Замуровались, демоны!..

Примерно лет сорок назад в народе была очень популярна шутливая песенка, которую исполнял актер Михаил Ножкин. Название у нее для того времени было почти крамольное «Зачем человеку заборы…». На официальных концертах песня не звучала, но с успехом полулегально прокручивалась на домашних магнитофонах-катушках.

Сейчас про нее почему-то забыли, хотя актуальности своей с годами песенка эта, на самом деле, не потеряла. Она о том, как любим мы возводить всякого рода преграды и препятствия, и как потом тратим силы и нервы, пытаясь их преодолеть.

«Зачем человеку заборы? — вопрошал актер под аккомпанемент гитары — Заборы мешают людям! Я верю, что очень скоро заборов совсем не будет».

"Железный занавес" остался в прошлом. Но уходящие часто за горизонт глухие заборы по-прежнему непременный атрибут нашей действительности.

Стены эти стали теперь и выше, и монументальнее, и неприступнее. Скромные плетеные изгороди и некрашеный деревянный штакетник остались, наверное, лишь в богом забытых деревушках.

Обитатели престижных коттеджных поселков и загородных дачных товариществ предпочитают окружать свои владения настоящими «китайскими стенами». И мало кого смущает, что участок в шесть соток, огороженный трехметровым глухим забором больше похож на тюремный дворик для прогулок.

«Безусловно, ограничивать подобным образом и без того довольно небольшое пространство неправильно, поскольку это будет угнетать в первую очередь тех, кто проживает на этой территории, — говорит ландшафтный архитектор Иван Надеждин. — Сам я против таких заборов — „монстров“. Но, приходится признать, это у нас в традициях. Ведь даже народная мудрость гласит: чем выше забор, тем лучше соседи. Конечно, если углубляться в историю, то изначально строительство заборов было продиктовано, прежде всего, понятием безопасности: люди всегда пытались как-то защитить себя и свое имущество. Кто скажет, что сегодня это не актуально? Как у нас воруют в тех же садоводческих товариществах вовсе не секрет. И вполне объяснимо, когда те, кто столкнулся с подобным, тут же стараются возвести забор покрепче и понадежнее».

«СП»: — Есть ли какие-то регламенты, ограничивающие высоту таких ограждений?

— Точно сказать затрудняюсь. Но, по-моему, ограничений по высоте не существует. Я видел разные, были и выше четырех метров. Единственно, когда могут возникнуть проблемы, это, если забор приводит к сильной затененности участка соседей или создает какие-то другие неудобства для окружающих.

«СП»: — Как специалист по ландшафту менять традицию как-то пытаетесь?

— Да, пытаюсь иногда переубедить заказчика. Но, как говорится, хозяин — барин. Хотя тенденция постепенно меняется. Вот сейчас стали строить коттеджные поселки, где соседи не могут отгораживаться друг от друга заборами. Там в регламенте специально прописывается, что между участками должна идти только живая (кустарниковая) изгородь высотой до одного метра. На мой взгляд, это идеальный вариант. Это во всех развитых европейских странах практикуется, в Америке, в Австралии — везде. Но у нас такие вещи приживаются пока не особенно хорошо. Видимо, идти нам до этого еще лет пятьдесят, не меньше.

Но полвека — срок большой. Да и совсем не факт, что вкусы наших людей когда-нибудь поменяются.

Весьма сомнительно, например, что владельцы шикарных рублевских вилл позволят вдруг нарушить приватность своих домовладений, разберут по кирпичику циклопические заборы вокруг них и посадят тут же зеленые кустарники.

На самом деле, мало кого из частников вообще волнует, что там за забором. А между тем, многокилометровые бетонные стены могут огораживать несколько гектаров отменного соснового леса, делая его недоступным для обычных людей (что, в принципе, не законно). Таким же образом для простых граждан перегораживают выходы к рекам и озерам. Но если несколько лет назад власти хоть как-то пытались бороться с подобным самоуправством, сейчас все отдано на откуп владельцам особняков.

А тех, судя по всему, не заботит, что их архитектурные излишества — не только мера безопасности, но и большая проблема для окружающих и для экологии того самого райского уголка, в котором они поселились.

«Все эти заборы, действительно, очень осложняют жизнь лесным обитателям — животным и птицам, — признает директор природоохранных программ «Зеленого патруля» Роман Пукалов, - потому что нарушаются их естественные миграционные пути. Объясню на примере: когда построили Московскую кольцевую дорогу, нарушились пути миграции лосей, и мы потеряли из-за этого практически всю популяцию подмосковного лося. Никто такого рода ущерба даже не просчитывал. Здесь то же самое. Активное строительство коттеджных поселков в лесных зонах столичного региона привело к тому, что в наших лесах значительно упали популяции многих видов животных. Речь, в первую очередь, идет о мелких хищниках — куницах, лисах, енотовидных собаках. Ущерб также никто не пытался оценить. Мы, надо сказать, всегда выступали и выступаем против того, чтобы участки Рослесхоза вообще сдавали в аренду. В настоящее время все эти земли находятся в государственной собственности. Другое дело, что они начали переводиться из федеральной собственности в собственность субъектов федерации.

«СП»: — А существуют, скажем, какие-то строительные или экологические нормы, которые должны соблюдаться при возведении ограждений на таких территориях?

— Да никакого ограждения на участках лесного фонда никто не имеет права ставить. Любое воспрепятствование проходу граждан — это уже нарушение закона. Даже, если кто-то взял в аренду участок леса, он не должен ограничивать доступ людей на его территорию. Но у нас как бывает? Участок обычно берется под рекреативные какие-то цели, а в реальности это потом оказывается частной застройкой.

«СП»: — Почему никто с этим не борется?

— Ну, чаще всего работают коррупционные схемы. А проверяющая комиссия… Что она? Приехала, составила акт, выписала штраф, а там — уплачен он или нет — не важно. Скорей всего, вряд ли. Вы же знаете: строгость российских законов компенсируется их невыполнением.

«СП»: — И к чему все это может привести со временем?

— Очень страшно будет потерять «зеленые пояса» вокруг крупных мегаполисов. Что стало с Москвой — это самый яркий и наглядный пример. Лес, который в советское время сохранялся, который даже в Великую Отечественную войну не вырубался, сейчас идет под топор мелкими участками. Но нельзя же быть на родной земле временщиками, нужно в будущее заглядывать. А никто этого не хочет. Если раньше постановление о переводе земли из лесного фонда в другое назначение принималось только правительством РФ, то сейчас эти полномочия спускаются на уровень губернатора. Кончим, видимо, тем, что глава муниципалитета будет это решать.

Но даже те деревья, до которых не добрался топор, расчищающий лес под частные застройки, чаще всего тоже обречены из-за нарушения гидрологического режима почв, говорят экологи. Массивные заборы перераспределяют сток воды — где-то ее становится больше, где-то меньше, — и они просто чахнут.

Доктор философских наук, социальный теоретик Андрей Ашкеров увидел в современном заборостроении еще один аспект — психологический:

— Я не сказал бы, что на Западе все так уж прозрачно. Скорее это иллюзия. Это только внешнее впечатление, что там все открыто, нет никаких границ, что любые заграждения не мешают коммуникациям. Существуют, например, средневековые замки, которые обнесены огромными стенами. Вот и у нас каждый хочет иметь свой замок, в каком-то смысле. Но если на замок денег нет, создают иллюзию такой же защищенности, возводя вот эти огромные заборы. Они доходят и до шести метров — бывает и такое. И часто забор становится даже более важным сооружением, чем то, что находится внутри. Вот в чем еще парадокс. Я бы не списывал это на некое недоверие, на отсутствие добрососедства. Наоборот, здесь налицо кризис самодостаточности.

«СП»: — Поясните…

— Мы все не самодостаточны, и мы пытаемся отгородиться, потому что не в ладах с самими собой, прежде всего. Не с соседями. Мы не доверяем себе, а соответственно не доверяем и другим. И воплощением этого недоверия являются вот эти заборы. С точки зрения психологии я бы объяснил это именно так.

«СП»: — Может быть, люди наши элементарно руководствуются страхом, у кого-то он трансформируется в паранойю? Ведь, в общем-то, все мы живем в небезопасном мире.

— Тут дело не столько в паранойе, сколько вот в чем: когда люди возводят эти заборы, имитируют крепость на собственном участке — пусть даже этот участок в 6 соток — это притязание на власть. Потому что если ты находишься за забором, ты одновременно оставляешь за собой право смотреть за другими, надзирать за другими, контролировать их. Это стало общим местом — все хотят быть в роли того, кто контролирует и надзирает. Отсюда вот этот своего рода конкурс высотности заборов, их толщины и величины. Дело не в паранойе — паранойю рождаем мы сами. А жизнь она всегда небезопасна. Я не могу сказать, что она сейчас принципиально опасней, чем, к примеру, двести лет назад. Возникли, конечно, какие-то новые угрозы, зато другие отпали. Какие-то угрозы всегда появляются, какие-то отпадают. Жизнь при этом всегда остается принципиально небезопасной. Но вот притязание на власть и возможности в осуществлении этого притязания, — они сегодня даже более масштабные, чем раньше, как мне кажется, и все хотят быть надзирателями друг для друга и в этом соревнуются.

«СП»: — Даже не представляю, какие тогда амбиции на Рублевке…

— Да, есть зоны сверх амбиций. Но когда амбиция демонстративная, она становится карикатурной очень часто. Настоящие амбиции могут быть даже не очень видны. Более того, эти амбиции могут разгореться и в обычном садоводческом товариществе, состоящем из 6-соточных участков. Все знают прекрасно, какие войны ведутся буквально за сантиметры земли. И это тоже предмет контроля: не дай бог, сосед покусился на клочок вашей территории.

Но и не дай бог, покуситься на какой-нибудь «высокопоставленный» забор. К примеру, краснодарских экологов Сурена Газаряна и Евгения Витишко за надпись «Это наш лес» на заборе вокруг «дачи Ткачева» судили по уголовной статье и даже приговорили условно к трем годам лишения свободы.