Мэтр журналистики

Недавно побывал на университетском факультативе известного журналиста. За годы своей деятельности (а ему, судя по «Википедии», уже 45), он научился неплохо выражать мысли, периодически оживляя публику актерским талантом — то драматически вздернет бровь, не услышав ответа на заданный вопрос, то начнет пританцовывать под одну из частей второго концерта Рахманинова.

В самом начале встречи он поинтересовался, нравится ли нам информационное поле, в котором мы существуем и практически тут же услышал несколько хамское в этих обстоятельствах: «Ага, вполне».

«Ага, вполне. — Задумчиво повторил он и, сделав два шага к окну, на мгновение потупил взор и сказал будто бы с вызовом. — А мне не очень».

«Если у вас умеренно плохой вкус, то у вас больше шансов стать известным журналистом, — следом заявил он, — потому что стать известным журналистом в „этой стране“ при хорошем вкусе невозможно».

В общем, он задыхался в спертом воздухе отечественных медиа и, очевидно, следуя заранее подготовленному плану, призвал нас поразмыслить, почему в информационную повестку дня попадают события, мало что значащие для каждого из нас по отдельности.

«Почему мы проявляем такой интерес к событиям в Донбассе, нисколько не беспокоясь о жизни наших соседей по лестничной клетке?», — вопрошал он, иногда, впрочем, не без сарказма употребляя слова «укрофашист» и «ватник».

Он намеренно не вводил понятия чрезвычайного положения, а я пытался возразить мэтру, что, мол, ничего в этом удивительного нет — мы ведь люди, и нас интересует все на свете, включая и пока весьма далекий от нас чуть ли не мифический вирус Эбола.

Стараясь не задерживаться подолгу на одной мысли, он гнал тройку воркшопа дальше, позволяя себе некорректные сравнения в отношении любви и ненависти, больше походившие на попытку сравнить карандаш с троллейбусной остановкой.

«Новости, построенные на ненависти популярнее, потому что их легче рассказать… — говорил он, заложив руки за спину. — С любовью все сложно — девушка, сидящая за столиком в кафе и улыбающаяся вам, может испытывать целую гамму чувств, предугадать которую невозможно, а вот человек, подошедший к вам в этом кафе и ударивший в нос, очень доходчиво сообщает, что вы ему чем-то не понравились».

«А почему бы не сравнить улыбающуюся девушку с угрюмо сидящим парнем? — размышлял я про себя. — Или, если для драматургии непременно необходим удар в нос, то почему бы не сравнить его со столь же внезапным, как и удар, поцелуем незнакомки?».

Тем временем, известный журналист продолжал: «До „Ромео и Джульетты“ Шекспира никакой такой любви не существовало».

«Постойте, — подумалось мне, — а как же „Лейла и Маджнун“ Низами?».

Вообще говоря, все это было довольно любопытно — широкий блин знаний, выдаваемый за некую интеллектуальную силу, на поверку оказывался слишком тонким, а кое-где и вовсе порвавшимся настолько, что сгущенное молоко этих пробелов не только измазало пальцы, но и крупно закапало на стол.

Он подменял понятия, сравнивал не поддающееся сравнению, уходил от прямых вопросов, проговаривал вслух и вещи по-настоящему возмутительные.

На вопрос одной студентки о том, куда бы он посоветовал идти работать после окончания ВУЗа, он просто развел руками и, качнувшись на широкой подошве походных ботинок, ответил: «Даже и не знаю, придумайте, например, свое собственное СМИ».

И как практически любое его утверждение, этот ответ родил еще одно противоречие — так почему же он сам тогда, например, его не придумает?

Нет, у него самого дела шли неплохо — он находил где разместить свои тексты, систематически публиковал в крупных издательствах пользовавшие сдержанной популярностью книги, периодически мелькал со своим «особым мнением» в либерально настроенных теле- и радиоэфирах.

Но кто же был виноват в том, что рынок отечественных СМИ действительно далек от идеала, особенно в части, касающейся политической журналистики? Кто, если не он, этот мэтр, дающий мастер-классы в университетах двух столиц, и его коллеги, разъехавшиеся кто куда, чтобы издалека высмеивать тех, кто остался?

Прокручивая эту встречу в сознании по пути домой, я понял, почему ему и многим, похожим на него по складу мышления журналистам, овладевшим профессией и даже умудряющимся на этом зарабатывать, стало «душно» в окружении отечественных СМИ.

Дело в том, что руководители этих самых СМИ — по сути их конкуренты на рынке труда — как правило, обладают более структурированным багажом знаний, а кроме того готовы ответить за каждое сказанное слово.

Ну и если не доказать свою правоту, то, по крайней мере, внятно объяснить свою позицию.

На снимке: Арслан Хасавов / Фото: vk.com