Почему Всемирный фонд дикой природы (WWF) монопольно распоряжается российскими лесами?

Замедленной миной огромной разрушительной силы может стать новый проект Лесной политики России. И это не голословное утверждение. Недавно на сайте Рослесхоза появился этот документ. Надо отметить, что новую Лесную конституцию России ожидали давно. И теперь ее окончательный вариант зависит от широкого участия в обсуждении профессионального лесного сообщества и простых россиян, которым не безразлично какими будут будущие леса России. Кто, как и в каких целях будет ими управлять. Мы проанализируем всего лишь один абзац, который расположен на 13-й странице проекта:

«При планировании и осуществлении хозяйственной деятельности в лесах используется экосистемный подход, обеспечивается сохранение редких видов живых организмов и эко-систем, лесов высокой природоохранной ценности, в том числе старовозрастных (малонарушенных) лесов, ключевых биотопов, особо защитных участков лесов, горных лесов и лесов, произрастающих на вечной мерзлоте, а также других уязвимых экосистем и их элементов. Должны предприниматься меры для сохранения биоразнообразия при рубках и предотвращения фрагментации лесов».

При беглом прочтении вроде бы ничего не настораживает. Однако, при внимательном рассмотрении, становится очевидным, что в нем скрыта мина замедленного действия большой разрушительной силы. Связано это в основном с упомянутыми в первом же предложении терминами: «леса высокой природоохранной ценности», «старовозрастные леса», «малонарушенные леса», которые за 300 летнюю историю Российского лесного хозяйства никогда не использовались в понятийно-терминологическом аппарате и нормативной базе лесного сектора. Кто и с какой целью пытается внедрить эти новомодные термины в будущую Лесную Конституцию России? Ответить на первую часть этого вопроса «Кто?» достаточно просто, если посмотреть, какие организации и как отреагировали на появление проекта Лесной политики. Больше всего радостных комментариев именно по поводу включения этого абзаца в проект Лесной политики разместили на своих сайтах международные природоохранные неправительственные организации, которые «откомандированы партией» работать в структурах международного Лесного Попечительского Совета (ЛПС России).

СПРАВКА. ЛПС — это международная система добровольной лесной сертификации, офис которой расположен в г. Бонн (Германия). В создании и становлении ЛПС Всемирный фонд дикой природы (WWF) принимал и принимает активнейшее участие, а в России, по сути, является законодателем моды, т.е. определяет какому быть национальному стандарту, правилам игры и даже, кто достоин, а кто не достоин, сертификата ЛПС. А теперь ответим на вторую часть вопроса: «С какой целью?». И тут все ясно: чтобы иметь постоянную возможность зарабатывать деньги, которые идут в основном от зарубежных доноров. Довольно резко? А как же забота о сохранении биоразнообразия (тигра, леопарда, редких мхов и лишайников) которые исчезают по причине сокращения площадей этих ценных лесов? Как не парадоксально, но это всего лишь лозунг, профессиональный маркетинговый ход, для того, чтобы довести общественную тревогу до уровня общественной истерии и для того, чтобы не оскудела рука дающего.

А что же в действительности? В настоящее время объем защитных лесов в России, без учета площадей лесных заповедников и национальных парков составляет более 22%. Особенно лютуют «зеленые» в Приморье. Здесь в виде особо охраняемых природных территорий (ООПТ), заказников краевого и федерального уровня, особо защитных участков (ОЗУ), защитных лесов на землях лесного фонда его территория составляет 6758,0 тыс. га, или 56,5% от площади лесного фонда Приморского края. С учетом запрета на рубку кедра, также были выведены из хозяйственного оборота 20 процентов кедровников. Если учесть предлагаемые Амурским филиалом Всемирного Фонда дикой природы изменения, общая площадь защитных территорий 81,8% от площади земель лесного фонда.

По авторитетному мнению экспертов-лесоводов, такие обширные площади экологического каркаса Приморского края избыточны: получается сплошной запрет — 81,8% хозяйственных лесов рубить будет нельзя.

Такого уровня государственной защиты лесов нет ни в одной стране мира. Но лес — это не икона, на которую надо молиться. Это возобновляемый ресурс, который в России является одним из основных достояний. Он должен служить на благо развития государства и общества, а поэтому должен использоваться. Какие леса и как использовать определяет собственник, которым исторически было и является государство, на основании своего трехсотлетнего опыта управления лесами и научно-обоснованных норм и режимов пользования. При этом коммерческой рубке подлежат только спелые и перестойные насажденья целевых пород, или, говоря языком новомодных терминов — те самые старовозрастные леса.

Так было и так есть по всему миру, только в ведущих лесопромышленных державах за счет интенсивной практики ведения лесного хозяйства оборот рубки, а, соответственно, и возраст спелости древостоев значительно сократился. Например, в Швеции последний прием при рубках сосны наступает уже в возрасте 60 — 80 лет, а у нас еще нередки случаи, когда рубятся перестойные древостои, имеющие возраст от 120 и даже до 300 лет.

Официальная статистика Рослесхоза подтверждает, что в России идет постоянный рост лесных площадей. Однако, международные НПО приводят совсем другой сценарий, и совсем другие цифры, где за истину принимается только экономически доступная или перспективная для развития лесной промышленности зона, в которой они со спутников фиксируют так называемый процесс фрагментации малонарушенных лесных территорий и сведение старовозрастных лесов.

Уместно задать вопрос, а чем в принципе так называемые старовозрастные леса отличаются от спелых и перестойных? Пожалуй, только тем, что по нашим лесохозяйственным канонам они должны осваиваться в первую очередь, учитывая их долю в эксплуатационном лесофонде, которая составляет в среднем по России более 60%. Перевод их в категорию «старовозрастных», а по мнению лоббистов новомодных терминов — лесов высокой природоохранной ценности, автоматически выводит их из хозяйственного оборота. Представляете, какой ресурс может быть выведен из экономики страны и о каком ущербе для ее будущего социально-экономического развития может идти речь! Зона экономической доступности — она же зона перспективного роста лесного сектора, является камнем преткновения, где пересекаются интересы бизнеса лесного с интересами бизнеса «зеленого». Таежные леса севера Красноярского и Хабаровского краев, Иркутской области, Якутии и ряда других регионов ни тех, ни других не интересуют, хотя также являются малонарушенными и старовозрастными. Но туда просто трудно добраться.

Естественно, что на сбор и анализ данных, всякого рода картирование и последующую натурную верификацию лесов в интересующей представителей природоохранных НПО зоне, необходимы немалые средства. И эти средства, естественно, предоставляют. Донорами являются в первую очередь цивилизованные европейцы. Не отстают и американцы с канадцами. У них еще сохранились естественные леса. А также сформировалась высокодоходная лесная отрасль, которая динамично развивается. Этой отрасли требуются все новые и новые рынки сбыта. Следовательно, лучше заплатить за сохранение ресурса в чужой стране сейчас, чтобы не иметь конкурентов на мировом рынке в будущем. Скорее всего, экономический мотив, а не пресловутая филантропия и любовь к природе, превалирует в решении зарубежных доноров вкладывать миллионы долларов в деятельность международных НПО и их партнеров по выявлению и сохранению малонарушенных и старовозрастных лесов — лесов высокой природоохранной ценности — в России.

По словам руководителя Амурского филиала WWF дикой природы Юрия Дармана, они за прошлый год получили грант примерно в 2 миллиона евро от германский атомной промышленности?!

— Доходы, то есть финансовую поддержку мы получаем в рамках Киотского протокола. Это так называемые «углеродные кредиты», - откровенничает Юрий Дарман, директор Амурского филиала WWF России. — Идут эти средства на защиту лесов от браконьерства, пожаров и т. д.

С трудом в это верится, так как по данным силовиков леса в районе реки Бикина беспощадно вырубаются «черными лесорубами». Они безнаказанно хозяйничают в лесах страны, особенно Дальнего Востока. Вот, к примеру, свежий факт: полицейские пресекли в тайге на севере Приморья, там где находятся леса Бикина, деятельность «черных лесорубов», которые нанесли ущерб природе почти на 10 миллионов рублей, сообщил представитель пресс-службы главного управления МВД России по Дальневосточному федеральному округу… И еще один красноречивый факт: экологов совсем не интересовало, что в орехово — промысловой зоне Приморья четыре года КППК «Приморское ЛХО» вырубало лес. Для них главное — лишь бы не было в лесу нормального арендатора и тем более производителя. О том, какие порядки и нравы творятся, говорит и такой факт: во время браконьерской охоты на слонов в Ботсване «видный эколог» 74-летний король Испании Хуан Карлос сломал шейку правого бедра. Испанцы возмутились: почему, пока страна в кризисе, ее король летает на дорогостоящую охоту? Скандал быстро набрал обороты: в интернете даже появилась петиция с требованием об отставке Хуана Карлоса с поста Почетного президента испанского отделения Всемирного фонда дикой природы (WWF)!? Еще 10 лет назад в наших лесах был раскручен коммерческий проект МЛТ (малонарушенные лесные территории), успешность которого в немалой степени была продиктована творящейся чехардой и государственным безволием в лесном ведомстве. Но это было только начало. Потом был придуман новый бренд — малонарушенные лесные массивы" (МЛМ). Что же понимается под малонарушенными лесами? Четкого определения нет. Что нарушено? Лесообразовательный процесс? Лесная среда? Экотоп? Компонент фитоценоза? Или что-то другое? Ответа на эти и подобные вопросы те, кто продвигает этот термин, не могут дать. Есть только тревожное звучание слова «нарушенность», которое выгодно для политических манипуляций и, которое используют для того, чтобы сбить с толку не вдающуюся в детали широкую общественность. МЛМ отличается от МЛТ только площадью. Это более мелкая категория, которая требует работы уже не в масштабах России, а на региональном уровне. Т.е. ее можно делать и получать за это деньги очень долго: Кировская область, Республика Коми, Приморье, Хабаровский край, Иркутская область, Красноярский край… продолжение следует.

А что наиболее интересно? Конечно же те леса, которые на законном основании переданы в аренду для промышленной заготовки древесины. При этом, чем успешнее и эффективнее пользователь ресурса (компания), чем конкурентоспособнее его продукция на мировых рынках, тем желательней для доноров вывести из эксплуатации, лесной ресурс в пределах его арендной базы.

Похоже, это прекрасно понимают в НПО и на своем сайте размещают прайс за услуги по обоснованию создания охраняемых участков леса в пределах аренды.

Например, после таких нападок лесопромышленники Приморья намерены приостановить свою работу. Причина весомая — производство становится убыточным. По подсчетам производственников и оценке экспертов, по итогам года финансовые потери могут превысить в $20 млн. «Мы были вынуждены приостановить многие наши планы» — говорит председатель Совета директоров ЗАО «Лес-Экспорт» Георгий Пузынкин. Компания с августа 2008 года реализует утверждённый правительством инвестиционный проект по «производству трёхслойного паркета», завод уже действует, выпускает продукцию, но лесафондом в полном объёме не обеспечен. Нам приходится докупать сырьё втридорога, а это сказывается на высокой себестоимости выпускаемой продукции. А финансовые обязательства в виде возврата инвестору денег с нас никто не отменял и не отменит. Мы были вынуждены не только заморозить ввод в эксплуатацию ещё одного завода по производству шпона, но и оставить идею выхода на IPO (первичное публичное предложение акций широкому кругу лиц).

А тем временем денежный поток начинает течь так, что с освоением его еле справляются «зеленые» бизнесмены. Ведь для выполнения поставленной задачи — во что бы то ни стало, обосновать необходимость сохранения лесов в пределах территории аренды привлекаются элитные узкопрофильные специалисты — ботаники, зоологи, микологи, которые способны найти редкий или даже неизвестный науке вид на земле или под землей. При таком подходе и с привлечением таких научных сил на самом деле уже не важно, где расположен этот лесной участок. Даже в освоенных и пройденных войной и рубками лесах Ленинградской области ученые микологи ежегодно открывают до 7-ми видов ранее неизвестных науке грибов. Что уж тут говорить о естественных лесах Сибири и Дальнего Востока. Далее эти уникальные находки встраиваются в отработанную и базирующуюся на Российском природоохранном законодательстве систему обоснований, что данные леса являются средой обитания этих редких и исчезающих видов и посему рубить их и прокладывать в них дороги никак нельзя.

А теперь несколько слов о сертификации по системе ЛПС. Понятно, что сами по себе карты МЛТ и МЛМ и, даже найденные в них редкие и исчезающие виды, еще не повод для того, чтобы арендатор выполнил диктуемую Всемирным фондом дикой природы волю их зарубежных доноров. На это нет никаких законных оснований. Заставить арендатора сделать такое «самообрезание» добровольно можно только с использованием мощного экономического рычага, каковым сейчас и становится лесная сертификация. Вопрос стоит уже так: хочешь, чтобы твоя продукция продавалась на мировых рынках — покажи бумажку под названием международный сертификат. Но и тут не все так просто. Принципы, критерии и процедуры добровольной лесной сертификации по системе ЛПС едины во всем мире. Разными могут быть только национальные стандарты, которые, по идее, должны разрабатываться на основе консенсуса всех заинтересованных сторон, т.е. бизнеса, экологов и представителей социальных организаций. Это по идее, а в российской действительности руководство процессом разработки было в руках все тех же людей, которые продвигают новые термины и бренды, т.е. НПО и их бывших сотрудников, «командированных» работать в ЛПС России, а также в Рослесхоз. Впрочем, и заказчики (доноры) финансировавшие этот процесс, за небольшим исключением, были те же. Поэтому, Российский национальный стандарт ЛПС, который получился на выходе процесса, по своим экологическим требованиям превзошел все мировые аналоги. Естественно, что все созданные к тому времени карты МЛТ и МЛМ, а также подходы и методики их выделения вошли в него, но уже как нормативные требования, что, кстати, тоже противоречит международным процедурам ЛПС.

Круг замкнулся. Хочешь преуспеть в лесном бизнесе, хочешь продавать продукцию на экспорт — сертифицируйся. Хочешь сертифицироваться — подпиши с НПО соглашение о том, что не будешь строить дороги и рубить лес там, где можно по закону, но нельзя по понятиям в связи с обитанием на этой территории редких мхов и лишайников. «Наша компания выиграла 17 судебных процессов, отстаивая право на участки леса. Однако большинство из них мы не можем использовать по назначению, потому что, стараясь работать по экологическим стандартам, разработанным WWF, мы должны исключить из пользования 280 тыс. га. Эти леса сертифицирующий орган причислил к малонарушенным лесным территориям (МЛТ), рубку на которых вести нельзя», — говорит гендиректор группы «Тернейлес» Владимир Щербаков. По его словам, предприятие уже отказалось от 59% арендуемых площадей, так как они составляют экологический каркас.

Как же быть дальше: с одной стороны власти требуют наращивать объемы глубокой переработки древесины, а с другой собираются с подачи международных экологов сохранить лесные массивы в нетронутом виде. Также непонятно, почему чиновники вводят мораторий на введение заградительных таможенных пошлин на «кругляк».

Много говорится о сохранности тигра. Кстати, даже для полосатого хищника высокая мозаичность лесов, которая всегда возникает в местах интенсивного ведения лесозаготовок, не является лимитирующим численность фактором. Однако, это не мешает Всемирному фонду дикой природы продолжать утверждать то, что рубки в МЛТ и МЛМ в Приморье и на юге Хабаровского края являются основной угрозой популяции тигра. И такие передергивания фактов и свободное жонглирование несвязанными между собой цифрами в угоду достижения поставленной цели — стали визитной карточкой НПО. Правда иногда и коса находит на камень. Так получилось и на Дальнем Востоке. Перегнули руководители лесной программы Амурского филиала палку требований по выведению из эксплуатации переданных в аренду лесов и получили организованный отпор бизнес и научного сообщества да такой, что на эту проблему, наконец-то, обратили внимание в Рослесхозе и в других компетентных государственных органах.

И действительно, наспех обоснованное и безответственное создание новых охраняемых лесных территорий и принудительно-добровольное выведение из эксплуатации спелых и перестойных лесов загнанными в экономический угол арендаторами в угоду успешного бизнеса НПО, но за счет средств бюджета, создает для государства и общества только новые проблемы. Леса надо охранять от пожаров, людей надо пристраивать в другие отрасли, чтобы они, лишившись работы в легальных лесозаготовительных компаниях не стали браконьерами. А откуда брать на все это средства?

А если массовое усыхание? В Архангельской области, Красноярском и Хабаровском краях и даже в Канаде такое уже случилось. А если в этих усохших лесах пожар? Какое уж тут биоразнообразие, людей бы спасти. Канадцы сейчас усиленно вырубают усыхающие старовозрастные леса и активно занимают нашу долю на рынке КНР. А что делаем мы? Согласно данным Лесоустроительного института, только на одном участке на севере Приморского края в орехопромысловой зоне на площади 231 т. га, спелых насаждений — 35,9 миллионов м3 и перестоянных насаждений 17,6 миллионов м3. Лес со временем сгниет, и никто ничего не получит. А если сухое лето? Тут уж, не дай Бог, ведь сухостой — это просто пороховая бочка! Согласно лесному кодексу рубить там можно, но WWF всячески препятствует — под разными лозунгами защиты тигров и т. д.

Угрозы своему налаженному бизнесу прекрасно понимают работающие в НПО профессионалы. И у них, по сути, остался лишь один шанс, одна возможность вновь оседлать приносящую живые деньги струю — узаконить новые термины на политическом уровне, закрепить их в Лесной конституции под названием Лесная политика России. Поднятый на Дальнем Востоке и Северо-Западе России шум рано или поздно уляжется, и вот тогда начнется новый виток внедрения понятий ЛВПЦ, МЛТ, МЛМ, СТАРОВОЗРАСТНЫЕ ЛЕСА, но уже не в стандарты добровольных систем, а в нормативные акты Российской Федерации. В отечественной литературе, терминологических справочниках по лесоводству и лесоведению есть термин — «девственные леса», имеющий ясную биологическую сущность и подчеркивающий главную, истинную ценность таких объектов — первозданность.

Очень хочется надеяться, что государство, как собственник лесных ресурсов в лице президента, председателя правительства и чиновников Рослесхоза, проникнется ответственностью за будущее развитие лесного сектора и за будущее лесов России.

Владивосток — Хабаровск