Последняя просьба Симонова

Накануне юбилея выдающегося военного писателя Константина Симонова я побывал на славном Буйничском поле в Белоруссии. Здесь в июле 1941 года фашистские войска натолкнулись на упорное сопротивление защитников Могилева, которые проявили образцы мужества и самоотверженности.

В сражении на Буйничском поле в качестве военного корреспондента участвовал известный писатель Константин Симонов. В очерке «Горячий день» он впервые назвал имена героев могилевской обороны. Двоим посвятил стихотворения «Презрение к смерти» (памяти наводчика Сергея Полякова) и «Секрет победы» (в честь летчика-истребителя Николая Терехова). Командир 388-го стрелкового полка полковник Семен Федорович Кутепов, погибший здесь, продолжил, спустя много лет, свою жизнь в образе генерала Серпилина, главного героя знаменитой симоновской трагедии «Живые и мертвые».

Судьба Симонова всегда была тесно связана с Белоруссией. Он часто бывал здесь до войны (у первой жены на Могилевщине жили родственники), прошел Белоруссию с востока на запад с фронтовыми частями, а после Победы объездил ее вдоль и поперек, встречаясь со своими читателями и прототипами героев книг. Вполне объяснимо пожелание писателя, изложенное в завещании, развеять его прах именно на Буйничском поле.

31 год назад мне довелось присутствовать на последней, как потом оказалось, встрече Симонова с военными журналистами, во время которой он прилюдно высказал, хотя и несколько иносказательно, эту свою волю. Дело было так.

В 1979 году Константин Симонов встретился с группой слушателей редакторского отделения Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Мы знали, что он заехал к нам по пути в госпиталь. Но не могли знать, что жить ему осталось совсем недолго — рак легкого уже дал необратимые метастазы. А Симонов, скорее всего, чувствовал, что это его последняя встреча с читателями, к тому же — с военными журналистами. Во всяком случае, на встрече он подробно остановился на вопросах, которые можно рассматривать как определенную часть духовного завещания военного писателя.

В то время диктофон был большой редкостью. Мне пришлось стенографировать нашу коллективную беседу от руки. Зато мой хороший приятель, известный военный журналист полковник Михаил Захарчук записал её полностью на плёнку.

К сожалению, этот материал так и не был опубликован в СМИ. О причинах Михаил Захарчук рассказал так: «Уже работая в «Красной звезде», я в ближайший юбилей Симонова предложил главному редактору Н.И.Макееву свое интервью с писателем и был чрезвычайно удивлен достаточно жестким отказом. Старые краснозвездовцы объяснили, в чем дело. Симонова на дух не переносил бывший в то время начальником Главпура генерал армии А.А.Епишев. Поскольку он являлся и главным начальником Макеева, то становится ясным, почему в «Красной звезде» Симонова не публиковали, не приглашали на различные встречи и вообще делали вид, словно такого писателя-фронтовика, его творчества не существует вовсе. И памяти о нем тоже. Прошли годы. Макеев после трех десятилетий редакторства покинул свой пост, а вскоре и умер. Епишев отправился на тот свет еще раньше. В очередной симоновский юбилей я иду к новому главному Ивану Панову и … получаю не менее категоричный отлуп.

— Но почему, Иван Митрофанович? — на какой-то миг почти потеряв самообладание чуть не заорал я.

— А вы представляете себе, — сказал осторожный до тошноты Панов, — как будет выглядеть газета в глазах читателей, если они узнают, что краснозвездовец столько лет держал под спудом т а к о е интервью?.

Та беседа вполне актуальна и сегодня, через тридцать с лишним лет. Вот лишь два фрагмента.

«Вопрос: — Оправданна ли ненависть к врагам?

Ответ: — Понимаете, наверное, без этого чувства невозможно было прожить четыре года на войне, видеть Майданек, Освенцим, видеть повседневно то одно, то другое злодейство. Это вовсе не значит, что у меня, например, была такая зоологическая ненависть к каждому немцу. Не было такого чувства, что каждый из них — негодяй, мерзавец. Но у меня было ощущение ненависти к этой силе, к этим захватчикам! У меня не было желания наносить национальные оскорбления немцам, говорить, что они вонючие. Такого в моей терминологии вы не встретите. Но я написал: сколько раз встретишь, столько раз убей его, раз он пришел. Пусть горит его дом, а не твой! Вот смысл в чем! Если враг пришел к нам и здесь пытается хозяйничать, причем во вред нам, мы просто обязаны его уничтожить. Он пришел, он! Так пусть гибнет, другого выхода нет. Не ты — его, так он — тебя. Никогда я не стеснялся стихов «Убей его!». И когда мне на одном вечере после войны сказали, что не надо бы читать эти стихи, здесь, мол, много демократических немцев, я ответил: если они демократические немцы — поймут, а если не поймут — значит, они не демократические (смех, аплодисменты)".

«У меня есть сейчас около 5 тысяч страниц записей солдатских рассказов о войне; около 7 тысяч страниц писем. Люди рассказывают о событиях, гораздо чаще рассказывают о своих товарищах: вот был у нас такой случай, а у нас такой. Очень много благородства в этих письмах, высокого благородства. Иногда, грешным делом, читаю мемуары, где не поймешь, как автор относится к своим соседям, одним ли они делом занимались? Или соседи только подводят автора или делают что-то не то. Бывают такие мемуары, где бывшие фронтовики думают лишь о том, как бы выделиться. Некоторые заслуженные люди, примерно, так пишут свои мемуары. Им бы поучиться у солдат, как те вспоминают: не столько о себе, сколько о своих товарищах. Урок и для писателя, между прочим, тут тоже лежит. Нужно понимать и нашему брату, что делают другие — твои соседи — и помогать им в том, чтобы литература двигалась в каком-то общем, правильном, честном направлении исследования того или другого вопроса, в частности, войны. Не оставлять без внимания и поддержки то, что честно, то, что правильно, на твой взгляд, и не оставлять без прямого осуждения то, что написано криводушно или облегченно. Не бояться ссориться по этим поводам. И потом, представьте себе: пройдет еще немного времени, не станет людей, которые смогут рассказать живым голосом о войне, как это было. Но художник, журналист, писатель, актер, режиссер смогут взять с полок архивохранилищ эти немудрящие записи и послушать, как сами солдаты, разведчики, танкисты, артиллеристы, рассказывают о войне. Понимаете? Ведь это же очень интересно!»

Не менее актуальны и нравственные уроки Симонова. Например, урок скромности. На встрече зашла речь о знаменитом стихотворении «Жди меня». Симонов прокомментировал его создание очень обыденно: «Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была на Урале, в тылу. И я ей написал письмо в стихах. Потом это письмо напечатали в газете».

Мы горячо запротестовали, мол, «Жди меня» было для всех фронтовиков и песней, и листовкой, и частью духовного бытия как на фронте, так и в тылу.

Симонов вежливо согласился: «Да, пожалуй, из стихов наибольшую пользу принесли „Жди меня“ и „Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?“. Наверное, дело в том, что они не могли не быть написаны. Не написал бы я — это сделал бы кто-то другой».

О Буйничском поле во время этого разговора Симонов вспоминал часто. А в конце беседы сказал фразу, которая стала понятна только после его смерти. Один из слушателей выразил удивление, что писатель в своем дневнике «Разные дни войны» сравнил войну с «мясорубкой». На что Константин Михайлович заметил: «А как же иначе? Война — это кровь, страдания, смерть, опустошение, истребление всего живого на земле. Можно поистине изумляться тому, как удалось советскому солдату выйти победителем. Пусть потомки знают о каждом герое, кто выдержал испытание адской «мясорубки» и сокрушил врага.

Я не был солдатом, был всего-навсего корреспондентом, но я видел, что такое военная «мясорубка», как она перемалывала наших бойцов. И как они, преодолевая страх, становились победителями там, где это, казалось, было просто невозможно по всем законам логики. Мне никогда не забыть поле под Могилевом, которое в июле 1941 года в самом прямом смысле было пропитано кровью наших солдат. И в тоже время там впервые я воочию увидел триумф солдатского мужества — 39 сгоревших немецких танков!".

Мы тогда не знали, что за этими словами стоит просьба Симонова к родным и близким, сформулированная в завещании, — развеять его прах над Буйничским полем. О том, как она была выполнена, мало кто знает в России. В советских газетах в августе 1979 года было сообщено, что Симонов похоронен на Новодевичьем кладбище. Но ходили слухи, что он был кремирован, а пепел запечатан в пушечный снаряд и выстрелом развеян над полем под Могилевом. И вот теперь во время посещения Буйничского мемориала я узнал, как все произошло на самом деле.

— После смерти Симонова, — рассказала краевед Ирина Самойлова, — его родные обратились в ЦК КПСС с просьбой выполнить последнюю волю покойного. Но им было отказано. Тогда родственники самовольно взяли в крематории часть праха писателя и вывезли в Могилев. 8 сентября 1979 года вдова Симонова — Лариса Жадова позвонила в наш музей, попросила найти участников обороны города в 1941 году, сказала, что срочно приедет вместе с детьми. Причину не назвала. Сотрудники музея разыскали Василия Афанасьевича Пяткова, он служил рядовым в 388-м полку полковника Кутепова, и бывшего облвоенкома Ивана Александровича Тихонова. Москвичи приехали вместе с директором Кричевского музея, нашим известным историком Михаилом Федоровичем Мельниковым — за ним специально по пути заезжали. Этот человек много лет дружил с Симоновым, помогал ему собирать информацию для книг.

При встрече гости сообщили, что намерены выехать на Буйничское поле. А зачем — не сказали. Когда прибыли на место, ориентироваться помогал Пятков — отсчитал 80 шагов на юг от проселочной дороги и 80 — от железнодорожных путей; здесь находился передний край обороны. Потом брали по горсти пепел из урны и бросали по ветру. На все вопросы родственники отвечали, что все происходящее — их частное дело.

После церемонии был скромный поминальный ужин в номере гостиницы «Могилев».

Позже на месте, где был развеян пепел, установили большой валун, тысячи лет назад принесенный сюда ледником. Издали видна надпись, сделанная резцом, — «Константин Симонов». С тыльной стороны укреплена литая доска: «Всю жизнь он помнил поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».

Из досье «СП»:

Имя выдающегося военного писателя Константина (Кирилла) Симонова хорошо известно старшим поколениям россиян. Для молодёжи, наверное, стоит хотя бы вкратце напомнить его биографию. Родился 15 (28) ноября 1915 года в Петрограде. Отец пропал без вести на фронте в Первую мировую войну. Отчим — потомственный офицер. Константин в юности работал токарем. Писал стихи. В 1938 году закончил Литературный институт имени А. М. Горького.

С началом войны призван в армию, служил в газете «Боевое знамя», потом — в центральной армейской газете «Красная звезда». В 1942 году ему было присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году — звание подполковника, а после войны — полковника. Стал одним из лучших военных журналистов — ходил на подводной лодке в румынский тыл, с разведчиками — в норвежские фьорды, на Арабатской стрелке — в атаку с пехотой, видел всю войну от Черного до Баренцева моря, закончил её в Берлине, присутствовал при подписании акта капитуляции гитлеровской Германии и на всю жизнь остался военным писателем, летописцем и историком Великой Отечественной войны.

Первый роман «Товарищи по оружию» увидел свет в 1952 году, затем большая книга — «Живые и мёртвые» (1959). В 1963—1964 годах Симонов пишет роман «Солдатами не рождаются», в 1970—1971 годах — «Последнее лето». По сценариям Симонова были поставлены фильмы «Парень из нашего города» (1942), «Жди меня» (1943), «Дни и ночи» (1943−1944), «Бессмертный гарнизон» (1956), «Нормандия-Неман» (1960, совместно с Ш. Спаакоми, Э. Триоле), «Живые и мёртвые» (1964), «Двадцать дней без войны» (1976) и др.