Закабаление среднего класса

Прежде чем осуждать человека,

нужно проходить две недели в его мокасинах

(американская пословица)

В III-V веках нашей эры на территорию Галлии стали вторгаться племена франков. Римская империя была в упадке и (отбив первые атаки) в конечном итоге не смогла противостоять завоеванию. Как писал российский историк-медиевист Арон Гуревич, «…крушение античного общества… было показателем противоречий между реальными социальными группами и грандиозной империей, предъявлявшей к ним непомерные и невыполнимые требования, следствием чего была полная утрата империей всех своих жизненных сил». Это очень интересное наблюдение: о том, как выродившиеся мелко-корыстные, эгоистичные социальные группы, прежде всего, «элиты», перестают отвечать задачам имперского бытия, и государство теряет свои жизненные силы, становясь лёгкой добычей для завоевателей, революций или стихийных бедствий. Важной причиной краха Рима была ещё и несостоятельность рабовладельческой экономической системы в новых условиях. Рабовладение как основа экономики не может быть частным делом отдельно взятого рабовладельца. Хотя каждый раб имеет своего «хозяина», государство, эксплуататорский класс и даже весь «свободный» народ осуществляют права «коллективного рабовладельца». В рабовладельческой Америке любому белому было понятно, что негр — это чей-то раб. И если закрадывалось подозрение, что он беглый, то сообщество белых его отлавливало и возвращало владельцу, либо линчевало.

В чём же рабовладельческая система Рима оказалась экономически несостоятельной? В том ли, что хозяйство, основанное на труде закованных в колодки и цепи рабов, оказалось менее эффективным, чем хозяйство тех же колонов, зависимых арендаторов? Отчасти, да. Но более важной и непосредственной причиной краха римского рабовладения явилось то обстоятельство, что ни римские граждане, выродившиеся и ослабшие, ни римское государство, растрёпанное и издыхающее, не были способны осуществлять функции коллективного рабовладельца жёстко и последовательно, не имели ресурсов для постоянного и эффективного внеэкономического принуждения эксплуатируемой массы.

Что касается франков, то у них, по всей вероятности, были свои рабы (в качестве домашних слуг) и своя военно-племенная знать. Но основу и большинство общества франков составляли свободные землевладельцы, «средний класс». После того, как франки обосновались на землях Галлии, в их общественно-экономическом строе стали происходить радикальные изменения. Те самые, что считаются классической версией возникновения феодализма в Европе. К X веку нашей эры никаких свободных общинников не остаётся, все оказываются в той или иной форме кабалы или зависимости от феодалов. Как и почему это произошло? Таинственная история. Для меня всегда загадка — как и почему большинство населения принимает власть, репрессии, диктатуру меньшинства, очевидно несправедливые и неразумные, и терпит веками, от революции до революции. Вместе с тем, есть множество объяснений (как всегда, когда настоящего объяснения нет). Например, тот же Гуревич убедительно доказывал, что крестьяне по своей воле избавлялись от всеобщей воинской повинности, делегируя вышеозначенную, вместе с правом голосования на собраниях, будущим дворянам, и обязались, взамен, выплачивать налог на содержание войска. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что в раннем средневековье народное ополчение, то есть, армия, представляющая собой всех мужчин племени, уступило место профессиональной рыцарской коннице. Есть и традиционная версия о том, что мелкие землевладельцы постепенно разорялись (из-за неурожая, бедствий, войн, налогов, штрафов) и были вынуждены продавать себя в кабалу. В целом, это верно, но стоит сделать ремарку, что государство и практически тождественный ему правящий класс феодалов играли в данном процессе активную роль. То есть, всё происходило только по видимости само собой, а на самом деле при деятельном участии феодалов и было следствием их вполне осознанной и целенаправленной политики.

Обратимся к документу той эпохи. Санская кабальная грамота (типовой образец, готовый для подписания — только заполнить графы о сумме и поставить крестик напротив своего имени), датируемая VIII веком, гласит: «Господину брату моему! Всем ведомо, что крайняя бедность и тяжкие заботы меня постигли, и совсем не имею чем жить и одеваться. Поэтому по просьбе моей ты в величайшей нужде моей не отказал мне вручить мне из своих денег --- солидов, а у меня совсем нечем выплатить эти солиды. Поэтому я просил совершить и утвердить закабаление тебе моей свободной личности, чтобы отныне Вы имели полную свободу делать со мной всё, что Вы полномочны делать со своими прирождёнными рабами, а именно: продавать, выменивать, подвергать наказанию. Если же, чего я уверен не будет, я или кто-либо другой решится оспаривать это закабаление, пусть внесёт тебе и казне штраф. Настоящая же кабала пусть остаётся неизменной».

Ничего не напоминает?..

Большинство либеральных экономистов сходится во мнении, что текущий мировой экономический кризис, то угасающий, то вновь вспыхивающий ярким пламенем, в огне которого превращаются в пепел банки, компании и кредитные рейтинги, вызван тем, что и государства, и население развитых стран живут не по средствам. Пишут, что европейские домохозяйства тратят на 20% больше, чем зарабатывают. Разница, видимо, покрывается кредитами. То же и с государственными бюджетами: растут дефициты и долги. В качестве решения предлагается всегда одна и та же универсальная мера: сокращение расходов, «потуже затянуть пояса». При этом все старательно делают вид, что действительно существуют какие-то «пояса» и какие-то методы затянуть их потуже. А это не совсем так.

Какие бы реформы ни проводило правительство, оно не может в этом смысле кардинально изменить общую финансово-экономическую ситуацию. Грубо говоря, сокращай расходы или наращивай — всё равно; денег в системе не становится ни больше, ни меньше. Но правительство может перераспределять имеющиеся деньги между различными группами и классами населения. Например, усиливая налоговое бремя (поднимая ставку прогрессивного подоходного налога, как планируют сделать социалисты во Франции) и повышая госрасходы, правительство перераспределяет доходы от богатых (так как налоги собираются, в основном, с богатых) в пользу бедных (так как получателями бюджетного финансирования в той или иной форме являются, главным образом, малообеспеченные слои населения). Если, напротив, налоговый режим ослабляется, а госрасходы урезаются, то это приводит к перераспределению от бедных в пользу богатых. Это может делаться для того, чтобы привлечь инвестиции, чтобы дать возможность бизнесу заработать деньги и развить экономику, создавая рабочие места. То есть, и такая мера декларируется как осуществляемая ради блага всех граждан, в том числе бедных. Это понятно. Но в любом случае получается, что затягивая пояс в одном месте, правительство неизбежно распускает его в другом. И в результате никакого баланса между всеобщим доходом и всеобщим расходом не будет достигнуто. Сэкономленные на бесплатном молоке для детей бедноты деньги жизнелюбивые олигархи потратят на яхты. Или сэкономленные на яхтах олигархов деньги безответственные дети бедноты потратят на молоко. С точки зрения капиталистической экономики в целом это всё равно.

Надо, кстати, заметить, что в российских условиях даже такая простейшая регуляция финансово-экономической системы не работает. Вернее, она работает всегда только в одну сторону. Если в России снижают ставки налогов и урезают госрасходы, то деньги перераспределяются от бедных в пользу богатых, так как богатые законно платят меньше, а лишённые дотаций домохозяйства бедняков вынуждены сами платить за услуги ЖКХ, за транспорт, за лечение и обучение, и таким образом быстро разоряются и впадают в ничтожество. А если в России ужесточают сбор налогов и увеличивают госрасходы, то деньги опять перераспределяются от бедных в пользу богатых, так как налоги жёстко взымаются с беззащитных бедняков (например, путём вычета из заработной платы), а богачи пользуются доступными им механизмами оптимизации налогообложения (оффшоры, иностранное гражданство, личная дружба с вице-губернатором и пр.) и всё равно ничего не платят; что же до госрасходов, то бенефициарами оказываются те же самые богачи, которые благодаря имеющимся у них знаниям, способностям и ресурсам (знание, как и кому занести откат, способность быть зятем вице-губернатора, ресурс личной дружбы с чиновником-распределителем и пр.) получают госконтракты, займы, субсидии и просто бюджетные деньги без никакого или с липовым основанием, а до номинальных адресатов доходят лишь крохи государственной помощи — всегда меньше того, что государство с них же и взяло в виде дополнительных налогов и сборов. Россия даже в плане капитализма такая вот неклассическая страна. В России бесполезно что-то менять. В России что ни реформируй, всё равно богатые становятся ещё богаче, а бедные — ещё беднее. Поэтому мы пока будем не про Россию, а вообще.

И вот, вообще, сверхпотребление является не досадным недоразумением, а сутью и необходимым условием существования современной капиталистической системы экономики. Фактор первый. Где взять лишние деньги? Финансовый капитализм есть система в своей основе паразитарная. Ей всегда требуется подкачка ресурсов извне. Научно-технический прогресс не решает проблемы, так как любые технические новшества неизбежно порождают соответствующие изменения в жизненных стандартах (прежде всего, для пресловутого «среднего класса»). Пока не было мобильных телефонов — не было потребности в мобильных телефонах, пока беспроводная трубка была только у Джеймса Бонда в кино про Джеймса Бонда, человек не чувствовал себя бедняком от того, что у него нет сотового. После того как было налажено массовое производство мобильных телефонов человек, который не может себе позволить купить себе это устройство чувствует себя (и является) бедняком и неудачником. Чтобы продать компьютеры нужно произвести компьютеры, но чтобы произвести компьютеры нужно продать компьютеры; таким образом, для производства нужен платежеспособный спрос и потребление, и наоборот. «Компьютеры себя не оправдали» (Николай Копейкин). Технический прогресс не способен решить проблему бедности, так как бедность — это понятие социальное и консенсуальное, а не только физическое, и если в 18-м веке чтобы быть небедным достаточно было запаса хлеба на зиму в амбаре, а компьютер не был необходим, то теперь чтобы не считаться бедняком нужен и компьютер, и мобильный телефон, и много чего ещё. Реальная экономика при любом уровне развития науки и техники не способна создавать сверхдоходы, потому что она всегда производит то, что потребляет и потребляет то, что производит. Лишних денег не бывает.

Но финансовому капитализму нужны именно сверхдоходы, потому что только они могут стать предметом финансовых спекуляций и обогащения финансовых элит, а также, впрочем, и источником масштабных инвестиций в производство нового уровня и стимулом для дальнейшего развития капиталистической экономики. Сверхдоходы можно получить от сверхпотребления. А недостающий ресурс нужно взять откуда то извне, из-за пределов капиталистической системы. Пока на планете были обширные территории, не вовлечённые в замкнутый круг капиталистической экономики (колонии, «развивающиеся», социалистические страны) золото в обмен на стеклянные бусы получали здесь. Можно было, например, держать низкой цену на нефть, которую экспортировал СССР, и за счет того, что население (включая элиты) социалистического лагеря жили сравнительно аскетично, наращивать у себя сверхпотребление и даже строить социальное государство. После того, как практически все земли, страны и территории включились в «рынок» этот ресурс иссяк. Несмотря на то, что в массе своей население недоразвитых стран (включая Россию) до сих пор совершает вынужденные аскезы, их компрадорские элиты за предательство национальных интересов выторговали себе право на такое безумное сверхпотребление, что оно с лихвой перекрывает условные народные сбережения от принудительно затянутых поясов. Где же брать излишки, откуда выкачивать символическую дешёвую «нефть», топливо для капиталистической экономики?

Финансовая система нашла выход и открыла эту страну. Есть территория, принципиально непознанная, неоткрытая, неосвоенная, не присвоенная, безграничная и обильная, как Америка до Христофора Колумба. Имя этой страны — Будущее. The Future Land. Из Будущего можно бесконечно выкачивать сверхдоходы. Как? Выдавая и получая кредиты, выпуская бонды, облигации, фьючерсы (sic!) и прочие «финансовые инструменты». Будущее за всё заплатит. При этом подразумевается, что завтра никогда не наступит. «День сурка» — идеальная ситуация для финансового капитализма. Когда можно выпускать сколько угодно «финансовых инструментов», а срок уплаты по ним никогда не настанет. Иногда Будущее всё же наступает, «внезапно», и тогда случается новый всплеск «кризиса». Но его гасят новыми вливаниями «финансовых инструментов», инвестиций из ещё более отдалённого Будущего (по пути привычно потрепав бедноту и средний класс на предмет реквизиции нечаянных сбережений).

Фактор второй. Как заставить людей работать? Считается, что капитализм принципиально изменил мотивацию людей. Внеэкономическое принуждение уступило место экономическому принуждению, которое не только более эффективно, но и более гуманно. То есть, при рабовладении и феодализме эксплуатируемые классы принуждались работать простым насилием, а при капитализме каждый человек лично свободен, а работает для того, чтобы обеспечить себе хороший (или хоть какой-нибудь) уровень жизни. И хотя разница не так уж существенна (Виктор Топоров недавно по другому поводу дал такую остроумную характеристику: внеэкономическое принуждение — это страх смерти, экономическое принуждение — это страх голодной смерти; возможно, это цитата), но осадок гуманизма остаётся. Есть чрезвычайно интересная работа Кристиана Лаваля «Человек экономический. Эссе о происхождении неолиберализма». Автор показывает, как личный интерес абсолютизируется и становится фундаментом не только экономики, но и этики, и всех социальных практик в совокупности. Но книга повествует нам об историческом развитии в этом направлении либеральной теории, то есть, апологии существующей экономической и социальной реальности. Однако насколько сама теория, даже и апологетическая, адекватна бытию?

В действительности, представление о том, что человек в развитом капиталистическом обществе тяжело трудится для того, чтобы «жить всё лучше и лучше», мягко говоря, не совсем корректно. Скорее, человек трудится для того чтобы не сдохнуть, и экономическое принуждение смыкается с внеэкономическим и плавно в него переходит, везде, где для капиталистической экономики есть в этом смысл. Средний американец и европеец вкалывает just to pay the bills, просто чтобы оплачивать счета: за дом, за машину, за учёбу детей, и так далее. Сначала домохозяин ставится в такую социальную ситуацию, в которой он, чтобы поддержать статус и уровень жизни среднего класса (а, значит, претендовать на доходы, соответствующие этому статусу), вынужден брать на себя неумолимый перечень расходов. Денег у него нет, но банки охотно кредитуют его. Потом, чтобы выплачивать кредиты (и банковские проценты) он подвергает себя жесточайшей самоэксплуатации. Иногда этого всё равно недостаточно, и несчастный домохозяин, чтобы не лишить ребёнка возможности учиться в колледже, идёт на растраты, налоговые и служебные преступления, его ловят и сажают в тюрьму (внеэкономически сажают, насильно). Или и это не помогает, и его с позором выгоняют из дома, высаживают с машины, он теряет статус (а вместе с ним и работу), переселяется в гетто, где, не имея навыков жизни на дне, быстро опускается ниже его традиционных обитателей. Это сюжет для романа о среднем классе, который, конечно, не так часто реализуется в реальной жизни представителей этого слоя, но постоянно маячит перед носом каждого из них, являясь дневным кошмаром, Фредди Крюгером классового сознания, и мотивируя на изматывающий труд лучше, чем надсмотрщик с плетью или бригадир с нормой выработки.

Смысл в том, что капиталистическая система вовсе не ограничивается формированием у разумного индивида представления о том, что упорный труд наиболее соответствует его личным интересам, а прибегает ко всем возможным способам воздействия, включая иррациональные, негуманные, такие как обман, насилие и страх, чтобы заставить человека работать. И, что интересно, наиболее активно система «кошмарит» именно средний класс. Люмпены и нищета, не претендуя на какой-то определённый статус, могут удовлетворяться подачками системы социального обеспечения (в развитых странах на них можно существовать). Своих клошаров работать не заставишь (правда, можно запустить в страну гастарбайтеров, не имеющих прав на социальные выплаты — они и будут работать, чтобы не сдохнуть). А даже если и заставишь: много ли толку от труда неквалифицированных, необразованных рабов? Нет, современной экономике нужны рабы высокой квалификации. С другой стороны, эти вот интеллигенты не всегда сами по себе так уж амбициозны в плане достижения материального достатка и вполне могут удовлетвориться скромным заработком, если имеют возможность заниматься любимым делом. Значит нужно поставить их в такие условия, чтобы они были вынуждены стремиться к высочайше утверждённым целям. Одного пряника эксплуататорской системе никогда не бывает достаточно. Нужен ещё и кнут. И кнут — эффективнее. Так было в рабовладельческом Риме, поэтому закабалили свободных франков, и до сих пор ничего не изменилось.

Теперь вернёмся к нашей России. В чём отличие нашей ситуации от реалий развитых стран в плане закономерностей функционирования капиталистической экономики и положения среднего класса? Да ни в чём. Потому что для капитализма нет ни России, ни Америки, или, как поют брутальные немцы из Rammstein: «We are living in America, Coca-Cola, sometimes war». Мы все живём в Америке, другой страны просто нет. Но, оказавшись на периферии капиталистического мира, под двойной властью мирового финансового капитала и собственных компрадорских «элит», мы становимся объектом двойной эксплуатации и видим все проявления капитализма в наиболее уродливой форме. И то, что у нас происходит (возвращаясь к теме моей предыдущей статьи, о сути исторического процесса) в социальной сфере — это закабаление среднего класса, подобное тому, что происходит сейчас везде в мире, и происходило в Галлии с франками начиная с V века и далее, потому что эксплуататорскому строю на самом деле никогда не нужен «слой свободных собственников», это обман, а нужно зависимое и запуганное население. Но у нас всё гораздо круче, чем везде.

Самая распространённая «кабальная грамота» современности — это, конечно, ипотека. В народе уже серьёзно говорят о градациях рабства и «ипотечный раб» — это наиболее жалкое состояние («автокредитный раб» и «потребительский раб» — беды помельче). Ипотечный раб не может покинуть место своего обитания, так как другого жилья у него нет, а сдавать квартиру за деньги, как правило, нет смысла — аренда дешевле ипотечного взноса. То есть, он закрепощён. Из всего, что он заработал, в первую очередь он должен заплатить банку, даже если не остаётся денег на лекарства. Иначе вмиг окажется на улице. При этом в Европе плата по ипотечному кредиту — около 3−5%. А в России около 15−20% в год. Есть красивые рекламные предложения про 12% и пр., но реально вы получите, скорее всего, 15−20%. Что это значит? А вот что: при сроке ипотеки в 10 лет европеец доплатит к цене жилья 30−50%. А россиянин 150−200%. Доплатит. Плюс к стоимости жилья. Иначе говоря, россиянин, получающий квартиру в ипотеку, платит 2,5−3 стоимости квартиры! Уникальное российское предложение: платишь за три квартиры, получаешь одну! И это при том, что в больших городах цены на жильё и так непомерно завышены! Где взять деньги на такие сверхрасходы? Сколько нужно зарабатывать?

Российские банки и финансисты оправдывают грабительский ростовщический процент высокой инфляцией. Но у нас странная инфляция, ей Богу, странная. Несколько лет назад в Петербурге 20 000 рублей считалось хорошей зарплатой для начинающего служащего, а 50 000 — для опытного специалиста. Сейчас в Петербурге 20 000 рублей считается хорошей зарплатой для начинающего служащего, а 50 000 — для опытного специалиста. На сколько за это время выросли цены на продукты, бензин, услуги ЖКХ? Пенсии, да, индексируются. Но в нормальном городском домохозяйстве пенсия дедушки — к счастью — не основной источник дохода. А условий для роста доходов работающих людей — нет.

Поддержание уровня жизни среднего класса в России не намного дешевле, может вовсе не дешевле, а может и дороже, чем в Америке. Ипотека там дешевле. Жильё зачастую тоже дешевле само по себе. Машины дешевле. Бензин дешевле. Продукты дешевле. Одежда дешевле. А средняя зарплата в Америке около 4000 долларов, и это не для среднего класса, а для всех, считая мексиканцев. Средний класс зарабатывает больше, около 200 000 рублей на наши деньги. У нас — 50 000. Хорошо, даже если 100 000. Как прикажете жить, оплачивая всё то же самое, но дороже, а зарабатывая вдвое меньше? И уж если американцы погрязли в кредитах, то можно ли ожидать, что российский средний класс ждёт другая судьба?

Ни копейки в жизни честно не заработавшие, но жирующие коррумпированные чиновники и их платные и бесплатные (глупые) подпевалы орут на протестующих горожан (обозванных «белоленточниками», хотя нет никаких одинаковых «белоленточников», есть масса очень разных людей, недовольных властью, и самые интересные среди них вовсе не белые, а красные) — зажрались! Чего им ещё надо? Посмотрите, они сидят в кафе, ездят на автомобилях и ходят в джинсах! И народ со сталелитейных окраин угрюмо соглашается: зажрались, конечно. Но что мы услышим, если дадим слово самим представителям так называемого «среднего класса», вернее, его самой массовой и бедной части, тех самых, кого можно с тем же успехом назвать «офисным пролетариатом», но кто видится как средний класс (особенно из провинции)?

Чиновники и их зятья не в ипотечных квартирах живут, и их машины, гораздо более дорогие — не в кредит куплены. Им легко орать. А походили бы они, суки, две недели в наших мокасинах! Да, мы стали более лучше одеваться. У нас есть даже красные мокасины, купленные со скидкой на распродаже. И ездим на машинах, хоть и эконом-класса, однако более лучше комфортных и безопасных (чем ВАЗ). Но не благодаря орущим чиновникам, а вопреки. И живём в отдельных квартирах, потому что хотим создавать семьи и рожать детей, несмотря ни на что (несмотря даже на то, что, кажется, государственной политикой является сокращение коренного российского населения), и в кабальные ипотечные кредиты мы влезаем не от безответственности, и не от жажды dolce vita, красивой жизни (помилуйте, какая красивая жизнь в однушке-коробочке на окраине, втроём с женой и орущим младенцем?), а потому что у нас не было выбора, никакой другой возможности получить крышу над головой! И какой ценой мы это имеем? Не доживая до 45 лет мужчины, истощённые непреходящим стрессом, мрут от инфарктов и инсультов, мрут тучами, как мухи. Это, конечно, «хорошо» для российского государства: меньше будет пенсионеров. Не многие из нас доживут до пенсии, правда. И остановиться, забить на всё и перейти в низшую страту мы тоже не можем. Потому что это только в заокеанской Америке лишённые амбиций обитатели чёрного квартала на пособие могут себе купить не только хлеба, но и травы для тихой радости. А нас, если мы опустим руки и перестанем вкалывать, нас самих и наши семьи, если мы, устав, понадеемся на помощь государства, ждёт смерть, голодная смерть. Так чего же мы протестуем, в самом деле? Чего нам не хватает, что нам не нравится? Походите две недели в наших мокасинах, походите, тогда поймёте.

У левого интеллектуала Бориса Кагарлицкого есть весьма любопытный трактат «Восстание среднего класса». Я читал его давно, но помню, текст основательный и полезный. Кагарлицкий на материале западных стран показывает, как средний класс становится самым угнетаемым и потому способен восстать. В Европе пока ничего подобного не произошло (если не считать тотальную победу социалистов на выборах во Франции), капитализм и сейчас живее всех живых. Но вот Россия может опять стать слабым звеном. Слишком дикими и поспешными методами у нас проводится закабаление среднего класса. О, я не хочу спорить о терминах. Есть ли у нас средний класс, нет ли. Что под средним классом подразумевать. Я знаю точно, что у нас есть миллионы активных, образованных, умных, квалифицированных, работящих людей, готовых и к труду по профессии, и к предпринимательству: тех самых людей, которых якобы «ждали» реформаторы, якобы «взращивали» — так вот они пришли, они тут, под окнами. Сами выросли. Можете назвать их средним классом, можете придумать им другое название. Назовите их «франки», чем не имя? И вот сейчас, прямо сейчас, пока мы с вами смотрим в монитор, их лишают личной свободы, права на представительство во власти, политической субъектности и подвергают закабалению. Превращают в рабов банков и компаний, в говорящие и печатающие на компьютерах орудия труда. Странно ли, что некоторые из них робко протестуют на улицах? Или странно, что только некоторые, и только робко? Тогда, в Галлии, тоже были бунты. Сейчас время течёт гораздо быстрее, чем в Средние Века. Не понадобится трёх столетий, достаточно трёх сроков. И свободные франки исчезнут со страниц летописей, уступив место классу кабальных и зависимых, измордованных судьбой, в крайней бедности и тяжких заботах, ипотечных рабов, мерно взмахивающих вёслами и гребущих, под унылые песни, и влекущих галеру в непроглядную черноту ночи, на другом конце которой скалистыми отрогами сходит к воде остров Завтра, страх и надежда, земля Будущее.