Движение научного сопротивления

После того, как подписанный президентом законопроект о реформе РАН был опубликован в «Российской газете», скандальный документ окончательно вступил в законную силу. Несмотря на это, научное сообщество не спешит выкидывать «белый флаг». При поддержке российских коммунистов в стенах Госдумы оно готовится дать последний бой за спасение науки.

Ученые не теряют надежды добиться если не полной отмены, то хотя бы корректировки наиболее одиозных положений реформы. На состоявшемся во вторник заседании президиума Российской академии наук главы Сельскохозяйственной (РАСХН) и Медицинской академий (РАМН) Геннадий Романенко и Иван Дедов, которым законодательно предписано объединиться в структуре «большой» Академии и перейти под управление Федерального агентства по управлению имуществом РАН, выступили за передачу своих ведомств Минсельхозу и Минздраву. Руководители отраслевых академий мотивируют это тем, что в профильных министерствах их «больше ценят».

Учитывая, что процесс структурной перестройки и переподчинения РАСХН и РАМН займет около трех лет, у «отраслевиков» есть временная отсрочка для того, чтобы «уйти под крыло» своих министерств. Помимо прочих соображений, спасительный маневр мотивируется тем, что подчиненные РАСХН и РАМН научные учреждения больше ориентируются не на фундаментальную, а на прикладную науку. В связи с чем логично «приписать» их к отраслевым ведомствам.

Глава московского отделения профсоюза РАН Виктор Калинушкин рассказал корреспонденту «СП», что он был вынужден покинуть заседание президиума РАН в знак протеста против пренебрежения интересами рядовых сотрудников РАН со стороны руководства Академии.

«СП»: — В чем оно выражалось?

— Ни президент РАН Владимир Фортов, ни председатель Совета по науке при Минобрнауке Алексей Хохлов даже не удосужились ответить на мои вопросы. А профсоюз работников науки представляет интересы 80 тысяч сотрудников Академии. То, что творится сегодня, напоминает какую-то вакханалию. Пока непонятно, где мы находимся и с кем разговаривать? Я предупреждал еще пару месяцев назад: нельзя ломать имеющуюся систему управления. Она нормально работала. Теперь научному сообществу предлагают разрушить систему, не предлагая взамен ничего вразумительного.

«СП»: — Какие опасения испытывают профсоюзные деятели в связи с реформой?

— Это стандартный набор: реструктуризация и оптимизация Академии, которые будут сопровождаться сокращением кадров. Я прямым текстом спросил у г-на Хохлова по поводу соблюдения трудового законодательства в ходе реформы. Однако он так и не удосужился дать ответ на заданный вопрос. Видимо, трудового законодательства не знал и знать не собирается. По-моему, этот физик-теоретик не понимает, как функционируют научно-исследовательские институты.

«СП»: — Вы считаете, что высшая бюрократия РАН недостаточно активно отстаивает интересы научного сообщества?

— Мог ли Фортов более эффективно противостоять планам властей или нет — дискуссионный вопрос. С моей точки зрения, он оказался не на высоте. Президент РАН не сумел должным образом представить позицию научных сотрудников.

«СП»: — Российские коммунисты планируют обжаловать в Конституционном суде процедуру рассмотрения законопроекта о реформе РАН в нижней палате парламента. Вы поддерживаете эту инициативу?

— Я слышал, что в ходе рассмотрения законопроекта допущены процессуальные нарушения. Но дело, в конечном счете, не в этом. А в позиции т.н. «народных избранников» от «Единой России» и сенаторов, которые чуть ли не открыто говорят, что всего лишь подчиняются указаниям власти. Складывается такое впечатление, что у них только одно на уме: поддакнуть высшему руководству. В сложившейся ситуации профсоюзы более последовательно отстаивают позицию работников Академии, чем ее руководящие органы. Мы ощущаем мощную поддержку снизу.

«СП»: — А что касается академиков?

— С академиками разберемся.

«СП»: — В смысле…

— В хорошем. Бить точно не будем.

Директор НИИ гриппа РАМН Олег Киселев считает, что подчинение институтов медицинской академии структурам Минздрава в сложившейся ситуации было бы компромиссом.

«СП»: — Каким образом это отразится на состоянии медицинской науки?

— Можно по-разному относиться к РАМН, но достижения отечественной медицины налицо. Мы гордимся нашими хирургами, кардиологами. Россия — один из лидеров в области научно-практической медицины. Здесь мы полностью соответствуем мировым стандартам, а в некоторых вопросах и превосходим их. Другое дело, что наша академическая медицина должна двигаться в сторону концентрации ресурсов. Это можно обеспечить подчинением профильному ведомству.

«СП»: — Как вы относитесь к идее слияния трех академий?

— Скажем так: я отрицательно отношусь к искусственному возведению барьеров между академиями. Спрашивается, почему у нас нет межведомственных центров? Считаю, что создание гибридных структур вроде межведомственных лабораторий между «большой», медицинской и сельхозакадемией, пошло бы только на пользу. В свое время министерства объявили войну профильным академиям. Я помню, с какими трудностями сталкивался наш президент Покровский, который все время улаживал конфликты с Министерством здравоохранения.

Сегодня настает время принятия решений, которые гармонизируют отношения академий с профильными министерствами. Всем понятно, что без научного сопровождения об экономическом развитии можно только мечтать. Частные компании не спешат вкладываться в науку. Если мы выбираем путь инновационного развития, то нужно двигаться в этом направлении. Не надо забывать, что в благополучные времена в структуре РАМН были свои предприятия. Например, по выпуску медицинского оборудования.

Если обратиться к китайскому опыту, то у них в качестве «промышленного полигона» у местной академии есть огромное фармацевтическое предприятие в Даляне (бывший Порт-Артур). То есть коммерческая сторона вопроса не на последнем месте. Ученые получают солидные вознаграждения за внедрение своих препаратов или их продажу за рубеж.

«СП»: — Отраслевая наука обеспечивает смычку фундаментальных знаний с производством?

— Безусловно. Пока есть здоровье и силы я бы с удовольствием поработал руководителем научно-производственного объединения. В тех же США существует «Национальный институт здоровья» — аналог нашей РАМН. В его ведении находятся порядка 200 институтов, которые эффективно взаимодействуют с департаментом здравоохранения федерального правительства. Если мы не будем относиться к науке, как национальному приоритету, то быстро превратимся в дремучую страну. Ученые — наша имиджевая «визитная карточка».

Представителей российского бизнеса в мире не особенно привечают. В отличие от ученых, которые состоят во множестве международных организаций. Это интеллектуальное лицо РФ — от выдающихся физиков и Нобелевских лауреатов до выдающихся хирургов. Вот почему посягательство государства на автономию РАН было весьма болезненно воспринято за рубежом. Кстати говоря, не настолько уж она была независима. Мы сами ищем возможность работать с тем же Минпромторгом, который демонстрирует серьезное отношение к развитию фармацевтической отрасли.

Президент РАН Владимир Фортов обратил внимание, что ведомственное подчинение РАСХН и РАМН — лишь один из обсуждаемых вариантов.

«СП»: — Вы лично поддерживаете эту идею?

— Я полагаю, вопрос следует оставить на усмотрение ученых из Сельскохозяйственной и Медицинской академий. Нужно делать так, как удобнее им, а не бюрократам. Та же сельскохозяйственная наука в значительной степени имеет прикладной характер. В связи с чем ей удобнее находиться в подчинении профильному министерству. Тем более, что последнее выступает в качестве потребителя научной продукции.

«СП»: — Есть мнение, что медицинское ведомство не слишком заинтересовано в развитии фундаментальных направлений.

— Такого разговора на заседании президиума не было. Напротив, в структуре РАМН есть большие клиники, которые очень трудно содержать. При том, что они должны работать бесперебойно. Вот почему правительство должно все взвесить и принять решение. Пока решение принято такое, что РАМН и РАСХН вливаются в нашу Академию. У этого есть и плюсы, и минусы.

Не я придумал этот закон, я всего лишь принимал участие в его улучшении. На нынешнем этапе я бы вообще не занимался объединением. А просто собрал бы людей из всех академий и посоветовался с ними, как лучше поступить. Однако, насколько я знаю, с деятелями науки никто не советовался.

«СП»: — Смогли бы вы парировать критические стрелы в ваш адрес? Речь идет об упреках руководства Академии в излишней пассивности и соглашательской позиции вместо жесткого противодействия реформе РАН.

— Могу сказать, что мы сделали все, что могли. Нам удалось добиться пересмотра властями первоначального проекта реформы. Самое главное — Академия наук не ликвидируется. Переформатируется лишь система управления институтами. Нам также удалось уйти от изначального замысла, чтобы члены трех академий автоматически становились академиками.

Среди других достижений хотелось бы выделить то, что у нас сохранились региональные отделения — на Дальнем Востоке, в Сибири и на Урале. Более того — расширены права Академии в вопросе формирования научно-технической политики.

Тем не менее, вопросы по-прежнему остаются. В частности, как четко разделить функции Агентства и Академии наук. Научно-организационная составляющая должна оставаться за специалистами из РАН. В свою очередь, хозяйственно-распределительная функция может быть отдана чиновникам из Агентства, о котором сегодня так много говорится. Между ними должна быть проведена прозрачная черта. Чтобы каждый занимался своим делом и не мешал другой стороне делать свое.

Фото Сергей Кузнецов/РИА Новости