему такое возможно?

Кража детей на государственном уровне.

Ирина Владимировна Байкова — красивая женщина 27 лет. Ухоженная, нарядная, совсем не сельского вида. Глубокое горе в больших глазах.

— За что отобрали?

— Не знаю, за что, — прыгают губы, — я ничего плохого не делала… я без них не могу… Вы отец? Вы меня поймете… Взяли и… Это как страшный сон. Я ночи не сплю. Бандиты. Лучше бы дом у меня отжали! Но как на детей-то могли посягнуть? Мне уже не за себя плачется, больше за них… Для детской-то психики какой теперь урон…

И она начинает рассказывать.

Мать-одиночка. Бывший муж проведывает редко. Прошлой осенью умер ее отец. Жила с дочками Лидой, Алиной и Ксюшей пяти, шести и восьми лет. Дом малюсенький.

— Обычно мы жили в селе только летом. Остальное время в Бийске, где снимали квартиру. Я уже готовилась окончательно перебраться в город, выставить дом на продажу, но в мае отобрали детей.

— А работаете кем?

— У нас половина края без работы. Я травы собираю, ягоды, грибы. У нас для села такая ситуация типична, летом занимаются собирательством, а за счет прибыли живут до следующего сбора. В один день можно набрать до двух ведер ягод, за каждое дают по полторы тысячи рублей. Сейчас, когда деток нет, руки опустились… Да и сразу лишили детского пособия…

В селе у многих беда с кожей — зуд, покраснение. Вода плохая. Стоит помыться несколько дней в другой деревне или в городе — все проходит. У Ирины с дочками началось то же самое. «Типа аллергии». Врач предположил чесотку, прописал недешевые лекарства, пришлось покупать, мазаться, но не помогало. В школу первоклассницу Ксюшу не пускали целый месяц: «Сначала вылечись!» Ирина объясняет это конфликтом с классной руководительницей. «Она кричала на детей, унижала их, я возмутилась. И сразу начались придирки. Наверное, она и наслала… этих…»

Представители органов опеки нагрянули к Байковой 27 мая 2016 года.

— Почему девочка не в школе?

— Болеет. Есть справка.

— Чем лечите?

— Вот лекарства. Мало толку от них… Давайте поедем в больницу, осмотрим нас, сделаем анализы.

Приехали в больницу Зонального района. Там женщине объявили, что детей у нее отбирают, а она пусть идет куда хочет.

Полторы недели ей не разрешали их проведать. Приходила, просилась, гнали… Ирину допустили к девочкам лишь 8 июня.

— В больнице духота, грязь. Мне пришлось самой убирать палату. Старшая сказала шепотом, что на них постоянно кричат. У средней три синяка. Только после того, как я устроила скандал, поменяли постельное белье. «Дайте я свое привезу». — «Нельзя!» Но чтобы увидеть детей, мне пришлось слезно вымаливать справку у дерматолога, что у меня нет никакой чесотки. Да и не могло быть никакой чесотки. Я их каждый день мыла. Другое дело — качество воды. Я в Бийске помылась, и сразу кожа моя наладилась. А мне, кстати, предъявляют отсутствие дома водопровода. Действительно, за водой хожу на колонку. Но я не одна такая, у нас много кто туда топает.

Ирина бросилась к сотрудникам опеки. «А мне говорят: нужно идти не к детям, а ехать домой. И я больше не должна посещать детей. Но я же так не могу! Это же конец всему!» Обратилась в районную прокуратуру, слушать не стали: «Ждите суда…»

Ирина привозила девочкам гостинцы, читала книги. Начала мыть и обнаружила, что в больнице они завшивели. «Вот такая помощь!» Вышла прогуляться с ними на десять минут. Когда вернулась, на нее наорали, детям сказали: «Она могла вас украсть». — «Как украсть, если это наша мама?» Теперь встречи позволяли не более чем на полчаса и под контролем посторонних. Потом и вовсе запретили приходить, опять не пускали, гнали… 15 июля, не предупредив ни мать, ни девочек, их отправили в детдом города Заринска. Везли голодных полдня. Они плакали всю дорогу. «Мы к маме едем? Вы нас к маме везете?»

Директор детдома был конкретен: «Все вопросы решайте с опекой. Лучше вы пореже здесь бывайте или вообще не приезжайте. Чтобы детишки не расстраивались!» Но к детям пустил.

— Рыдают мои… У маленькой истерика, цепляется: «Мамочка, не уходи!» А впереди суд. И говорят: все уже решено. Будут отнимать! Опека еще и клевещет. По-подлому! Якобы когда они пришли в дом, меня не было, я где-то пьянствовала. Говорю вам: я вообще не пью. Разве бокал на Новый год. И все это знают, все село. Значит, они и про кого угодно могут так врать? Я обращалась во все инстанции. Писала уполномоченному по правам ребенка, в правоохранительные органы, в местные органы власти. Отовсюду один ответ: «Докажите, что вы хорошая мать». Получается, человек изначально виноват. А в опеке не идут на контакт. Я пыталась поговорить с ними, узнать, что могу исправить, как вернуть детей. Отказываются разговаривать. И управы на них нет, никому не подотчетны! Я пошла в сельсовет. Там меня и нашу семью хорошо знают, дали справку, что нормальные условия для проживания детей. Но в опеке на эту бумагу начихать. Мол, мы лучше всех разбираемся. И опять сочиняют… Придрались к условиям проживания. Да, тесно у нас, тесно, и не могу я поставить для старшей дочери отдельный шкаф с одеждой. Куда его ставить? На крышу? И еще одна претензия — у меня не посажен огород. Вот это неправда. Понемногу, но сажаю. Нужно много воды таскать. А у меня операция только недавно была на руке, до сих пор болит. Но разве все это повод нас навсегда разлучить, вы скажите, а?

Что я скажу? Она показывает свою страницу в «Одноклассниках»: «Ириша, 27 лет, Бийск».

Конечно, воспитание детей определяется материнской любовью, а не количеством шкафов и грядок.

Множество фотографий девочек. На снимках — веселые, прелестные существа, словно зависшие в праздничной невесомости. Еще до «отжима».

— Я жить без них не смогу, я для них все делала! Откуда именно ко мне такое отношение? У нас в селе и в соседних деревнях полно алкоголиков, наркоманов. А как живут цыганские дети! Но к ним почему-то не приходят…

Не могу утверждать, что Ирина святая, а тетки из опеки — сущие дьяволицы. Я пытался пообщаться с органами опеки — увы, непробиваемая победная глухота. Но давайте разберемся в этом деле. Честно и всерьез. Речь о судьбах, о самом дорогом — о любви материнской и детской… Неужели можно бездумно разрубать эту кровную связь?

Опека… Казалось бы, государство (по Конституции, если не забыли, социальное) должно опекать (то есть обогревать) тех, кому трудно. Выделяются немалые средства на детдомовцев, так почему не попробовать под пристальным контролем направить деньги на поддержку многодетных семей, которые задыхаются от нужды? Но пекут как блины постановления об изъятии.

Пекут — ведь ничейные дети приносят прибыль. Более миллиона рублей в год выделяется на одного ребенка в приюте. Хорошо, но, увы, здесь и отгадка, отчего так охотно забирают детей и так нехотя с ними расстаются. А еще чиновникам, с медвежьей грацией заигравшимся в западные стандарты, поступают разнарядки по отъему живых душ, и кого-нибудь да надо осчастливить. А еще система, ухватив человека, уже не может его выплюнуть и желает жевать…

Несколько лет назад я обнародовал беду священника отца Александра Орехова из приморского села Хороль: без каких-либо причин внаглую отобрали двоих приемных мальчишек. Тогда удалось отстоять и вернуть детей.

Письма, сводки, жалобы, слезы… Машина Ювенальной Юстиции — ЮЮ — огромными колесами катит по стране. Все потенциально подозрительные. С презумпцией виновности. И уж за милую душу — тащить у безвестных и беззащитных маленьких людей, затерянных на наших просторах, еще более маленьких их отпрысков…

Разве мало в России детишек на дне, которым так надобна забота и защита? В том же Алтайском крае закрывают сельские школы, и дети вынуждены до вечера ждать автобус до дома. В Чарышском районе из-за того, что отключили тепло «за неуплату», дети должны страдать на уроках в пальтишках и шубках. А в Челябинской области со мной поделились ужасной сценой точно бы художников-передвижников: из-за дороговизны горячих завтраков ребята побогаче едят в столовке, пока те, кто победнее, толкутся рядом и ждут, когда товарищи поделятся хлебом. Не верите? Да и мне не хочется верить. Вот и проверьте, озабоченные «правами ребенка».

Разве изъятие детей не должно быть исключительной мерой именно в отношении семей, где и впрямь пьют и бьют? Почему бы не заняться по-настоящему множеством юных беспризорников, которых носит по дорогам и вокзалам?

У Байковых впереди суд, который, как планируется, закрепит за девочками сиротство при живой матери. Я пообещал Ирине Владимировне, что разберусь в ее истории и помогу найти правду и справедливость.

Помогите мне и вы — все, кто может, — сдержать это обещание.

---

Сергей Шаргунов

Автор — главный редактор сетевого СМИ «Свободная пресса» с 12 июля по 19 сентября 2016 г. находится в отпуске (приказ № 26 от 12.07.2016).