Седативный национализм

К национализму у меня интерес особый. Нездоровый, прямо сказать. Когда-то моя семья уехала (всё время тянет сказать: эмигрировала) из прекрасного Тбилиси под шепотки и окрики грузинского национализма… Правду сказать, был он не очень страшный. Местами обидный. Чаще всего смешной. Но закончилось всё не смешно, конечно: распроданные за копейки квартиры, скомканная и оборванная любовь к чужой — столь внезапно оказавшейся чужой, чужой, не лезь! — культуре… жизнь с нуля на незнакомой неприветливой Родине. И вот национализм — теперь уже русский, можно сказать, родной — снова раскручивается на моих глазах. И снова — местами обидно (не за инородцев, нет — за нас, за русских обидно; уж больно он уничижителен, этот русский национализм, так похож на отговорки неудачника: «Да я такое могу! Да мне бы не мешали!»). Изредка бывает и страшно, чего уж: перестрелки и поножовщина «патриоты против чёрных», Манежка, ночная лезгинка в сотни децибел на пять кварталов вокруг. Но, по большей части, всё-таки смешно.

То ли в современном мире с его пресловутой глобальностью и открытостью смешон, пока не вызрел и не озверел, любой национализм — как престарелый плейбой. То ли это сугубо личное. Защитный сарказм: куда ни кинь, всюду такой вот здоровенный дурной националистический клин. И хрен бы с ним, с современным глобальным миром. Но это между народами, которые вместе стояли на краю небытия в годы Великой отечественной. Это же — вот, совсем недавно. Бред какой-то, распродажа прошлого…

Но это эмоции. А если по делу, то есть несколько вопросов.

Кого только не встретишь сегодня в рядах националистически продвинутых. Вплоть до новенькой партии «Демократический выбор», которая в своих агитационных материалах пишет о поддержке «Русских маршей»: «Партия считает крайне важной политическую повестку, ориентированную на защиту интересов русского населения и противодействие избыточной миграции». Но демократия, насколько я помню — это про то, чтобы законы реально работали, одинаковые для всех рас и народов (если только речь не идёт о рыбалке и охоте для аборигенов). А про целенаправленную, идеологически обоснованную защиту интересов нации — это национал-демократия. И партия должна бы называться «Национал-демократический выбор». Для ясности.

Впрочем, с национализмом сегодня кто только не заигрывает, каждый на свой манер. Да что там — столичные «Русские марши» давным-давно курируют «Наши» (такое вот политическое рейдерство и присвоение бренда). В общем, националистический пафос люб нынче всем, от Кремля до политической обочины. Каждый, извините, политтехнолог считает, что сумеет подманить и попользовать электорат ДПНИ* (профессиональный азарт, синдром Франкенштейна). И поэтому — в том числе поэтому — у настоящего, матереющего по форумам и площадям национализма действительно есть огромные шансы для того, чтобы из пугала для либералов превратиться в реальную политическую силу, руководящую и направляющую. К слову, грузинским интеллигентам, затевавшим в своё время тамошний подъём национального самосознания, тоже до поры казалось, что всё под контролем. Попугают москалей, и всё образуется. А потом понаехали оголтелые с горящими глазами из дальних деревень, и началась такая «Грузия для грузин», что приличному человеку не в любое место и не всегда можно было выйти — вне зависимости от состава крови. Во что это выльется у нас, ясно показала Манежка. И, по-моему (для приличных, опять же, людей) это те же, скажем так, яйца — разве что профиль немного разный: лезгинка в три часа ночи или отвязные наци в три часа дня. Вот бы как-нибудь закончить и с тем, и с этим. Но кто это сделает? Не государство же, в самом-то деле. Не под то заточено. В Краснодарском крае, вон, даже для патрулирования улиц государственным полицейским, вооружённым и обличённым всей полнотой, понадобились помощники в лампасах. Такой национальной дискредитации, демонстрирующей, что у русских всё плохо, ибо государство их нуждается в местечковых подпорках — не придумал бы никакой Басаев.

Теоретики русского пробуждения уверяют, что как только начнётся в России прорусская политика, экстремальные выплески вроде Манежки закончатся. Ну да. А солдатам победившей армии скажут: «Всё ребята, спасибо. Можете расходиться, больше не нужны». Может, так получилось в Украине, в Киргизстане, в Египте? Нет? А в России всё равно получится? И тесаки послушно отойдут в сторонку, наблюдая за тем, как обрастающие мигалками идеологи пожинают плоды общей битвы… Ну да, профессионал тем, видимо, и отличается от дилетанта, что умеет объяснять, почему очередной бутерброд непременно упадёт маслом вверх.

Диву даёшься, с какой безапелляционностью вещают записные русские националисты. Ведь хлебом не корми, дай поругать либералов ельцинского розлива — за их чёрно-белые модели, за их (в лучшем случае) наивность, шаблонность, иррациональную веру в свои фетиши: «рынок», «свобода». И тут же, поругав, сами переключаются на эту волну, принимаются выстраивать галерею собственных трафаретиков — и читаешь у них про «необходимость учитывать традиционные русские ценности». Это применительно к народу, который под знаменем Ленина-Сталина уничтожил традиционалистский уклад до основанья, сколотил советскую империю и прожил вне этнической традиции 78 советских лет. Какие традиции-то, где? О чём этот дым коромыслом? Читаешь, что «нужно верить в свой народ». Опять — умом не понять? Да сколько можно! Нет-нет, да и наткнёшься на отголоски былых красивых доктрин — про народ-богоносец, про соборность и иногда даже про всемирную отзывчивость.

Замечу, крах вышеозначенных доктрин, ставших питательной средой для революции 1917 года, которую некому оказалось обуздать, кроме большевиков — весьма слабо отрефлексирован. Не желает, по крайней мере, не торопится русская мысль осмыслить промашку с богоносцем и попытаться выписать новый народный портрет в актуальном ландшафте. Литературные попытки есть, и удачные («Елтышевы» Сенчина, к примеру, вся сибириада Михаила Тарковского). Но тема народная не становится (станет ли когда-нибудь снова?) главной заботой русской литературы, главным интересом читателя, как в 19 веке. Переосмысление векового интеллигентского народоклонничества если и происходит, то как-то вполголоса, кулуарно. Горькие слова героя набоковского «Подвига» о том, что богоносец оказался серой сволочью; клокочущие, колючие диалоги бунинской «Деревни»: «Вши съели твоего Каратаева!»; даже вырожденцы Татьяны Толстой с их мучительно узнаваемой анатомией — всё это апокрифы, реплики в сторону для своих. Многим ли знакомо такое высказывание: «Ни в одной из литератур мира благородная гуманистическая идея сочувствия низшим, беднейшим слоям общества, занимающимся тяжелым физическим трудом (народу), не доводилась до такой степени экзальтации и абсурда, и нигде эта категория населения (крестьянство, а затем пролетариат) не награждалась высшими человеческими добродетелями, не превращалась в миф и в фетиш, как это случилось в России к началу XX века»… Это Варлам Шаламов. Ему же принадлежат такие строки:

Мы родине служим — по-своему каждый.

И долг этот наш так похож иногда

На странное чувство арктической жажды.

На сухость во рту среди снега и льда.

Но так уж закрепилось: патриотизм подразумевает исключительно комплиментарность и веру, а ругать народ — амплуа либералов с нашивкой «демшиза». Почему бы?

Между тем, хотелось бы ясности. Какой он нынче, русский народ? Чего действительно хочет? Что примет, во что вцепится и чем загорится — а что спокойненько саботирует, как случалось раньше сотни раз. Его не описывает литература, статистике — то ли верить, то ли нет.

Вообще, сдаётся мне, народ — любой — такая стихия, в которой намешано всего, по полной. И божественного, и животного. И воинственности, когда силушка играет, и упадничества, когда история пошла наперекосяк. И выкликать из этих недр можно что угодно. Правда, результат бывает плохо предсказуем.

Впрочем, когда ставка — исключительно на негатив, предсказывать несложно.

Внимая русским националистам, понимаешь: главный признак принадлежности к русским — ущемлённость в собственной стране. Особенная ущемлённость, от других народов отдельная: власть опирается на меньшинства, дабы уверенней угнетать большинство. Кавказ, который мы кормим в понимании русского националиста — не полноценная часть клептократического режима, а отдельная, особенно вредоносная. Совсем недавно, помнится, пропаганда русского национализма опиралась на православный фундамент. Но как только РПЦ и Кремль недвусмысленно продемонстрировали двуединство, православие было выведено из списка определяющих признаков русскости. Сегодня в русских принимают хоть язычников, хоть коммунистов (читайте Александра Севастьянова). Сергей Сергеев демонстрирует и вовсе максималистский, по-русски широкий подход: «Русский — тот, кто хочет быть русским». Сколько же нелегальных таджиков и вьетнамцев, запертых по подпольным цехам, можно эдак в русские записать… Мильоны нас!

Но вернёмся к ущемлённости, главному постулату националистического дискурса. Описание механики ущемления ограничивается обычно общей панорамой: кормим Кавказ, понаехали, захватывают исконные земли. К сожалению, признанные защитники интересов русских в своих агитках не балуют конкретикой. Например, когда говорят о проблеме Юга России, где русских как раз и «выдавливают с исконных земель».

Приезжайте к нам на юг, господа, зимой. Посмотрите, сколько гектаров стоит, покрытых высохшим нескошенным подсолнечником. Под снегом смотрится — мурашки по коже. А всё просто. Земли эти скуплены впрок несколько лет назад инвесторами (не интересовался, как они распределяются по национальному признаку, мне как-то без разницы — но что-то подсказывает, что земли оседают у своих, единокровных Ткачёвых и Цапков). После того как был принят закон об изъятии сельхозугодий, не использующихся по назначению, лендлорды попросту начали засевать свои инвестиционные гектары дешёвым (для них) подсолнечником. Собирать и обрабатывать урожай дороже, чем оставить сгнить на корню. На следующий год, соблюдая букву закона, снова засеют. При продаже, разумеется, затраты должны окупиться. При чём тут выдавливание с исконных земель, спросите? Так ведь понаехавшие скупают в первую очередь вот эти, уже готовые на продажу, должным образом размежёванные и оформленные гектары. Берут то, что лежит никому ненужное. Распроданное при первой подвернувшейся возможности. Не слышал я о массовых выступлениях ущемлённых селян из числа сознательных против скупки исконных земель на перепродажу. Зато патрулировать и кричать на каждом углу: «Наше! Мы хозяева здесь!», — это пожалуйста.

Скажите, внушать обленившемуся, апатичному народу, переживающему глубочайший исторический кризис, что он могуч, но угнетён — это, по-вашему, действительно полезно? Это такой национализм, да? Забота о благе нации? Что же тогда есть растление и запудривание мозгов? Ведь никой народ в таком состоянии на большое дело ни за что не поднять. Максимум, на что можно рассчитывать — вывести качнуть напоследок лодку, скинуть сожранную маразмом власть. А дальше? Будут приняты правильные законы, инородцы депортированы и отделены плотными кордонами — и русские на радостях бросят пить, отремонтируют дома и дворы, начнут работать, женщины нарожают детей, заодно научившись растить их в любви, без плюх и равнодушных «отстань, иди погуляй»…

При этом каждый профессиональный националист умудряется год за годом повторять возмущённо: «Из русского народа сделали терпил». (Возможны более литературные варианты: «Русским привили психологию жертвы»). А разве выступать от имени упрямо безмолвствующего народа — не значит ровно то же? Разве не портит это психологию? Не это ли превращает народ в вечного коллективного статиста? «Потерпи, сердешный, мы скоро всё устроим».

По мне, подлинными русскими националистами сегодня можно было бы назвать тех, кто осмелится сказать собственному народу: «Имеешь то, что заслужил. Сам во всём виноват. Хватит жаловаться и ждать». Всё это могла бы сказать Православная Церковь, конечно. Но она в очередной раз молчит.

Помните? Как вдалбливали пророки евреям: «Храм разрушен за грехи наши». И ведь сработало.

Национализм, к которому я с интересом прислушался бы — это про то, как укрепить в народе витальность и заставить поверить в себя. Это «Жизнь как чудо». Это «выживу вопреки», а не поиск виноватых.

Но предлагается сплошной мрачняк, нытьё и забалтывание. Кому-то, наверное, всё это облегчает жизнь. Успокаивает. Но уж точно — не лечит. В медицине эффект называется седативным.

Воля ваша, но сегодняшний русский национализм подозрительно напоминает подушку безопасности для действующей системы: когда всё рванёт и хлёсткий слоган «За Русь!» выкинет на властный олимп новых людей — у нынешних будет шанс договориться: «Ну, что мы, не русские? Одной, поди, крови. Ты и я», — и пройдя через несметрельное в современном капитализме банкротство, сохранить отлаженный бизнес под новой, радикально обрусевшей вывеской.

*) Мособлсуд 18 апреля 2011 г. запретил деятельность «Движения против нелегальной иммиграции» (ДПНИ), признав его экстремистской организацией.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Антон Новодережкин