Солдаты ВСУ бегут в Россию — пока штучно, но это пока

В Херсонской области украинские военные регулярно переходят на российскую сторону, сообщил врио губернатора региона Владимир Сальдо.

«Такое случается регулярно, хотя и не носит массового характера. Мы, как правило, не торопимся обнародовать информацию о переходах украинских военных на нашу сторону — ведь у них есть близкие, которых киевский режим может подвергнуть репрессиям», — рассказал он РИА Новости.

По его словам, система принуждения в украинской армии налажена жестко, так как по-другому нельзя объяснить, как киевскому режиму удается бросать на убой тысячи насильно мобилизованных мужчин.

«Заградительные отряды из неонацистов и иностранных наемников, тотальное стукачество в СБУ о всех неблагонадежных, не говоря уже об оглушительной пропаганде, 24/7 кричащей, что черное — это белое. Жертвами этой системы становятся наши оболваненные братья», — подытожил он.

Между тем, стало известно, что украинские военные попытались дезертировать с позиций в районе села Макеевка в ЛНР, но были остановлены огнем заградительного отряда, в результате перестрелки погибло трое военнослужащих. Об этом рассказал подполковник ЛНР в отставке Андрей Марочко.

«В районе населенного пункта Макеевка (ЛНР) отмечено самовольное оставление позиции украинскими военнослужащими. При бегстве украинские боевики попытались перейти реку Жеребец, но были обнаружены заградительными отрядами и по ним был открыт огонь. В результате перестрелки, беглецы, понеся потери в количестве трех человек, были вынуждены вернутся на ранее занимаемые позиции», — сказал он.

То есть угрозы действительно не пустые. Многих ли они способны запугать? Уменьшит ли это число желающих если не перейти на сторону России, то хотя бы сдаться в плен, чтобы сохранить себе жизнь? Или можно поверить Сальдо в том, что многие все же переходят?

— К любой информации в условиях войны надо относиться осторожно, — убежден историк, публицист, постоянный эксперт Изборского клуба Александр Дмитриевский.

— Как минимум потому, что противник тоже хочет услышать интересующие его сведения из наших уст. Поэтому мне сложно судить о масштабах перехода украинских солдат на нашу сторону до тех пор, пока не увижу конкретные цифры, а их, по понятным причинам, вряд ли кто предоставит.

«СП»: — Чем юридически отличается переход к противнику от сдачи в плен? Каковы последствия для того, кто это делает?
— Плен — это когда военнослужащий оказывается во власти противника. Есть обстоятельства, при которых ответственности за попадание в плен не наступает: например, когда человек был захвачен силой, либо сдался вынужденно при утрате им возможностей для дальнейшего оказания сопротивления противнику. Есть обстоятельства, когда ответственность предусмотрена — если сдался добровольно в нарушение присяги, по трусости или малодушию.
Переход на сторону противника, особенно в военное время, по законам как РФ, так и Украины — это уже государственная измена, то есть умышленное действие гражданина, направленное против суверенитета страны. И по украинским законам за это можно получить от 12 до 15 лет «строгача» с конфискацией имущества или без таковой.
«СП»: — Что легче осуществить на поле боя? В конкретно условиях украинского конфликта…
— Разумеется сдаться в плен. Да и то не всегда: бандеровцы тоже не лыком шиты, у них борьба с малодушием и инакомыслием поставлена на самый жёсткий уровень.
«СП»: — Учитывая, что достаточно серьезный процент военнослужащих ВСУ — люди насильно мобилизованные, многие ли из них пытаются перейти на сторону России или сдаться? Многие ли боятся?

— Давайте не будем тешить себя количеством насильно мобилизованных в украинскую армию: кадры, когда «полициянты» на улицах выкручивают руки несчастным с последующими заталкиванием в «бобик» и отправкой в военкомат, конечно, широко гуляют по сети, но такие случаи на поверку оказываются скорее исключением, чем правилом. На самом деле не такой уж большой процент получающих повестки отлынивает от явки на призывные участки: в условиях плачевной социально-экономической ситуации армия часто оказывается единственным местом, где не дадут умереть с голоду, хотя при этом возрастает вероятность сложить буйну головушку. А те, кто хочет уклониться — они находят повод даже в при тотальной мобилизации.

А второе то, что в армии человек, даже призванный против воли, очень скоро понимает, что «сбежать с подводной лодки» — себе дороже. Во-первых, родственники тут же лишатся льгот. Во-вторых, пути назад уже не будет, а удастся ли встроиться в совершенно иной уклад жизни (всё же Россия и Украина уже успели достаточно разойтись) — тот ещё вопрос. Не секрет, что большинство украинских пленных всё-таки предпочитает обмен -даже понимая что их снова бросят в мясорубку: интегрироваться в российские реалии не всегда легко даже жителям Северной Таврии, а что уже говорить про более западные земли!
«СП»: — В последнее время все больше появляется новостей о заградотрядах на украинской стороне. Насколько, по-вашему, это массовое явление? Работает ли это?
— Не думаю что стоит это явление преувеличивать: в данном случае заградотряды скорее предназначены для борьбы с незаконным оборотом оружия, чем с дезертирами.

— В отличие от простой сдачи в плен, переход на нашу сторону однозначно выражает готовность украинских солдат воевать на нашей стороне, — отмечает экс-боец ополчения ЛНР Александр Аверин.

— Такие случаи бывали ещё в 2014—2015 годах. Очевидно, такой человек рвёт все отношения с украинским государством.

В любом случае, для перехода на нашу сторону нужно сначала сдаться в плен на фронте обычным способом, затем заявить о своём желании и пройти соответствующую проверку.

Случаи перехода не так часты, но они есть. Украинские загрядотряды расположены позади основной линии войск и, понятное дело, не могут помешать переходу на нашу сторону. Однако среди украинских военнослужащих усиленно распространяются страшные сказки — о том, что стоит сдаться в плен, как русские орки их якобы кастрируют, убьют и съедят.

С ростом украинской мобилизации можно ждать усиления подобной пропаганды.

По словам политолога Андрея Милюка, в современной войне украинским солдатам нужно еще постараться дожить до возможности сдаться в плен.

— Ведь большинство потерь среди военных с обеих сторон идет от артиллерийского огня, а ощутимая доля пополнений даже не успевает доехать на фронт — артиллерия сейчас способна результативно накрывать ближний тыл, а ракеты — и того дальше.
«Мобиков» на той стороне особо не жалеют, и просто затыкают ими дыры на фронте с соответствующим уровнем потерь. Для общества, находящегося в состоянии войны уже 9 лет, это не секрет, потому мотивация мобилизованных невелика. Но предпринимаемые военным командованием Украины меры, а также надежда на русский (и украинский) авось делают свое дело — мобилизация дает пополнения фронту.

Тема с заградотрядами не нова — еще с 2014 года регулярные части ВСУ перемежали с нацбатами именно из таких соображений: чтобы «всушники» не смогли безнаказанно оставить свой участок фронта. Бойцы ополчения не раз наблюдали взаимные перестрелки между заградотрядами и военными, уносившие порой больше жизней, чем война с противником.
По мере исчерпания мобилизационного потенциала на Украине, мы увидим новые подходы к борьбе с дезертирами. Расстрелы перед строем и террор в отношении родственников солдат, покинувших свои позиции — самые очевидные методы. И они будут введены.