Они купили туфли

Писатели, извините за выражение, юмористы не первый век уже, каждый в меру своей талантливости, пересказывают такой вот сюжет. Допустим, юная дева покупает туфли. Пустой, казалось бы, предмет. Обыденный. Надел и пошел, снял — и слава богу.

Так думают, во всяком случае, писатели-юмористы. Они ведь мужчины, как правило.

Но туфли (не обязательно туфли, конечно, это просто схема, костяк сюжета) овладевают сознанием героини. Берут под контроль. Начинают требовать. Например, юбку. Свежеприобретенная юбка вступает с туфлями в преступный сговор, и вместе они начинают домогаться кофточки. Потом лишившаяся воли героиня под давлением новых покупок начинает вожделеть колье. Потом любовника. Потом и вовсе жизнь под откос.

А начиналось все с такой полезной мелочи, как туфли. Читал я что-то подобное у Тэффи (хотя, казалось бы, женщина, должна понимать), слышал что-то подобное от Петросяна.

И вспомнил, читая проект закона о защите религиозных чувств граждан, только что прошедший первое чтение. Его, кстати, осенью обещали, клялись, что до конца года примут. Выбиваются депутаты из графика. Работы, видимо, много.

Над законом, согласно которому за оскорбление чувств верующих можно сесть на три года, вдоволь уже поиздевались специалисты. Отметили полнейшую юридическую безграмотность. Выловили массу неопределенных терминов, с толкованием которых будут, как предполагается, у судов проблемы. «Публичное оскорбление религиозных чувств и убеждений граждан», «религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России», и прочее в том же роде.

Кстати, какая-то наивность мне мерещится в подобных рассуждениях. Опыт подсказывает, что проблемы бывают не у тех, кто судит, а у тех, кого судят. И чем туманнее формулировки закона, тем серьезнее проблемы у судимых.

Юристы хлеб едят не зря, закон, действительно, безграмотен и дик. Его называют средневековым, но это по незнанию: средневековые люди как раз заботились и об однозначности терминов, и о внутренней логике собственных построений. Но он, закон, еще и велик. Он по-настоящему преобразует старый мир и создает новый. Как помянутые где-то выше туфли.

Кстати, наша Дума вполне годится на роль наивной девушки. Это даже удивительно: собрано в одном доме несколько сотен прожженных и циничных людей, казалось бы. А ведут себя, как малолетняя глупышка, решившая купить туфли. Или, как у Тэффи, новый воротничок.

Но есть нюанс. Туфли купила наивная девочка Дума, а прочее уже мне придется, чтобы как-то выжить в дивном новом мире. Попробую свою мысль пояснить.

Вера — не туфли. За настоящую веру люди гибли, не задумываясь. Есть такие, что и сейчас готовы. Можно, например, допустить, что интуитивно мы понимаем, что такое «религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Иерархи могут рядком сидеть в одном зале, изображая братскую любовь, но понятно ведь, что если ты по-настоящему веришь, то для тебя и вопроса нет: только твой бог реален, а прочие все — вымысел. Заблуждение. Обидное заблуждение, изобретенное каким-то врагом. Или конкретным Врагом, если написать слово «Враг» с большой буквы.

Острие настоящей веры ранит. Настоящая вера не видит противоречия в факте убийства во имя любви. Мир знает об этом достаточно. И Европа, частью которой хотя бы географически мы пока остаемся, много веков потратила на то, чтобы научиться настоящую веру держать в узде. А Россия теперь, на наших глазах, объявляет это умение бесполезным.

Вспомнился, к слову, кусок из прекрасной старинной книжки. Жан Жуанвиль, биограф короля Людовика Девятого, святого, кстати, описывает религиозную дискуссию людей, которые умели верить по настоящему: «…в Клюнийском монастыре был большой диспут между клириками и евреями. Там же находился один рыцарь, которому аббат подал хлеба Христа ради; и он попросил аббата позволить ему сказать первое слово, и аббат нехотя разрешил ему это. И тогда рыцарь встал, оперся на свой костыль, и сказал, чтобы к нему подвели главного священника и главного мэтра евреев, что и сделали. И он задал еврею такой вопрос: «Мэтр, — сказал рыцарь, — я вас спрашиваю, верите ли вы, что дева Мария, которая выносила бога в чреве своем, а затем на своих руках, родила его, будучи девственницей, и что она мать Господа?»

И еврей ответил, что не верит во все это. А рыцарь ему заметил, что он поступает как нечестивец, когда не веря и не любя ее, входит в ее храм и ее обитель. «И воистину, — сказал рыцарь, — вы за это заплатите». И тут он поднял свой костыль и ударил еврея по голове и свалил его на землю. И евреи обратились в бегство и унесли своего мэтра всего израненного: так закончился диспут".

Без иронии и без осуждения говорю: это настоящая вера. Настоящая вера не терпит условностей и не знает слова «толерантность». Святой король, между прочим, очень рыцаря хвалил.

Сегодня иерархи могут сидеть рядом, они ведь политики, но паства их политики чужда. Где-то далеко в горах стреляют из пейнтбольных ружей по женщинам, рискнувшим выйти на улицу без платка. А в центре Москвы женщин религиозные активисты просто бьют. И не важно, какую веру они при этом исповедуют. Вернее, важно, что вер много, и даже размытые формулировки нового закона об этом свидетельствуют.

Вер много, и даже если отвлечься от соблазнительной мысли о возвращении религиозных войн, не очень просто понять, как вести себя теперь обычному человеку, пресному, скучному, лишенному благодати настоящей веры, чтобы выжить. Чтобы не получить свою трешечку за «публичное оскорбление религиозных граждан». Что покупать, раз уж они купили эти свои туфли.

Выше я сказал, что новый закон преобразует мир. На самом деле, он его отменяет. Чужая душа потемки, а чувства — штука хрупкая. Все, буквально все, — одежда, походка, слово, взгляд, — может чьи-нибудь чувства задеть. Иди потом, доказывай, что чувства эти к разряду религиозных не относятся. Создавай затруднения судьям и узнай, чем это кончается. Увлекательная викторина. Приз — трехгодичная туристическая поездка к живописным окраинам родины.

Я вот, например, не красавец. Далеко не. И даже внешность моя может оскорбить тонкие религиозные чувства поклонников прекрасных богов античности. А они существуют, я одну такую поклонницу лично знаю.

То есть теперь — это все равно, что начать покупать за туфлями вослед юбки-кофточки — я должен пересмотреть все свои привычки. Из которых, кстати, мой мир и состоит. Пересмотреть и отменить, во избежание. Неохота ведь садиться на три года. Мысль о такой перспективе оскорбляет мои религиозные чувства. Хоть и не велит народ от подобной перспективы зарекаться.

Поэтому лучше, получается, сидеть дома. Голым. И молча. Стены так себе, одно название, а слово — не воробей. Вообще, по возможности, лучше не двигаться. Ни в коем случае не читать. Закрыть глаза. Перестать дышать.

Умрем, конечно, зато, в разных смыслах, спасемся.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Станислав Красильников