Осколки русскoго мира

Как во времена СССР, так и сегодня в России, мало упоминают о том, что за рубежом существуют земли, где русские (употребляю это слово в широком смысле слова) компактно проживают на своей исконной земле. Бесполезно искать информацию и в данных искаженных и сильно политизированных переписях соответствующих стран.

Наиболее крупная русская диаспора расположена в регионе польского Белостока. Эта территория входила до Первой мировой войны в состав Российской империи. В значительно меньшей степени, вследствие польских депортаций, русское население, говорящее на украинском диалекте, сохранилось на юго-востоке Польши.

В Румынии русские составляют большинство в дельте Дуная, это потомки беженцев, которым в своё время дала политическое убежище Османская империя. В Румынии на гуцульском диалекте разговаривает ряд регионов румынской Буковины и других регионов. В княжестве Молдова старорусский язык был государственным вплоть до XVIII века, когда султанские наместники-греки перевели делопроизводство этой многонациональной автономии на греческий язык (непрочитанные историками архивы до сих пор хранятся в Кишинёве).

Остатки менее многочисленного русского населения входившей в состав Российской Империи Карской области ныне проживают в Турции.

И, наконец, исконное русское население, русины, осколок Киевской Руси, проживает в украинском Закарпатье, прилегающих районах Польши и Словакии (в районе города Прешова). Они и поныне говорят на старинном языке летописей Киевской Руси. На Украине русины официально приписаны к украинцам, в Польше же, цитирую: «если вы русина назовёте украинцем, то он обидится».

Кроме русских на своих исконных землях, рассеянная век назад русская диаспора, зачастую имеющая и русские школы, в той или иной степени сохранилась в Китае (Инин), Монголии и до 80-х годов прошлого века была даже в Афганистане.

Русские в Польше

Вскоре после татарского завоевания Великое княжество Литовское объединило всю оставшуюся часть Руси. Оно начало постепенно сближаться со своим западным соседом, Королевством Польским, а потом и поглощаться им, но, тем не менее, до 1696 года сохраняло свой государственный язык — старобелорусский, а собственная государственная администрация, войско, финансы, законодательство и таможенная система существовали там вплоть до 1766 года. Но православный народ, в отличии от знати, оставался там таковым и к моменту присоединения Польши к России.

Бурные революционные события в Белостоке во время Первой русской революции, включая легендарное Белостокское восстание (восстание анархистов в 1905 году, фактически захвативших власть в городе — ред.), ныне прочно забыты в России, но в своё время они ошеломили российское общество в не меньшей степени, чем восстание на броненосце Потёмкин. Белосток, таким образом, является одним из важнейших центров нашей российской истории.

На оккупированных в 1921 г. Польшей русских территориях (я в дальнейшем буду употреблять слово «русский» в широком смысле слова, причисляя к русскому языку его украинский и белорусский и иные местные диалекты) стал насаждаться католицизм. В 1921 году в Варшаве была взорвана крупнейшая православная святыня — построенный перед войной собор Александра Невского, шедевр великого российского архитектора Леонтия Бенуа. Только в люблинском воеводстве (области) в 1918 — 1938 годах было разрушено 119 православных церквей, а в 1918 — 1933 годах 141 православный храм был переделан под римско-католические костёлы.

Ненависть русских к польским оккупантам была огромной, и политические репрессии польского режима — масштабными. После падения в 1939 году Польши регионы с преобладающим русским, украинским и белорусским населением отошли к СССР, включая Белосток и ряд районов на юго-востоке нынешней Польши. Кадры старой видеохроники, где толпа восторженно целует броню советских танков, шокируют нынешних польских историков.

После отступления немецкой армии в 1944 г. несколько месяцев регион Белостока рассматривался как часть СССР, но затем, в результате сложных секретных закулисных торгов с союзниками, эта территория была вновь передана воссоздаваемой Польше, как и некоторые территории Западной Украины. В 1944−47 гг., под предлогом борьбы с бандеровцами, поляками там была проведена она из самых масштабных депортаций в истории человечества, в советской исторической литературе она лукаво именовалось как «добровольное воссоединение». Общая цифра условно оценивается в Польше приблизительно в 1,2 млн. человек. Для сравнения, общее число депортированных в 1944 году чеченцев составляло 250 тыс. чел., а крымских татар — 150 тысяч.

Но население Белостокщины польские власти не тронули (вроде как там не украинцы, а белорусы), и оно сегодня является крупнейшим из русских анклавов, никогда не входившей в состав СССР, но сохранивший, в той или иной степени русский язык, веру и самосознание.

Каждый год, 13 августа, из Яблочинского монастыря, 40 км к югу от Бреста, идёт пешее паломничество в сторону святой горы Грабарки, главной православной святыни Польши. Вместе с двумя сотнями православных паломников я, не будучи верующим, тоже пошёл в пешую «пилигримку», расстоянием в 115 километров.

Несмотря на формальную близость к белорусской границе, район вблизи монастыря был населён в языковом отношении скорее украинским, чем белорусским населением. Но этнографическая ситуация запутанная. Национальность, как в Российской империи, так и в Польше определялась по вероисповеданию. Даже если крестьяне говорили на украинском и белорусском, но считались католиками, то их автоматически причисляли к полякам.

С первых часов паломничества я столкнулся с памятью нашего народа о страшной трагедии — депортации. Она проходила в два этапа. Первый имел место в 1944 — 1945 годах.

Стефан Бабкевич, свидетель того времени, рассказывал:

— Как только Красная армия вступила в июле 1944 года на территорию Польши, поляки сразу начали депортацию украинцев, в первую очередь, на восток. Граница ещё не была перекрыта, некоторые бежали обратно, а затем прятались в лесу. В сёлах оставались только бабки и матери с малыми детьми. В лесу были все мужчины, начиная с 17−18 лет. Там они вступали в Украинскую повстанческую армию (более известную у нас как бандеровские банды), которая являлась для нас, таким образом, как бы освободительной…

Однако в Польше наиболее памятна вторая волна депортации — «Акция Висла», печальную годовщину которой в Польше отмечают каждый год молебнами в православных церквях. Формальным поводом стало убийство 28 марта 1947 года в засаде, организованной бандеровцами, героя польского освободительного движения генерала Сверчевского. Зачистка территории началась 28 апреля 1947 года в 4 часа утра. СССР был ослаблен катастрофическим неурожаем 1946 года и отказался принять с территории Польши новые сотни тысяч ссыльных, и на этот раз их изгоняли на запад Польши.

Свидетельствует очевидец:

— Я родом из села Новоселки, расположенного около Словатычей (40 км к югу от Бреста). У нас был этнически смешанный регион, но украинцев было всё же больше половины. УПА у нас была, но её активность была незначительна, и она проявляла себя только до 1946 года. В 1945 году у нас депортаций не было, «Акция Висла» в нашем регионе связана только с 1947 годом.

Приехали военные, сказали собираться, утром повезли на ближайшую железнодорожную станцию. Нас было 86 человек. Привезли в бывшее немецкое село и сказали: пусть каждый сам выбирает себе дом. Нас не хотели поселять в одно село, а стремились перемешать с поляками, и в этом селе оставили только семь семей. В 1956 году нам пообещали предоставить возможность вернуться, но обещания не сдержали. Но люди потихоньку начали бежать из ссылки и возвращаться домой. Мы первый раз вернулись к себе в село в 1961 году. Я на месте ссылки женился, и мы с женой окончательно вернулись домой только в 1966 году. Я выкупил тогда свой собственный дом, занятый поляками. Те дома, в которые поляки не вселялись, они разбирали на доски.

Стефан Бабкевич дополняет картину:

— А у нас депортация в рамках «Акции Висла» проходила непрерывно, с 1944 года. Транспорты, отправляемые на запад, подвергались селекции. Всех молодых мужчин отделяли и отправляли в концлагерь Явожно. Практически все, кто туда попадал, или погибал, или возвращался инвалидом от непосильного труда в лесу и в шахтах и быстро умирал. В концлагере не было еды, там мучили, били, аналогично тому, как это было при немецкой оккупации.

Православный священник на чистом русском языке объяснил мне:

— «Акция Висла была проведена под давлением костёла. Из смешанных сёл выселение шло по метрикам — если числился православным, то на выселение, если католик — может оставаться. Были и такие, которые срочно, в тот же вечер, меняли веру и принимали католицизм, и их не трогали. У меня в селе есть люди, которые с тех пор всю жизнь числились католиками, но перед смертью они просят похоронить их по православному обряду».

Каждый вечер, после длительного дневного перехода, у нас, паломников, начинался молебен в местной православной церкви. Затем местные прихожане разбирали нас к себе на ночлег, по домам, по несколько человек. Все православные здесь ощущают себя единым братством. Мне открыто рассказывали: нас, православных (то есть и русских, и украинцев, и белорусов) поляки захватили, наши земли были колонией.

Паромная переплава через Буг с тросом и ручной тягой. Похоже, тут ничего не изменилось за последние двести лет. Мне объясняют:

— При Российской Империи район Полесья (до переправы) был смешанным по составу населения, но он находился под непосредственной административной властью Царства Польского, которое входило в Империю, конечно. А вот за Бугом начинался регион Белостока, это была чисто русская и православная земля, управляемая тогда непосредственно царём. До революции граница между регионами проходила здесь, по Бугу. Но это была чисто формальная административная граница, без всякой таможни.

В Полесье священники обращались в проповедях к прихожанам, часто утратившим родной язык, на польском, более им понятном. А вот сразу за Бугом, в Белостокском воеводстве, где проживают белорусы и депортация не проводились, православные продолжают составлять большинство населения. В связи с этим, проповеди в церквях идут на чистом русском языке, правда, с лёгким акцентом. Однако, в массе своей население, особенно молодёжь, уже говорит между собой в основном на польском.

Русским языком свободно владеют все, без исключения, православные священники Польши, это обязательное требование церкви. Отец Ярослав пошёл ещё дальше — со своими детьми дома он говорит на русском, польский — для них — только второй язык. Телевизор в польским каналам не подключен вообще, дома у него смотрят только русские DVD-фильмы.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я его пятилетнего сынишку.

— Гоша, — отвечает он.

Один из священников на чистом русском языке в разговоре со мной сожалел, что в 1920-м году Красной Армии не удалось захватить Варшаву.

Мы проходили по сёлам, мимо хороших домов, наследие сорокалетнего правления коммунистов — сегодня мало у кого есть средства что-либо строить. Стоят пустыми огромные, добротные крестьянские хлева для скота. У слишком хорошо одетых крестьян ленивый, праздный вид курортников. Европейский Союз, страдающий от перепроизводства сельхозпродуктов, немного платит им за необрабатываемую землю. В сочетании с обязательными стрижеными газонами перед крестьянскими домами это создаёт ощущение чего-то гнетущего, противоречащее даже не экономике, но здравому смыслу, самой натуре человека и библейским наставлениям зарабатывать хлеб «в поте лица своего».

Паломничество заканчивается у святой горы Грабарки в канун праздника Преображения господня, 19 августа. У её подножия мы ставим свои палатки. Каждый год, согласно оценкам, сюда приезжают от 60 до 100 тысяч человек.

Вокруг горы устанавливается множество импровизированных коммерческих лотков. Меня особенно поразил огромный ассортимент продаваемых русских книг, аудиодисков и фильмов, причём зачастую не только православного содержания. В этой просветительской сфере велика роль Белорусской православной церкви, которая каждый год специально к этому дню перегоняет через границу несколько автобусов и грузовиков с товаром, напрямую распродаваемого монахинями. Спрос огромен, покупателей — море.

Все ли приехавшие сюда верующие? Не воспринимают ли многие из них паломничество на Грабарку не как религиозный, а как культурных акт притесняемого русского, в широком смысле этого слова, народа? Я не берусь ответить определённо на этот вопрос.

Белосток, негласная столица Русской Польши. В этом городе и при коммунистах промышленности было немного, а сегодня же даже на фоне общего промышленного краха Польши, там чувствуется особый упадок. Молодые мужчины годами сидят за границей в попытках хоть что-то подработать, девушки постепенно становятся старыми девами, а детей на улицах нет вообще. Воскресным вечером ни на улицах, ни в пустых кафе нет посетителей, везде ощущение какой-то мертвечины.

В гродненском облисполкоме (Белоруссия) мне жаловались на притеснения белорусов в Польше. Увольняют с работы по национальному признаку. Настаивают, чтобы в переписях населения писал «поляк», а не «белорус». Кабельные телевизионные сети отказываются транслировать каналы белорусского телевидения и радио.

Однако не будем перекладывать всё вину за насильственную ассимиляцию и притеснения русского и православного населения Польши исключительно на польские власти. Если венгерское руководство всегда ставило перед сопредельными государствами вопрос о культурных правах венграх и, в целом, получало, что хотело, то руководство СССР о правах миллионов русских в Польше, Румынии и Словакии не вспоминало. Та же политика продолжается сегодня и в нынешней России, и в нынешней Белоруссии.

(Продолжение следует)

На снимке: присоединение Западной Белоруссии к СССР, 1939 год. Предвыборные лозунги на улицах Белостока.

Репродукция Фото ИТАР-ТАСС