Мы не ждем перемен

Чувство России у людей, пишущих о политике, какое-то до изумления сюрреалистическое. Каждый уважающий себя журналист стоит над бездной, кипящей безликими толпами, и кричит туда, вниз, срывая голос: «Родина! Куда ты несешься! Я с тобой! И мне страшно». А я как-то иначе все это вижу. Наша родина - это я + пространства. Много-много таких Я, каждое из которые почему-то уверено, что имеет дело с темной и страшной массой под названием «Россия» и отказывается понимать, что само — часть этой массы.

Мне же как-то не стыдно быть в толпе, поэтому я интересуюсь событиями частными, создающими повседневность и, в конечном итоге, формирующими облик той страны, которая всех так пугает.

Вспоминаю, как в апреле приехала в город своего детства. 150 тысяч жителей, завод федерального значения и еще несколько предприятий поменьше. Москва уже сияла вычищенным асфальтом, а там, в пятидесяти километрах от столицы, под ногами была непролазная грязюка. На главной улице все как полагается: спорткомплекс, мэрия, в которой уже десять лет не меняется городской голова, кинотеатр, череда магазинов. А посреди всего этого стояла многометровая, сверкающая лужа, покрывающая и тротуар, и газон, так что пешеходам приходилось перебегать ее по дощечкам и камешкам. Я потрясенно смотрела, как молодая мама, матерясь и агукая одновременно, толкает по воде розовую коляску, как мужчина балансирует на куске кирпича, как старуха вбивает в слякоть свою палку, как ледоруб, и думала, почему они не выгонят этого жулика, который у них в качестве мэра? Жить здесь, рожать детей, платить налоги, — и голосовать из года в год за эту лужу, за разбитый асфальт во дворах, за косметический ремонт аварийных зданий? Папу спросила, он сказал — а смысл? Другой такой же будет.

Позже я разговаривала со своей тетушкой, проработавшей лет тридцать на одном из местных производств. Обсуждали московские митинги, и она, симпатичная и, в общем, добрая женщина, выразилась в духе «рабочих с челябинского тракторного»:

— Дали бы мне танк, сама бы их давила, болотников этих.

— Это за что же?

— А потому что бездельники! Ненавижу! У нас девки в лаборатории за пятнадцать тыщ в месяц пашут, и в ночные, и на вредности. И ничего, молчим. А эти уроды протестуют! А вдруг свалят они Путина, что тогда?

— Слушай, но почему не протестуете вы? Если вам живется плохо?

— Потому что страшно потерять работу. Потому что нельзя ничего менять, будет только хуже. Надо терпеть! Мы же знаешь какие? Анекдот есть такой: встречаются два бизнесмена, один говорит «чего только не делал со своими рабочими: и зарплату снижал, и отпуска отменял, а они всё не увольняются», а другой отвечает: «а ты попробуй с них за вход деньги брать». Так я тебе скажу, если с нас начнут брать, мы все равно пойдем и будем работать. Страшно за будущее, вот что…

Потом встречалась с одноклассницей, живущей в том же городе, придирчиво сравнивала, кто лучше выглядит. Катька всегда была красивей, зато я — свежей. А она смотрела в стол и почти спокойно рассказывала:

— Когда трезвый, он хороший. И дача у нас, и квартира. Но когда его недели на две уносит, беда. На работе с пониманием, он берет отгулы — и в деревню. Возвращается черный весь, зато потом несколько месяцев нормально.

— А полечить никак?

— Не хочет. Да хорошо все, я его почти не вижу таким. Вот перед тем, как его снесет, бывает хреново, злой, как собака, наорать может, иной раз и… — Она видит мое лицо и осекается. — Да я не видела, чтобы не пили! Не бывает! И куда я от него?

— Ты, Катя, красивая, и возраст у нас еще позволяет все изменить. Почему нет?

— Брось, нельзя ничего менять. Страшно, да и незачем. Это вы от добра привыкли добра искать. А от настоящей жизни — нет, не ищут, живут как есть.

Она повторяла, как заклинание, «нельзя менять, страшно», а я думала о том, что неправильно ставлю вопросы, не тому их задаю. Не «почему они/ты/вы», а «почему я».

Наверняка и у меня, и у каждого есть в жизни такая безобразная лужа, которую он всеми силами старается не замечать. Лучше переходить по жердочке, чем что-то делать. Нелюбимая, зато стабильная работа; давно чужой, но привычный человек в качестве спутника жизни; да просто грязная, неотремонтированная квартира, до которой все не доходят руки. Проще, дешевле и безопасней закрывать на это глаза, перепрыгивая грязь и тщательно отворачиваясь. Платить за вход — лишь бы ничего не трогать, лишь бы не стало хуже. И какие после этого могут быть вопросы к «ним»?

Отдаю себе отчет в том, что это несколько интровертная тема для ресурса «о судьбах Родины». Но если все же допустить, что Россию составляют люди, а не гипотетический монолитный «народ», то эти самые судьбы складываются из ежедневного частного выбора каждого из нас. Потому что нельзя составить счастливую страну из множества несчастливых мужчин и женщин; ухоженную землю — из тысяч городков с разбитыми дорогами; не выйдет дождаться перемен, если внутри тебя самого ничего не меняется.

Иллюстрация: фрагмент картины Натальи Сюзевой «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу»