Не хочу дедушку

«Люди разочаровываются в Путине. Мы думали, он будет русский мир строить, а он вместо этого капиталы защищает. Думали, он покажет кузькину мать, а он вместо этого дипломатию разводит. Я думала, он стихи читать будет, а он…».

Разочарование, конечно, болезненное, но вместе с тем неизбежное. «Да все мужики такие», — говорит более опытная подружка обманутой в своих ожиданиях прелестнице, и подружка, безусловно, права на все сто. Но насчет стихов, это, знаете, не к президенту. Не к российскому президенту. Не к российскому президенту, сформировавшемуся в девяностые, в финале девяностых страну возглавившему, девяностые собой увенчавшему.

Девяностые создали в России крупный капитал, крупную олигархию, в первую очередь промышленную и сырьевую, в значительной степени смешанную, без какой-либо материальной базы для идеологического противостояния (как, например, сырьевая и промышленная олигархия в США, представленная, соответственно, республиканской и демократической партиями). Именно поэтому и партия у нас одна, а попытки родить из пробирки двухпартийный парламент остаются бесплодными.

Именно такой у нас и президент, которого именно поэтому нет никакого смысла менять. Имеет смысл менять республиканского президента на демократического и наоборот (имеет смысл хотя бы для групп влияния) — но если группа одна, зачем? Как говорила мама малыша, любой спор можно решить словами. Словами, а не выборами.

С требования «честных выборов» началась три года назад «белоленточная» движуха — движуха, потому что как революция она не состоялась. По крайней мере, не состоялась пока.

Само появление движухи пытались объяснить по-разному: то ли она заказана Госдепом, то ли одной из башен Кремля, то ли просто «свободные граждане» возмутились царящей в стране несправедливостью. Как часто в подобных случаях бывает, верно и то, и другое, и третье, но все это не главное.

Девяностые годы подарили стране крупные капиталы и олигархию. За нулевое десятилетие — пресловутую стабильность нужно понимать как долгосрочное перемирие между народившимися капиталами — в тепле и уюте в стране сформировалась мелкая буржуазия. Сформировавшись и осознав себя как «креативный класс», противостоящий «анчоусам», то есть пролетариату, с одной стороны, и «жуликам и ворам», то есть крупному капиталу, с другой, — мелкая буржуазия потребовала от благоденствующей крупной буржуазии поделиться с ней властью. В этом и только в этом и состоит весь смысл белоленточной движухи. И если движуха когда-нибудь состоится как революция, это будет буржуазная революция в чистом виде, в том виде, в котором она описана в учебниках. Как революция 1848 года или как Великая французская на своем первоначальном этапе.

Ввиду всего этого говорить и спорить о том, евразиец ли Путин, патриот ли Путин, за русских Путин или за нерусских, смысла нет. Путин — президент замолчавшего вулкана девяностых, президент пейзажа, сформированного остывшими потоками лавы. Наделавшая много шуму фраза Володина — конечно, не про лично Путина, а про сам этот пейзаж. Сохранится ли страна, если вулкан разбудить и попробовать застывшие потоки немного поправить в пользу мелкой буржуазии, — вопрос и впрямь гадательный.

Во всяком случае, суверенитет страны, ее оборонный потенциал, ее успехи в Большой игре, другие подобные вопросы — не в числе приоритетных для нашей мелкой буржуазии. Несколько огрубляя, можно сказать, что в Европе формирование буржуазии совпало с национальным самоосознанием народов, у нас этого не произошло (произошло не так), поэтому, опять же, несколько огрубляя, наша буржуазия не патриотична.

«Была бы моя лавка цела» — говорит лавочник, а место в истории, место на карте мира, потенциал сдерживания и ядерная триада ему безразличны. Идеал — Финляндия. «Мы должны быть, как Финляндия», — говорит он. Как лавку он мыслит и государство («это только персонал, который мы нанимаем»), и его бюджет («это только складчина, которую мы устраиваем»), и его ресурсы («нужно, чтобы все это были частные лавочки, так будет эффективнее»). Население он, конечно, мыслит как клиентов («почему мы должны бесплатно кого-то учить или лечить?»).

В большой мере все это верно и для крупной буржуазии — однако в мере все-таки несколько меньшей. Мышление не лавкой, а сырьевой или промышленной империей предполагает, что и защищать такую империю нужно не как лавку — ружьем (ср. настойчивые предложения легализовать продажу оружия), но ракетами и подводными лодками.

Политический выбор сейчас, как и три года назад, стоит только между этими двумя силами, историческая развилка предлагает только два эти указателя. Слухи о смерти пролетариата сильно преувеличены, общество как было классовым, так и осталось, — но пролетариат до сих пор не оправился от своего исторического поражения, он деморализован и лишен самосознания. Пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем он попробует снова поднять голову. До того момента хорошо бы не потерять страну.

«Не хочу дедушку, не люблю дедушку» — «Ешь что дают».

Фото: Сергей Фадеичев/ ТАСС