Тимур («Гламур») Иванов побоялся довериться следствию, аудит Белоусова продолжается

Экс-замминистра обороны Тимур Иванов, обвиняемый в получении взятки в особо крупном размере — 1,185 млрд рублей, отказался от сделки со следствием. Уволенный с поста в связи с утратой доверия, он настаивает на своей невиновности, сообщает ТАСС со ссылкой на неназванный источник в правоохранительных органах.

«Чистосердечное признание смягчает наказание, но увеличивает срок». Эту ироничную заповедь криминального мира, благодаря фильмам, слышал в нашей стране, наверное, каждый. Ещё один пример из кино — диалог Петра «Ручечника» и Глеба Жеглова. «Я лучше помолчу — здоровее буду», — говорил герой актёра Евстигнеева герою Высоцкого.

Сам Тимур Иванов на героя пока тянет не очень. В суде на продлении ему срока ареста экс-чиновник прятал лицо, закрываясь газетой. И лишь поняв, что избежать объективов камер невозможно, отложил её в сторону. Смирился. Обычно так поступают рядовые уголовники, не терпящие публичности. Или Иванову было стыдно? Но за что?

Газета, которой прикрывался от осуждающих взглядов публики бывший зам Шойгу, называлась «Коммерсант». Не «Красная звезда», не журналы «Армейский сборник» или «Воин России» или другие, коих МО издаёт с десяток, и даже не издание на тему строительства — Иванов среди прочего курировал стройки. К делу не пришьёшь, но факт интересный.

Впрочем, его подельники — как раз коммерсанты, бизнесмены, а не военные: гендиректор компании «Волжский берег» Сергей Бородин и совладелец компании «Олимпситистрой» Александр Фомин. Последний тоже отказался от сделки со следствием. При этом раздумывал целые сутки. Взвешивал, пытался понять свою выгоду.

Считается, что чекисты — ФСБ — работают «чисто». В смысле, выходят на арест фигуранта того или иного уголовного дела лишь в случае, если имеются исчерпывающие доказательства вины, уверенность, что не будет «выстрела в молоко». В случае Иванова, это может означать свободу следственных действий от давления заинтересованных лиц.

Пока тайна следствия не позволяет наблюдателям оценить полноту и качество доказательств вины фигурантов по делу замминистра. В СМИ просочились разве что сведения о попытке взыскать с «Олимпситистроя» жалкие 17 млн рублей и о намерении следствия истребовать информацию о телефонных переговорах обвиняемых.

Но! В деле Тимура Иванова могут появиться новые обвиняемые, говорится в постановлении Басманного суда Москвы о продлении срока следствия до сентября. Для пинкертонов это очень кстати, поскольку за несколько дней до судебного решения в Москве одновременно и внезапно умерли два высокопоставленных свидетеля по делу экс-замминистра.

Речь идёт о начальнике управления государственной экспертизы Минобороны Магомеде Хандаеве и бизнесмене Игоре Котельникове. Последний — в камере СИЗО. «По версии следствия, Котельников был посредником, который за „откаты“ организовывал выгодные контракты с Минобороны для предпринимателей. Хандаев был в прямом подчинении у Иванова», пишет РБК.

Странное невезение следствия объяснила член совета при президенте по правам человека Ева Меркачева. Она выяснила, что Котельникову стало плохо в карцере корпуса № 5 московского СИЗО № 4 («Медведь»), у него остановилось сердце. В этих карцерах плохие условия содержания, там уже были случаи смерти, знает правозащитница.

Между тем, пресса раскопала фото интерьеров дома Иванова в элитном клубном поселке «Раздоры-2». Владельцем особняка площадью около тысячи квадратов и стоимостью в миллиард рублей в кадастре указана «Российская Федерация». Государство — это я? Помимо основного коттеджа на участке площадью 34 сотки стоит 3-х этажный гостевой дом.

Арестованный заместитель Шойгу даже в самом Минобороны носил прозвище «Гламур Иванов» за любовь к шикарной жизни, утверждает сайт Woman.ru. На фоне других замов — Татьяны Шевцовой и Руслана Цаликова, также совсем не бедных, это, наверное, было непросто (об их судьбе после увольнения из МО писала «СП»).

Тем временем первые итоги аудита Белоусовым военного ведомства не могут не поражать воображение. «Сейчас при обсуждении проблем стратегического планирования в Госдуме специалистом-математиком был назван конкретный масштаб воровства в Минобороны при прошлом министре: 11 триллионов рублей», — писал депутат Госдумы Михаил Делягин.

Для сравнения: почти столько же — 10,8 трлн рублей (29% федерального бюджета) было выделено для обеспечения обороноспособности России, включая СВО, на весь 2024 год. На фоне таких цифр качество следствия по делу Тимура Иванова приобретает особый смысл. Как и позиция самого обвиняемого, настаивающего на своей невиновности.

Юридические нюансы такой процедуры, как сделка со следствием, «СП» разъяснила адвокат Виолетта Волкова.

— Сделка со следствием не помогает избежать ответственности, но позволяет её смягчить. При выполнении всех условий досудебного соглашения наказание подсудимому не может превышать половину максимального срока самого строгого наказания за совершенное преступление, предусмотренного УК РФ. Однако в этой процедуре есть немало подводных камней.

«СП»: Какие именно?

— Фактически, ещё до заключения сделки обвиняемому необходимо указать обстоятельства, в связи с которыми он просит о досудебном соглашении. Бывает, что лицо раскрывает обстоятельства, но сделка с ним потом не заключается.

Знаю конкретный случай, когда фигурант написал явку с повинной, передал документы и они лежали более года без движения. За это время его осудили, вынесли приговор и только после его вступления в силу явке с повинной был дан ход.

Теперь от осужденного требуют дачи показаний в качестве свидетеля, напоминают об ответственности за отказ. И получается, что он дал государству сведения, но оно их не использовало и он получил полный срок.

«СП»: Перестарался…

— Если обвиняемым не будут соблюдаться условия такой сделки, она может быть отменена абсолютно на любом этапе. Прокурор обращается и сделки нет. А обвиняемый уже пошёл на её условия. Например, сдал подельников, которых мог не сдавать.

Или мог в чём-то ухудшить своё положение: написать явку с повинной по эпизоду, о котором следствию не было известно или сообщить об известных ему преступлениях, которые потом не подтверждаются или подтверждаются не те эпизоды.

Или прокуратура посчитает, что обвиняемый в недостаточной степени исполняет свои обещания, которые дал на предварительном следствии — рассказал не всё, что ему было известно, что-то утаил. Такое было в практике моих коллег.