Фигура умолчания

В. О. Богомолов в рукописи, озаглавленной (видимо, вдовой) «История публикации», цитирует резолюцию председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова на письме Госкино СССР с просьбой разрешить экранизацию «В августе сорок четвёртого…»:

«Автор обожает розыскников, и они не могут не нравиться. Розыскники — младшие офицеры — изображены автором ярко, с уважением и любовью. Они профессиональны, достоверны и несравненно привлекательней Верховного Главнокомандующего и его окружения. В результате вольно или невольно возникает противопоставление младших офицеров системе высшей власти, не украшающее ее и в какой-то степени компрометирующее. Роман получил активное признание, и не считаться с этим не следует. Я не говорю категорически: „Нет!“. Я считаю нужным высказать свое сомнение: а нужно ли подобное противопоставление тиражировать средствами важнейшего и самого массового вида искусства — кинематографа».

Учитывая, что весной 1975 года съёмки фильма уже начались, письмо Госкино и резолюция датируются началом 1975 года.

Короткий текст даёт богатый материал для характеристики Юрия Андропова как государственного деятеля.

Он прочитал роман, только что вышедший в свет («Новый мир», 1974, №№ 10−12), и прочитал внимательно. Он в курсе того, какой успех книга имеет и у читателей, и у писателей. Ему книга не нравится, но с фактом общественного признания «не считаться не следует».

И какой же вывод?

«Я не говорю категорически: „Нет!“. Я считаю нужным высказать свое сомнение».

Однако Госкино не нужно сомнение от Андропова. И искусствоведческие оценки Госкино тоже не нужны. От Ю. В. Андропова нужна виза: КГБ СССР не возражает против экранизации романа Владимира Богомолова «В августе сорок четвёртого…». Без этой визы нельзя запускать производство. Когда фильм смонтируют и озвучат, его привезут в КГБ, чекисты (при желании — лично Юрий Андропов) его посмотрят и решат: выпускать на экран или нет. Запретить (ежели чего) фильм можно, когда он будет уже снят. Пока что разрешения спрашивают только на то, чтобы начать работу.

Юрий Владимирович Андропов не разрешает, но и не запрещает. Он делится соображениями. Он приглашает к торгу: товарищ Ермаш, развейте-ка моё сомнение, уточните-ка ваше предложение об экранизации… Снять сомнение Ю. В. Андропова довольно просто: чтобы гарантировать — вольного или невольного противопоставления младших офицеров системе высшей власти не будет, надо либо изобразить «Верховного Главнокомандующего и его окружение» в фильме «ярко, с уважением и любовью», либо не изобразить вовсе. И то, и другое несложно: ведь речь идёт лишь об одной из 99 глав романа и беседе из трёх десятков реплик.

Мы не знаем, какой именно путь избрал Ф. Т. Ермаш, но какой-то избрал, разрешение было получено. Можно считать, что стратегия Андропова дала результат.

Стратегия эта очень интересна. Кто с кем торговался? Андропов, член Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР, один из самых влиятельных людей в стране (примерно четвёртый-шестой, после Л. И. Брежнева, А. Н. Косыгина, М. А. Суслова, на одном уровне с А. А. Громыко и А. А. Гречко) — и председатель Госкино СССР (даже не министр) Ермаш. На XXV съезде КПСС в 1976 году Ермаш будет избран кандидатом в члены ЦК КПСС, но пока он даже и этой лычки не имеет.

Почему Андропов не отдал Ермашу прямого и ясного указания, а ограничился намёком? Возможно, потому, что честно заявить: «или покажите Сталина, Абакумова, Берию и Меркулова ярко, с уважением и любовью, или не показывайте их вовсе» (пусть и в переписке с человеком, стоящим на лестнице власти ниже даже не на ступеньку-другую, а на целый этаж) он считал неприемлемым для себя риском. Мало ли кому о таком указании станет известно? Вдруг дойдёт до Л. И. Брежнева? Кто-кто, а уж Андропов-то хорошо представлял, что Генеральному секретарю ЦК КПСС понравится, а что — в точности наоборот.

Но, возможно, ещё и потому, что Андропов, как ныне говорят, «по жизни» избегал высказываться ясно и определённо, предпочитая намёки, фигуры и уподобления. Обратим внимание на стилистику его резолюции. «Они не могут не нравиться», «не считаться с этим не следует». Председатель КГБ избегает утверждений, предпочитая им двойное отрицание. «Не украшающее ее» — здесь отрицание помогает избежать определений «порочащее» или «очерняющее». «Вольно или невольно возникает противопоставление», «в какой-то степени компрометирующее» — ключевые места текста снабжены смягчающими оговорками.

«Я не говорю категорически» — краткое и удачное самоописание этого государственного деятеля. Юрий Владимирович Андропов не хотел чётко формулировать оценки обстановки, цели, задачи, ближайшие и последующие действия и рубежи. Он предпочитал, чтобы подчинённые сами догадывались, что от них требуется (и предпочитал догадливых подчинённых, целое созвездие собрал: Г. Арбатов, А. Бовин, О. Богомолов, Ф. Бурлацкий…). Это работало, пока он был сначала одним из десятков руководителей партии и государства, потом одним из десятка, одним из пятёрки, наконец, вторым лицом. Но когда он стал первым, когда его правом и обязанностью стало давать указания по всем вопросам, уклончивость и извилистость перестали работать на него и стали работать против страны. Милосердная смерть успела раньше, чем общество и он сам успели увидеть последствия правления.

Снимок в открытие статьи: генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов / Фото: Юрий Абрамочкин/РИА Новости