Свободная Пресса в Телеграм Свободная Пресса Вконтакте Свободная Пресса в Одноклассниках Свободная Пресса на Youtube
Общество
25 сентября 2012 11:48

Как паковали «Макулатуру»

Музыкант Евгений Алехин о своем аресте прямо на сцене

445

Девушка-мент держала за плечо, а моя девушка звонила на мобильник. Я принял звонок.

— Ты где есть? Куда делся?

— Прости. Меня тут мусора принимают, — ответил я нерешительно, как будто пробуя это существительное. С одной стороны, я прекрасно понимал, что в данной ситуации не стоит так их называть, но, с другой — мы с моей девушкой никогда не называем полицейских иначе. У нас есть игра, которая не вмещается в хронотоп описываемого дня, и нарушать правила этой игры я не был намерен.

И это их обидело: девушку-мента и парня-мента. Пока моя девушка вышла из поезда метро, стоявшего на Щелковской перед отправкой, и подошла к пункту милиции, меня уже закрыли в обезьянник.

— Какая еще в … ориентировка? Покажите мне ее! — орал я.

Моя девушка спросила, когда меня отпустят. Они сказали, что будут дожидаться главного. Тогда моя девушка отперла дверь и подсела ко мне в обезьянник. Нас закрыли.

— Я опаздываю, — сказал я, — вы испытываете мое терпение.

— Почему вы так себя ведете? Я показала удостоверение. Но вы нам нахамили, — сказала девушка-мент. Я ответил, что мое дело — как говорить по телефону со своей девушкой, а лично им я не хамил. Парень-мент смотрел на меня печальными глазами. Папа так смотрел, когда в подростковом возрасте я приходил домой пьяным, а у Буковски это называлось «взгляд человека, страдающего запором».

— Зачем ты так нас назвал? — сказал парень-мент устало.

Я в грубых выражениях предложил не «тыкать» мне, а он сказал, что мне придется извиниться. Пока я не извинюсь, мне отсюда не выйти. Мы поиграли в гляделки. Я предложил ему пойти ловить преступников, он просил не учить его работать. Я предложил не использовать служебное положение для разрешения частного спора. Может, лучше решить это посредством кулачного боя? Парень-мент сказал, что готов снять форму. Оставалось 50 минут до концерта. То есть я действительно опаздывал, но не мог же я извиниться за то, с чем не был согласен. Во всяком случае, пока меня никто не пытал.

Мои родители (как и я теперь) были интеллигентами в плохом смысле слова. Первый милиционер избил меня на хоккейном матче в родном Кемерове, когда мне не было пятнадцати; и я попросил папу сходить со мной на судмедэкспертизу. Папа ответил, что есть у него одно правило — никогда не связываться с милицией. Раз связался — и жизнь загублена. Я не поверил папе. Если смотреть в таком ракурсе, рифмуя прошлое с настоящим, мой мелкий спор с этим ментом и милицией (ныне полицией) вообще вырастал в целую главу поэмы моей жизни. Но, конечно, никакого кулачного боя не могло состояться, это было лишь словами. Мент не был готов снять форму. Я тоже не был… «Кто не дрался с ментом, тот не жил», — сказал один мой друг, но я пока не был готов стать борцом, я был рабом и знал свой удел — мечтать о свободе.

Главный, наконец, пришел. У него не было оригинального мнения, выслушав парня-мента, он сказал, что меня отпустят, как только я извинюсь.

— Мне не за что извиняться, кроме того, что я матерился при девушке. Но это никак не относится к моему задержанию.

Обезьянник открыли и нас выпустили. Я победно махнул (сейчас я понимаю, что это уже было безвкусицей с моей стороны) на прощание парню-менту. Он проиграл и был уязвлен, тогда как остальным было плевать, по большому счету. Обыскать меня забыли. Мы с моей девушкой поехали в сад имени Баумана на фестиваль «МегаВеганФест», где должен был состояться концерт группы «Макулатура».

— Простите за задержку, — сказал я, оказавшись на сцене с микрофоном, — просто меня приняли мусора на Щелковской.

Главное — теги «путин, мусора, рашка, федералы», — досыпать их в каждый трек и между, и успех гарантирован. Но я наступал второй раз за день на одни и те же грабли. Впервые мы выступали на открытой площадке, и охраняющие сад полицейские стали группироваться вокруг сцены. Мы тем временем исполняли композицию «Милиционер будущего», в которой фигурировал Путин. У припева этой песни есть несколько вариантов, и, поскольку мы с Костей не обговорили заранее, какой читаем, я читал:

«эй ты трутень запомни путин крутень

на указательном пальце земной шар крутит

даже бог не знает ответа на вопрос

когда слезет с трона этот …"

А Костя, перебивая меня, читал более мягкое:

«…у меня никогда не вставал вопрос

за кого голосовать — единорос".

После первого трека на сцену поднялся организатор и попросил не материться. Дескать, полиция дает нам первое и последнее предупреждение: завязать с нецензурной бранью. Я не знаю, мне вообще никогда не казалось, что в наших текстах есть нецензурная брань, для меня это такие же слова, как и все остальные. К тому же я был в каком-то странном состоянии после задержания на Щелковской, в таком лучше бы пробежать несколько кругов по стадиону, чем читать рэп перед аудиторией. Поэтому меня больше волновало, как читать и не сбиваться, чем как не оскорбить полицейских. На четвертом треке на сцену вышел большой человек в форме — майор Брежнев — и забрал у нас микрофоны.

Под крики «позор, позор, позор» и «Макулатура, Макулатура, Макулатура», Брежнев повез нас в ОВД Бауманское. Мне в голову приходили страшные истории, пытки, центр «Э», тысячи невиновных. Несколько дней назад я попросил свою девушку надеть пакет мне на голову. Она застегнула мои руки за спиной сиреневыми наручниками из секс-шопа, и мы начали тренировку. Один пакет я прокусывал за две-три секунды. На два пакета уходило от трех до восьми секунд. Четыре пакета прокусить не получилось — я стал мычать и мотать головой, чтобы моя девушка освободила меня. В ментовском арсенале, я слышал, еще в ходу удары по яйцам. От этих мыслей становилось по-настоящему тоскливо.

Нас оформляли несколько ментов. Тут же вертелся какой-то мутный тип из тех, которые постоянно ошиваются в переходах. Он зачем-то попытался выяснить наше отношение к «Пусси Шмусси» и успел выцыганить у Кости поездку на метро. Сказал, что он человек православный, и за такое два года — слишком мало. Потом менты прогнали этого мутного типа и занялись бюрократией.

Первый — Брежнев, который принял упоминание Путина за личное оскорбление. Его позиция:

— Про Путина петь нельзя. Я вас закрою на 15 суток.

Я пытался объяснить, что для меня Путин — такой же бренд, как «Кока-кола», только без истории и культуры, что никакой политики нет в моих стихах, есть только сухой отчет о прожитых днях. Но для Брежнева и это показалось оскорбительным. И «Путин — Кока-кола» для него не катило. Брежневу было лет 45, интересно, как давно он был милиционером? Интересно, смог бы я работать в милиции, и что бы я чувствовал, услышав слово «мусор»? Мне доводилось работать на разных работах, и, по большому счету, я почти готов понять, как человек может проснуться в форме. Ведь профессия — это всего лишь платье, или нечто большее?

Позиция второго, крепкого толстоватого мужика (слишком мягкого, как мне показалось, для мента):

— Вы как детонатор. Если бы вас не задержали, публика бы пошла громить дома и машины.

И третий, интеллигентный, наш с Костей ровесник, похожий на молодого Уэльбека:

— Ну зачем было материться в парке? И зачем было нагло говорить слово «мусора», глядя прямо мне в глаза? Зачем вы это говорили?

Я вообще не помнил его глаз, и Уэльбек докидывал мне баллов протеста. Льстил моей решительности.

Мы несколько раз все рассказали, обмусолили, написали несколько бумаг. Суд должен был состояться на следующий день, и прогноз был такой: либо штраф, либо 15 суток. Уэльбек был уверен, дело закончится штрафом 500 или 1000 рублей. Но майор Брежнев грозился уголовным делом. Это он настоял, чтобы мы заночевали в отделении. И когда нас закрыли, и стало ясно, что домой сегодня не попасть, я успокоился. Заплатим штраф, ничего страшного. Дадут 15 суток — и это нормально. Сочиним какую-нибудь шнягу на эту тему, как Нойз МЦ, станем мучениками. Я наконец-то прочитаю «Бесов»…

Костя уснул на спальном мешке, переданном нам кем-то из слушателей и журналистов, которые паслись возле ОВД Басманное. И, пока не появились ночные психи — пьяные завсегдатаи обезьянников, я смотрел в окошко через решетку на московскую ночь, размышляя о том, что такое «поэт в России» и сравнивая кемеровских, петербургских и московских ментов. Судя по моему опыту, первые просто избивают всех, кто подвернется под руки, вторые только и пытаются вытянуть «чаевые», а третьи пекутся исключительно о своем имени и чести. А за окном ждало будущее, в котором BBC берет у меня интервью, Костя идет на круглый стол журнала «Афиша», мы вместе — на прямой эфир телеканала «Дождь». Какая-то чепуха в блогах, искажение фактов и прочие «новости» — мыльные пузыри. Но первые плоды такого пиара я соберу только в следующем месяце, когда надумаю сменить работу. Меня не возьмут даже в «Benetton» кладовщиком, потому что на территории нашей страны службы безопасности любой крупной компании почему-то имеют свободный доступ к ментовским базам данных. Введя мою фамилию, они получат «хулиганство, август 2012». И придется идти работать на какой-то склад без оформления за 130 рублей в час…

Так что, как герой фильма «Человек, которого не было», извиняюсь за свою многословность, которой, возможно не заслужила эта история, но «журнал платит за мои слова».

Последние новости
Цитаты
Александр Михайлов

Член Совета по внешней оборонной политике, генерал-майор ФСБ в запасе

Ольга Четверикова

Директор Центра геополитики Института фундаментальных и прикладных исследований

Вячеслав Поставнин

руководитель международного центра аналитических и практических исследований миграционных процессов

В эфире СП-ТВ
Новости Жэньминь Жибао
В эфире СП-ТВ
Фото
Цифры дня