Хроники Румпельштильцхена

Бронхитная сессия 1997−98 гг. запомнилась мне знакомством с замечательной книгой, о которой я размышляю и спустя 14 лет после окончания института. Я говорю о «Закате Европы» Шпенглера. Да, полностью этот труд тогда был не переведён, а немецким я не владею, но даже прочитанного в переводе хватило.

Основная проблема — взаимоотношения культуры и цивилизации — рассматривается на протяжении основных моментов мировой истории. Недавно я прочла и о том, что Шпенглер сделал поразительный прогноз о закономерностях возникновения войн, в том числе — мировых (а мы уже близки к Апокалипсису, так что я не обольщаюсь): когда вырастает поколение, забывающее о предыдущей войне. Я оказалась «на передовой» в этой войне: собес, консультация, молочная кухня, различные рыдательские собрания… Каким же образом стало возможным ведение этой войны? Прежде всего, уничтожением культуры — не только шпенглеровской Культуры, но и просто нашей, связующей, выполняющей роль почти религии. Это было сделано с помощью мультипликации — западной и отчасти отечественной «по образцу» — откуда начисто исчез образ Ребенка как таковой: Незнайки, Маугли, девочки Жени… Вместо них появились смурфики, фиксики, покемончики… Дегуманизация. Отнюдь не по Ортеге-и-Гассету. В самом прямом смысле. Второй составляющей была война информационная, год от года набирающая обороты. Война против родителей — «некомпетентных» (это самое мягкое из арсенала, но самое действенное), «авторитарных» и «просто нехороших». Там, где не было возможностей вести эту войну — сохранялись традиционные нормальные отношения: девочка лет пяти под руководством матери и сестры в далёком таёжном посёлке вышивает бисером, а в Москве «глупым родителям — умные специалисты» говорят о том, что «наука нейропсихология» не велит развивать мелкую моторику до семи (!) лет со многими учёными ссылками на «аргентинский тест» и прочее. Я не буду подробно останавливаться на блокаде просто здоровых общественных сил — против абортов, например, выступают не одни православные, а бесконтрольная продажа алкоголя и сигарет малолетним беспокоила не одних только молодых родителей. Третий этап этой войны — самый глобальный и беспощадный: всеобщий контроль. О любом из нас можно получить все сведения, кроме, Боже упаси, сверхсекретных: показаний водосчётчиков!

Какое же отношение имеют сии мирные измышления многодетной матери к нынешней войне 14 года? Самое прямое и непосредственное. Кто читает по-славянски, прекрасно знает, что «язык» и «народ» — синонимы. Лет 5−6 назад, на детской площадке слышу: «В Киеве еду в метро, подсаживаются: — Бабушка, а вы почему на своём родном языке не разговариваете, ведь Вы же украинка? — Мальчики, я столько прожила, что сама могу выбирать, на каком языке мне разговаривать». Книготорговцы и журналисты знают: изданное на украинском языке плохо продаётся, почти никак… «Они говорили ему: «скажи «шибболетт», а он говорил: «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы через Иордан. И пало в то время из Ефремлян 42 тысячи». (Суд, 12;6) Как просто. Скажи «Горловка» — «Горлоука»… Да и Саур-могила — она ведь не Савр-могила, хоть и помнит о сарматах, сауроматах… По сердцу. «И Тебе Самой оружие пройдет душу». Язык (т.е народ) стал средством убийства культуры — от Маугли к бандерлогам, от «любви к отеческим гробам» — к демонстративному их осквернению. Предки смурфиков и покемончиков не побеждали в Великой Отечественной. Ничего удивительного, что этот процесс покатился дальше — украинскую армию руководство изначально считает пушечным мясом, а «мясо» необязательно забирать с поля боя, хоронить, опознавать, тем более — с помощью генетической экспертизы. «Мясо» не понимает, за что воевать в негодных бронежилетах и на радиоактивной технике. Это не просто война, это война цивилизации против культуры, поэтому ничего удивительного, что на другой чаше весов — возрождение культуры в различных её проявлениях: списки пленных, удостоверения крупным планом, лечение раненых, взаимовыручка простых жителей… Новые смыслы старых слов, возрождение эзопова языка, массовое сочинительство — в ютубе достаточно песен и стихов на военные темы. Так уже было. Уильям Уоллес подарил Шотландии не только надежду, но и возрождение культуры. Философ Георгий Гачев, наш недавний современник, писал о разном «возрасте» культур в одну историческую эпоху. Недавно его положения подтвердил и Дугин своим выступлением «Стрелков — имя русского мифа». Украине не стоит и надеяться на то, что Еуропа раскроет им свои объятия — там давно поют другие песни. Несколько нот к «Закату Европы»

«- Empty spaces — what are we living for?

Abandoned places — I guess, we know the score…" - Фредди Меркьюри, ещё в начале 90-х.

Потом Мадонна, уже в двухтысячном:

«Frosen… when your heart not open…»

И резюмирует «Depeshe mode"(альбом «Playing the angel»)в 2005 году:

«Frosen heart in empty space…»

В пустых, бессмысленных мирах неизбежно пошло замерзание, отмирание сердца…

Так что из белёных хаток с вышиванками на верёвке и «Несе Галя воду» Европе вы не нужны. Вы сами убили собственную культуру на много лет вперёд, что подтверждает «Письмо украинки». А Кончит Вурст там и без того хватает. «Царство, разделившееся в себе, погибнет». Чтобы постараться погибнуть, вы, заморозив сердце, начали с Одессы и Славянска. Будто не знали, что сердце отомрет. Что из города змиева, из киева Виева будут смотреть в пустые небеса, не находя поддержки… Что знаем мы, знаем ваше имя, так что вам, как Румпельштильцхену, уже разорванному надвое, остаётся ждать тех, кто и так пшеско добжехал, чтобы откусить от Ук-руины. Вы ещё отмахиваетесь от диагноза, вместо того, чтобы лечиться. Ну, а у нас почти каждый

«…понял, что распад сердец

Страшней, чем расщеплённый атом.

Что невозможно, наконец,

Коснеть в блаженстве глуповатом.

Что много пройдено дорог,

Но что нельзя остановиться.

Когда уже растет пророк

Из будничного очевидца". (С. Липкин)

В далёком 2009 году после взрыва в метро еженедельник «Аргументы и факты» опубликовал на обложке потрясающую фотографию пострадавшего: кровавые сосульки волос закрывают лицо сидящего, руки охватывают голову в неописуемом ужасе, ноги окровавлены, из одежды — кусок бумаги на бёдрах. Лучший натурщик для «Христа перед распятием». Те, кто устроил это — остались слепы. Они даже не подозревали, что мы прозреем и изменимся. В 2014 году жизнь вновь разговаривает со мной языком архетипов. Высокие, горящие двери дома профсоюзов, перед которыми стоит человек, освещаемый огненными крыльями будто бы неведомого ангела, не способный войти в этот смертельный свет. Орущие про «жареных колорадов» тоже остались слепы. Сожженная карателями машина, в которой ехало семейство с двумя дочками. Обгорелые косточки, неузнаваемые части тел, но вот голова одной из девочек — трагическая античная маска, неведомым нам языком говорящая что-то в совершенно ином пространстве. В этом лице уже не осталось индивидуальных черт, это символ. Такое «всеобщее» ангельское, дочеловеческое выражение просматривается разве что на снимках УЗИ, в которых будущие родители пытаются угадать черты будущего ребёнка. До рождения и после смерти — сомкнулись… Те, у кого сердце не замерзло в пустых мирах — вырастают из будничных очевидцев.

Фото: EPA/ ТАСС