Непростые времена

«Что с нами происходит?»

Сорок лет прошло, а та шукшинская боль не утихла, только разрослась, стала обыденной, стала нормой жизни. Может, из-за этого мы не задаемся вопросом «что с нами происходит?» Может, это от того, что это уже произошло? Моральная недостаточность стала хронической, не к кому стало писать кляузу, не к кому бежать и жаловаться.

Классическая мораль, заповеданная нам христианством, перетекшая в измененном виде в мораль советскую и коммунистическую, была обращена к бедным, к страждущим. Помочь и ободрить. «Чтобы дите не плакало…», «чтобы бедных не было» — вот о чем была та мораль. Помочь упавшему подняться, а не толкнуть его, поддержать в трудную минуту, привести всех к счастью. Даже интеллигентская мечта Стругацких — «пусть никто не уйдет обиженным», цеплялась пуповиной за эту самую мораль милосердия, этику человечности.

Где теперь эта человечность? Где стремление последнего сделать первым? Где ощущение своей связи с другими, своей ответственности за мир и будущее? Эта этика любви и взаимопомощи, этика коллективистская, здравая, основанная, как писал С.Н. Булгаков, на том, что если один упадет в пропасть, то и все вслед за ним, заменена этикой толкания в пропасть, этикой «слабого звена».

Незаметно мы пришли к переустройству нашего морального сознания. «Умри ты сегодня, я завтра», этика подчинения, этика страха, этика любви не к слабому и бедному, а к богатому и сильному — вот реалии наших дней.

Но в этом падении нравов ничего нового. Здесь не только с Запада надуло. Словно на машине времени скакнули назад на полтора столетия в пореформенную, набирающую капиталистический жирок Россию. Откройте Салтыкова-Щедрина. Все то же: «народ слаб», «мы просты». И слабы, и просты все так же, как и теперь. Наивны, глупы, патриархальны, слишком верим в эру милосердия, в людей и государство. Все по-щедрински: «Вас надули при покупке, вы дались в обман, не потому что были глупы, а потому что вам на ум не приходило, чтобы в стране, снабженной полицией, мошенничество было одною из форм общежитии. Очень уж вы просты! Ах, как вы просты!»

В чем же сила? В чем идеал? Силен и хорош тот, кто сметлив, кто обошел, обманул, прижал, отжал. 25 лет этому учили. Кто не силен по-таковски, тот дурак и есть, тот и есть простофиля, балласт, тянущий на дно все общество.

У сильного нет ни принципов, ни комплексов, его ослабляющих. Интеллект, духовность — это от слабости, они только книзу тянут. Экономически стопорят. Заставляют сомневаться, топтаться на месте. Мешают бить в точку, идти вперед и вверх. И зная, что нынешний сильный и лучший человек есть по-зиновьевски «животное, способное на все» можно ли удивляться, что вокруг такого сильного человека, шукшинского «крепкого мужика» заводится не милосердие и взаимовыручка, не помощь слабому, а страх и лизоблюдство. Ломать будет, ну как заденет, надо войти в расположение, вообще быть полезным.

А тех, кто сказал бы «варвар», «дурацкое дело нехитрое», «идол окаянный» уже не осталось. Больно тонкие материи.

Изменение нашего нравственного сознания совпадает с ослаблением трезвости взгляда. О большинстве и силе «крепкого мужика» судят за глаза, по факту завоеванного им собственной нахрапистостью места. Уж и силы нет, а за него цепляются.

Все для сильного. А сила не настоящая, сила основана на виртуальной вере в индивида. Индивид — колосс на глиняных ногах. Упадет — всех задавит. Вот и держат всем обществом. Все общественные силы уходят на то, чтобы нести эту обузу, следуя догме про сильных одиночек. Поддержка глиняного колосса везде и во всем. В международной политике — где США все бояться уронить с пьедестала. В отношении к нашим местным олигархам, которые давно уже демонстрируют свою глинянность. В социальной политике, образовании, больницах, учреждениях, в промышленности.

За страхом падения «богатых и знаменитых» — страх принятия решений, страх самостоятельности, силы, желание сохранить статус-кво. При их духовной пустоте, эгоизме — наивная вера в то, что они вытянут за собой все общество. Но зачем сильному конкурент? В логике индивидуализма глупо ожидать, чтобы эти «тяжеловозы» везли общество в нужном обществу направлении. Зачем им что-то менять, зачем переходить от эгоистической логики к общественной? Стоит ли удивляться, что они превращаются в общественных паразитов, пожирающих его изнутри, всяк на своем месте: в банке, в школе, в больнице, в чиновничьем кресле.

Наше общество строится не снизу вверх, а наоборот, с развитием паразитарности и сервильности. Все общество у «сильного» на посылках, а он обществом как может, помыкает.

Обратной стороной этого становится идеология лузерства. В обществе утверждается представление о бедняках, униженных и оскорбленных как о неудачниках, алкашах, людях дна, лентяях и лоботрясах. При этом его разделяют и поддерживают даже те, кто живет в бедности и сам терпит унижения. И то, и другое рассматривается как результат собственной вины и нерасторопности. Общество не при чем. Он — просто неудачник. По-щедрински — «дурак». А с дураками что делать? Дураков учить надо.

Так возникает новая моральная педагогика. Не педагогика роста и развития, а педагогика издевательства и тумаков. Не бежишь вслед за общей моралью преуспеяния — получи! Дурак ты, дурак и есть, дураков учить надобно. Мы тебя научим уму-разуму. Все общество как школа для дураков, всяк норовит пролезть в учителя, в те самые «отличники».

Прав Салтыков-Щедрин: «Нет, мы не просты!»

Таковы нынешние времена. Тот, кто внизу в ответе за все, он не имеет права на ошибку. Бей бедного и слабого, тогда ты утвердишься как сильный, будешь мил тому, кто силен сейчас.

При таких взглядах трудно ожидать изменений к лучшему. Скорее выстраивание жизни с крепнущим, матереющим пренебрежительным отношением к социальному «низу».

Милосердия, чувство социальной общности, сплоченности, справедливости — всего этого не будет в следующих поколениях.

О бедном и слабом замолвите слово. Пока еще не поздно. Ради самих себя, ради общества. Иначе нас, живущих в непростые времена, ждут времена еще более непростые.

Фото: Валерий Шарифулин/ ТАСС