Новый коммунистический манифест Си Цзиньпина

«Свободная пресса» продолжает публиковать переводы авторов из альтернативных западных СМИ. Это далеко не та пропаганда, которую печатают в CNN, New York Times, Washington Post, Los-Angeles Times и других «авторитетных» медиаресурсах. Если вам интересно побольше узнать об этих авторах, можно заглянуть сюда.

---

В конце прошлой недели в Пекине шестой пленум Коммунистической партии Китая принял историческую резолюцию — всего всего третью за свою 100-летнюю историю — с подробным описанием основных достижений и изложением видения будущего.

По сути, резолюция ставит три вопроса. Как мы к этому пришли? Как получилось, что мы добились такого успеха? И что мы узнали, чтобы сделать характер этих успехов долгосрочным?

Важность этой резолюции не следует недооценивать. Она запечатлевает важный геополитический факт: Китай вернулся. Во всю мощь. И делает это по-своему. Никакое количество страха и ненависти, проявляемое находящимся в фазе упадка гегемоном, не изменит этот путь.

Резолюция неизбежно вызовет немало недоразумений. Поэтому позвольте мне провести её небольшой разбор с точки зрения гвайло*, который последние 27 лет жил между Востоком и Западом.

Если мы сравним 31 провинцию Китая с 214 суверенными государствами, составляющими «международное сообщество», то в каждом китайском регионе наблюдаются самые высокие темпы экономического роста в мире.

На Западе черты пресловутого уравнения роста Китая — без каких-либо исторических параллелей — обычно принимают вид неразрешимой тайны.

Всеобъемлющим образом может стать знаменитая фраза «маленького кормчего» Дэн Сяопина «переход через реку, ощупывая камни», которая описывает путь к построению «социализма с китайской спецификой». Но дьявол всегда кроется в деталях: как китайцы применяли — со смесью осторожности и дерзости — все возможные средства для облегчения перехода к современной экономике.

Результат — гибридный — был определен восхитительным оксюмороном: «коммунистическая рыночная экономика». На самом деле, это идеальный практический перевод легендарного высказывания Дэна «не имеет значения, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей». И именно этот оксюморон, по сути, отмечала новая резолюция, принятая в Пекине на прошлой неделе.

Made in China — 2025

Мао (Цзэдуна — С.Д.) и Дэна тщательно анализировали на протяжении многих лет. Давайте сосредоточимся здесь на совершенно новой сумке «Папы Си» (Цзиньпина — С.Д.).
Сразу после того, как он был возведен на вершину партии, Си определил свой недвусмысленный генеральный план: осуществить «китайскую мечту», или «возрождение Китая». В данном случае, с точки зрения политической экономии, «возрождение» означало переориентацию Китая на его законное место в истории, охватывающей по меньшей мере три тысячелетия — прямо в центре.

Уже во время своего первого срока Си сумел заложить новые идеологические рамки. Партия — как и делается при централизованной власти — должна вести экономику к тому, что было переименовано в «новую эру». Эта формулировка в сжатом виде означает: «государство наносит ответный удар». На самом деле все было намного сложнее.

Это был не просто пересмотр стандартов государственной экономики. Ничего общего с маоистской структурой, охватывавшей огромные куски экономики. Си приступил к тому, что мы могли бы охарактеризовать как довольно оригинальную форму авторитарного государственного капитализма, где государство одновременно является действующим лицом и арбитром экономической жизни.

Команда Си реально извлекла много уроков из опыта Запада, используя механизмы регулирования и надзора для проверки, например, теневой банковской сферы. В макроэкономическом плане рост государственного долга в Китае стали сдерживать, а предоставление кредитов стали лучше контролировать. Пекину потребовалось всего несколько лет, чтобы убедиться в том, что основные риски в финансовой сфере находятся под контролем.

Новый экономический курс Китая был де-факто объявлен в 2015 году с помощью лозунга «Сделано в Китае-2025», что отражает централизованные амбиции по укреплению цивилизации — экономической и технологической независимости государства. Это означало серьезную реформу нескольких неэффективных государственных компаний, поскольку некоторые из них стали государствами в государстве.

Параллельно этому была пересмотрена «решающая роль рынка» — с акцентом на то, что новые богатства должны быть в распоряжении политики по возрождению Китая в качестве набора его стратегических интересов, определенных, конечно, партией.

Таким образом, новый механизм сводился к внедрению в государственном секторе «культуры результатов» при одновременном привлечении частного сектора к реализации всеобъемлющих национальных амбиций. Как это было осуществить? Содействуя роли партии в качестве генерального директора и поощряя государственно-частное партнерство.
Китайское государство располагает огромными средствами и ресурсами, которые соответствуют его амбициям. Пекин позаботился о том, чтобы эти ресурсы были доступны для тех компаний, которые прекрасно понимали, что у них есть миссия — способствовать наступлению «новой эры».

Руководство по проекции силы

Нет никаких сомнений в том, что Китай при Си Цзиньпине за восемь коротких лет глубоко преобразился. Что бы ни говорил об этом либеральный Запад — включая истерию по поводу неомаоизма — с китайской точки зрения, это не имеет абсолютно никакого значения и не в состоянии сорвать этот процесс.

Что должно быть понято как Глобальным Севером, так и Югом, так это концептуальные рамки «китайской мечты» — непоколебимое стремление Си состоит в том, чтобы возрождение Китая навсегда и окончательно разрушило воспоминания о «веке унижений».
Партийная дисциплина — по-китайски- это действительно то, на что стоит посмотреть. КПК — единственная коммунистическая партия на планете, которая благодаря Дэну открыла секрет накопления богатства.

И это подводит нас к роли Си, закрепленной как роль «великого преобразователя», на том же концептуальном уровне, что и Мао, и Дэна. Он полностью понял, как государство и партия создали богатство; следующим шагом стало использовать партию и богатство в качестве инструментов, которые будут поставлены на службу возрождению Китая.
Ничто, даже ядерная война, не заставит Си и руководство Китая свернуть с этого пути. Они даже разработали механизм — и лозунг — для новой проекции власти: инициатива «Пояс — путь», первоначально «Один пояс, один путь».

В 2017 году «Пояс — путь» был включен в устав партии. Даже с учетом «потерянного в переводе» угла зрения, для этого понятия нет вестернизированного линейного определения.

«Пояс — путь» развертывается на многих наложенных уровнях. Все началось с ряда инвестиций, облегчающих поставки товаров в Китай.

Затем последовали инвестиции в транспортную инфраструктуру и инфраструктуру связи со всеми их узлами и хабами, такими как Хоргос на китайско-казахстанской границе. Китайско-Пакистанский экономический коридор (CPEC), объявленный в 2013 году, символизировал симбиоз этих двух инвестиционных путей.

Следующим шагом было преобразование логистических узлов в интегрированные экономические зоны — например, как в Чунцзине, экспортирующей свою продукцию по железнодорожной сети «Пояс — путь» в Нидерланды. Затем появились «Цифровые шелковые пути» — от 5G до «искусственного интеллекта» — и «Шелковые пути» здравоохранения, связанные с Covid.

Что несомненно, так это то, что все эти дороги ведут в Пекин. Они работают как экономические коридоры, так и пути «мягкой силы», «продавая» китайский путь, особенно на Глобальном Юге.

Торгуй, а не воюй

Торгуй, а не воюй: таков был бы девиз Pax Sinica при Си. Решающим аспектом является то, что Пекин не стремится заменить Pax Americana, который всегда полагался на пентагоновский вариант «дипломатии канонерок».

Это заявление тонко подтвердило, что Пекин не заинтересован в том, чтобы стать новым гегемоном. Что важнее всего, так это устранить любые возможные ограничения, которые внешний мир может наложить на свои собственные внутренние решения, и особенно на свою уникальную политическую структуру.

Запад может впадать в истерику по любому поводу — от Тибета и Гонконга до Синьцзяна и Тайваня. Это не изменит ничего.

Короче говоря, именно так «социализм с китайской спецификой» — уникальная, постоянно мутирующая экономическая система — пришел в эпоху техно-феодализма, связанную с Covid. Но никто не знает, как долго продлится функционирование этой системы и в какой мутантной форме.

Коррупция, задолженность, которая утроилась за десять лет, политические распри — ничто из этого не исчезло в Китае. Чтобы достичь 5%-го годового роста, Китаю пришлось бы восстановить рост производительности, сопоставимый с головокружительными временами в 80-е и 90-е годы, но этого не произойдет, потому что снижение роста сопровождается параллельным снижением производительности.

Заключительное замечание — по терминологии. КПК всегда предельно точна. Два предшественника Си поддерживали «перспективы» или «видения». Дэн написал «теорию». Но только Мао был выделен кредит «мысли». «Новая эра» в настоящее время привела к тому, что Си для всех практических целей был возведен в статус «мысли» — в части конституции цивилизованного государства.

Вот почему партийная резолюция, принятая на прошлой неделе в Пекине, может быть истолкована как Новый коммунистический манифест. И его главным автором является, без тени сомнения, Си Цзиньпин. Все ставки сделаны на то, чтобы этот манифест стал идеальной «дорожной картой» к более богатому, образованному и бесконечно более сложному обществу, чем во времена Дэна.

---

Автор: Пепе Эскобар — Pepe Escobar — геополитический аналитик, специальный корреспондент портала Asia Times.
Перевод Сергея Духанова. Публикуется с разрешения издателя.

---

* «Гвай» по-китайски означает «привидение»; «ло» — «человек». «Людьми-привидениями» из-за бледной кожи китайцы называют представителей европеоидной расы. «Привидение» для китайцев — слово, скорее, отрицательное. Но называть чужаков нелестными эпитетами — неотъемлемая часть китайской культуры.