Химоружие от нобелевского лауреата

11 октября 2013 года норвежский Нобелевский комитет объявил лауреатом Премии мира организацию по запрещению химического оружия (ОЗХО), базирующую в Гааге. С уважением относясь к правильности решения, всё же напомним: 95 лет назад этот же авторитетный комитет вручил премию немецкому химику Фрицу Габеру, который считается «отцом химического оружия» и которого Антанта называла военным преступником. Премия стала для Габера своего рода ингульденцией, так как авторитет Нобелевского комитета в Европе была чрезвычайно высок.

Фриц Габер не просто изобрел оружие массового уничтожения, но и сам планировал и проводил химические атаки. До него же применение химического оружия имело крайне низкую эффективность, что вызвало большие сомнение в необходимости его использовании, в том числе и у военного руководства Германии, вплоть до того, что кайзеровским генштабом было принято решение вообще отказаться от боевых отравляющих веществ.

Именно тогда и появился энергичный химик в пенсне Фриц Габер, который предложил концепцию массированной газовой атаки. К этому времени за спиной этого ученого уже было выдающее открытие, которое он совершил с Карлом Бошем — промышленный синтез аммиака из водорода и атмосферного азота для производства азотных удобрений.

Если в мирных разработках им двигало искреннее желание облегчить труд немецких крестьян под влиянием популярных идей идеального мира, то с началом первой мировой войны, Фриц Габер не с меньшим энтузиазмом взялся за создания самого страшного оружия того времени — химического. По воспоминаниям физика Макса Планка, Габер, будучи немецким романтиком, считал, что война сразу же закончится германской победой, как только мир узнает страшную силу боевых отравляющих веществ.

22 апреля 1915 года после газовой атаки хлором на позиции англо-французских войск, державших оборону в окрестностях бельгийского городка Ипр, мир и впрямь содрогнулся. Пять тысяч солдат умерли в страшных муках на месте, и еще пятнадцать тысяч скончались в госпиталях. Вот, что писали европейские газеты о действии этого газа на солдат: «Происходит заполнение легких водянистой слизистой жидкостью, которая постепенно заполняет все легкие, из-за этого происходит удушение, вследствие, чего люди умирали в течение одного-двух дней».

Жена Фрица Габера — Клара застрелилась, когда узнала об химических опытах мужа на врагах кайзеровской Германии. Говорят, что химик тяжело переживал утрату, что, однако, не помешало ему отправиться на Восточный фронт. На сей раз — было решено ударить хлором по частям 2-й русской армии, которая остановила 9-ю германскую армию генерала Августа Макензена.

Атака произошла 31 мая в 1915 года 3 часа 20 минут на участке 14-й Сибирской стрелковой дивизии. Подполковник русского Генерального штаба Александр Де Лазари (12.09.1880 — 23.02.1942) впоследствии начальник штаба и помощник командующего Западно-Сибирским военным округом Красной армии, так вспоминал события этого утра: «Приняв облако газа за маскировку атаки, русские войска усилили передовые окопы и подтянули частные поддержки. Вскоре окопы, представлявшие здесь лабиринт сплошных линий, оказались местами, заполненными трупами и умирающими людьми. К 4 часам 30 минутам хлор достиг меридиана Орышева, образовав в низинах газовые болота и погубив на пути всходы яровых и клевера». В общей сложности погибло 25 тысяч русских солдат и офицеров.

Неугомонный химик Габер не останавливался на достигнутом. Вслед за хлором, он предложил использовать в качестве боевых отравляющих веществ фосген, а затем — горчичный газ.

После войны, будучи уже лауреатом нобелевской премии, Фриц Габер изобрел инсектицид «Циклон-Б» для уничтожения грызунов на полях. И вновь судьба сыграла с ним и с его родными зловещую шутку. Дело в том, что он был родом из семьи хасидов, которая проповедовала иудаизм. Оказавшись нерукопожатным в Европе и отвергнутый своей второй женой Шарлоттой и сыном Германом, он в 1934 году решил уехать в Палестину, на место нынешнего Израиля. Но по пути в Иерусалим «отец химического оружия» скончался в возрасте 65 лет в отеле Базеля из-за сердечного приступа, вызванного сильными переживаниями. В некотором роде ему «повезло», так как он не узнал, что все многочисленные родственники, которые жили в родном Бреслау (ныне Вроцлав, Польша) были отравлены в концлагере Дахау как раз «Циклоном-Б». Последнюю точку в этой истории поставил сын Габера — Герман: он тоже покончил собой, не в силах смирится с «достижениями» отца.

Между тем «детище» Габера не было применено против советских войск, и это несмотря на то, что Вермахт имел в своем распоряжении мощное химическое оружие. Так в распоряжении германского командования находилось четыре полка химических минометов, вооруженных реактивными метательными установками Shweres Wurfgeraet 40 Holz, семь отдельных батальонов химических минометов, пять дегазационных отрядов, три дорожно-дегазационных отряда и четыре штаба химических полков особого назначения. Химический арсенал немцев составляли 100-мм и 150-мм химические снаряды и авиационные бомб, заправленные ипритом и люизитом, а также осколочно-химические снаряды с раздражающим ОВ — стернитом.

Считается, что вначале войны немцы не видели в этом никакой необходимости, да и в отличие от Первой мировой войны, когда линия фронта не менялась годами, в восточной компании 1941−1945 годов динамика боев была иной. Что не позволяло вермахту надежно планировать такого рода операции. Есть только один эпизод, когда можно говорить о химической атаки фашистов на наши позиции. 24 мая 1942 года в районе Керчи, точнее — в Аджимушкайских каменоломнях, в который оборонялись более 10 000 советских бойцов и командиров, немцы применяли гранаты с отравляющим газом.

Известно, что в первый же день погибло пять тысяч красноармейцев, а также местные жители, ушедшие с солдатами. Об этом было написано в дневнике погибшего младшего лейтенанта Александра Трофименко.

««Грудь мою что-то так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум, быстро схватился, но было уже поздно, — свидетельствовал письменно Трофименко. — Бедные детишки кричали, звали на помощь своих матерей. Но, увы, они лежали мертвыми на земле с разорванными на грудях рубахами, кровь лилась изо рта».

На Нюрнбергском трибунале советская сторона не предъявила в какие-либо обвинения фашистам по этому эпизоду. Глава следственной части советской делегации Георгий Александров в этой связи сказал: «Тогда у нас не было прямых и вещественных доказательств использования газов в Аджимушкае. Были лишь показания оставшихся в живых свидетелей. Вот почему на Нюрнбергском процессе не фигурировал Аджимушкай».

Между тем Керченская химическая атака немцев подвергается сомнению многими современными историками. В частности, утверждается о некой идеологической диверсии НКВД. Однако именно в мае 1942 года Черчилль написал Сталину знаковое письмо, в котором говорилось: «Я хочу заверить Вас в том, что правительство его Величества будет рассматривать всякое использование ядовитых газов как оружия против России точно так же, как если бы это оружие было направлено против нас самих. Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания с самолетов, и мы не преминем использовать эти бомбы для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, начиная с того момента, когда ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами».

Есть мнение, что ответ Черчилля сильно напугал Гитлера, и он так и не решился отдать приказ о химической атаке на Ленинград в 1943 году, хотя для этого всё было готово. Известно, что часть немецких снарядов была заправлена мышьяковистым водородом, от которого в Красной армии не было эффективных противогазов. Впрочем, таких защитных средств защиты мало было и у фашистов, что в условиях переменчивого балтийского климата могла обернуться против них самих. Кроме того, гражданская оборона в СССР считалась лучшей в мире. Да и по мнению экспертов вермахта, в целом защищенность советских войск была выше немецкой. Кроме того, довоенные разработки Института химической обороны им. Осоавиахима позволили СССР за годы войны произвести 120 тысяч тонн ОВ, что гарантировало ответный удар.

В послевоенной истории самой мощной химической атаке подвергся Южный Вьетнам в период с 1961 по 1971 год. В результате пострадало около пяти миллионов человек, из них три миллиона — прямые жертвы отравления. Против вьетнамских партизан и населения применялись ОВ следующих типов BZ, CS, CNS, BAE, CN, DM. Кроме того, по данным армейских служб США, на 10% всей территории Южного Вьетнама было распыленно 72 миллиона литров «Agent Orange», в том числе 44 миллионов литров, содержащих диоксин TCDD — несмертельное отравляющее вещество, но от этого не менее опасное. Свидетель американских бомбардировок Ле Тхи Мит так вспоминает «оранжевый дождь»: «Однажды мы просидели под землей пять недель из-за бомбежек. Когда закончились запасы еды, вышли на поверхность. Деревья были уже без листьев».

Во Вьетнаме во время войны и после неё порядка полмиллиона детей родились с тяжелейшими генетическими пороками.

Страдали от химических атак не только вьетнамцы, но и сами солдаты США. «В 1968 году я был в Дананге, Фубай и Куангчи, — рассказал ветеран вьетнамской войны Даниэль Дж. Шер. — Отслужив во вьетнамской войне, я вернулся домой, женился, и у меня родилось двое детей. Оба ребенка страдали заболеваниями, вызванными последствиями применения диоксина. Мои дети умерли в муках, страдании и страхе».

Между тем после Нюрнбергского и Токийского процессов уже действовали международные нормы, запрещающие применение такого рода химоружия. Так статья первая Конвенции от 9 декабря 1948 г. «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него» говорит: «Договаривающиеся стороны подтверждают, что геноцид независимо от того, совершается ли он в мирное или военное время, является преступлением, которое нарушает нормы международного права…», при этом «безопасность человечества включает в себя защиту жизни той или иной демографической группы», в том числе и потомства.

Что касается боевых отравляющих веществ, то эксперты ООН давно признали их применение преступлением против человечности. Но все-таки такое оружие создается, хранится и даже используется. Почему в «самой демократической стране мира», каковой американцы называют свою родину, никто из политиков и военных не наказан за применение боевых ОВ, хотя у таких преступлений нет срока давности?

— Мне представляется, что вряд ли стоит поднимать этот вопрос на принципиальную высоту, — говорит Лев Федоров, доктор химических наук, президент Союза «За химическую безопасность». — Похоже, человечество еще не совсем созрело до таких юридических тонкостей, тем более что полное уничтожение химического оружия, предусмотренное Конвенцией о запрещении и уничтожении химического оружия, еще не завершено.

«СП»: — Фактически копья ломаются из-за формулировок. Можно ли считать химические вещества, применяемые военными или спецслужбами, оружием массового поражения, если они убивают не сразу, а потом, через года — посредством тяжелых болезней, или являются генотокстичными? Где эта градация, когда их применение является преступлением против человечности?

— Для ясности приведу пример. В октябре 2002 г. власти России использовали в Москве для борьбы с террористами «несмертельное» химическое оружие, приведшее попутно с уничтожением террористов и к гибели 130 ни в чем не повинных граждан. Это был первый опыт применения нового «несмертельного» и неизвестного обществу химического оружия на больших массах людей. Причем, погибшие граждане России не давали властям согласия на постановку опыта на себе. Вопрос на засыпку: было ли трагическое событие, случившееся в октябре 2002 года в Москве на Дубровке, преступлением против человечности?

«СП»: — В связи с химическим оружием, у всех на устах — Сирия. Барак Обама говорит, что безнаказанность в этом вопросе может спровоцировать химический терроризм. Возможна ли химическая атака террористов в России?

— В конце 1980-х годов руководство Ирака активно применяло химическое оружие против курдов. После тех событий мировое сообщество позаботилось о том, чтобы химического оружие в Ираке было полностью уничтожено. Это было сделано, причем — при американском лидерстве. И восстановиться химическое оружие в Ираке уже не могло. Тем удивительнее для специалистов было узнать, что уже в новом столетии, когда правительство США решило расправиться с правительством Ирака, оно использовало в качестве предлога… угрозу химического оружия.

Повторяю, для всех специалистов, знакомых с деталями проблемы, было очевидно, что правительство США откровенно лжет. Поэтому деланный гуманизм нынешнего руководителя США слова доброго не стоит.

Тем более, что неплохо бы определиться: о чем речь? Если начать думать о техногенных неприятностях, влияющих на человеческую жизнь на нашей планете, то окажется, что наибольшее число людей страдает именно от «химии», выбрасываемой в окружающую среду. Причем, не только в Китае и России.

Химические выбросы промышленности и автотранспорта, скажем, в нашей стране, — это химический терроризм или нет? Об их очевидной опасности известно давно. Однако, власти, по сути, не делают ничего, чтобы существенно сократить такие выбросы.

«СП»: — А что именно является потенциально опасным для населения с точки зрения химического заражения?

— Таких объектов сколько угодно. В соответствии, с Конвенцией об уничтожении химического оружия, подписанной правительством России, в России должно быть уничтожено не только современное химическое оружие на складах, но и старое химическое оружие, закопанное по всей стране. Ведь по самым скромным подсчетам, на территории России химическое оружие закопано более чем в 350 точках.

Например, в Москве в 1918—1962 годах существовал военно-химический полигон на юго-восточной части территории нынешнего лесопарка Кузьминки (часть этой территории, находящаяся в пределах ул. Верхние поля, ул. Чагинская, ул. Головачева и МКАД, используется москвичами для прогулок). Там закопано немыслимое количество химических боеприпасов и отходов производства, привозившихся с четырех московских заводов химического оружия.

В Москве существовал также головной советский склад химического оружия (Очаковское шоссе, 1). И на его территории закопано немалое количество боевых отравляющих веществ.

Военно-химический институт, располагавшийся в Москве по адресу Богородский вал, 1−3, также активно закапывал химическое оружие на своей территории. Можно назвать и другие места. Все это старое химическое оружие опасно для москвичей и оно должно быть уничтожено, что бы на сей счет ни думали политиканы, считающие себя «элитой» России.

Кстати, во время прошедшей избирательной кампании я обратил внимание кандидатов на пост мэра Москвы на необходимость ликвидации старого химического оружия, закопанного в Кузьминках. Не отозвался никто.