Убийство-2015

Наше общество легко раздает оценки. Масса людей, которым всегда все ясно. И кто взорвал башни-близнецы, и что хранится в «Зоне-51» в «Ангаре-18», и зачем убили Бориса Ефимовича. И, наверное, это не так уж плохо, когда делается инъекция здоровой паранойи. Паранойя нужна, чтобы в обществе сохранялся дух критичности и снижался порог неприятия безумных теорем. Плохо, когда в редакционной политике остается… одна паранойя. Тогда мы ловим такую редакцию за руку и начинаем ее подозревать, что она с какой-то корыстной целью специально сводит с ума нестойких в умственном отношении читателей. Зачем? Наверное, затем, чтобы они случайно не обнаружили нечто лежащее на самом виду.

Да, вы наверно, догадались, что я говорю о недавно опубликованных версиях громкого политического убийства. Типа авторам совершенно ясно, что это Навальный или Касьянов, или оба, толкаясь «кто первый», убили Немцова, потому что хотели безраздельно царствовать на оппозиционном Олимпе.

Дорогие мои, вообще-то, вы когда-либо видели этот Олимп? Как вы представляете царствование на нем — в СИЗО что ли?

Или что это ЦРУ убило Немцова, потому что было недовольно его работой в качестве «иностранного агента». Чтобы, значит, показать другим иностранным агентам, что с ними будет, если продолжат сачковать. Но, между нами, девочками, говоря, у ЦРУ, если бы оно вдруг обнаружилось в Москве в качестве боевой единицы а-ля «Крепкий орешек-4», вряд ли бы возникла безумная идея шмалять собственную агентуру. Поверьте мне на слово, у них есть кого чужого шмалять за реальные грехи перед США!

Или вот совершенно прекрасное: Немцова убили, чтобы перенести весенний протестный марш из Марьино в центр. То есть чтобы далеко не ходить! Однако, если мы таким способом начнем планировать маршруты наших маршей, — а они у нас происходят довольно часто по разным довольно печальным поводам, от войны до экономического кризиса, — то через некоторое время от оппозиции не останется ни ножек, ни рожек, всех убьют. Всех убьют, а толку не будет! Как, собственно, никто особенно и не дрогнул, завидев пятидесятитысячную «пятую колонну». Привычно похватали некоторых зачинщиков.

Существует многословный блок рассуждений про то, что убили оппозиционера, а метили, мол, в Кремль. Славная получилась картинка! Оппозиционер, значит, лежит себе спокойненько на холодном асфальте с четырьмя пулями в спине, не парится, а Кремль — страдает. Не спит Кремль, мучается и переживает, все окна горят… Ведь таким образом враги превращают Россию в Ливию, а Путина — в Каддафи, чтобы затем…

Что затем — не очень понятно. Разбомбить? Ох, хотел бы я на это посмотреть! (Не поймите меня неправильно, но разбомбить ядерную державу довольно затруднительно.) Что касается Владимира Владимировича Путина, то я лично посоветовал бы ему не превращаться в Каддафи ни при каких обстоятельствах и вне зависимости от происшедшего на Большом Москворецком мосту. Тем более что это легко сделать. Сказать несколько правильных слов, принять несколько правильных законов, несколько неправильных отменить. Приструнить казачков, у которых слюна стекает с клыков. И разорвется порочная ассоциативная связь между политическим убийством под стенами Кремля и конкретно кремлевской властью. А то ведь неделю назад несли «портреты предателей», и вот «предатель» мертвый лежит. Что должен думать об этом иной имярек?

Нет, — не успокаиваются оппоненты, — зачем Путину убивать Немцова? Немцов — никто и ничто, а смерть его — великая имиджевая потеря!

Согласен! Незачем! Хотя, с другой стороны, не никто и не ничто. Борис Ефимович в прошлом вице-премьер, кронпринц, преемник Ельцина. Его лично знал Обама. Человек, который, как мы теперь видим, мог радикально изменить историю России, если бы по каким-то обстоятельствам конклав узкого круга не двинул наверх другого. Да, тут вы правы, не получилось. Пошел он по жизни солнцем палимый. Рулит в Кремле другой. Однако ж время спрямляет углы, и для исследователя через 10 лет Немцов все равно останется человеком, который претендовал сменить первого демократического царя Бориса. И — как вариант — которого убил более удачливый сменщик Клавдий на закате своей политической и человеческой карьеры. Из зависти ли к победам над дамами или ж из-за реальных опасений, что принц когда-нибудь вернется, — неважно. Важно же то, что это, по сути, вечная шекспировская тема. Несомненно, что в историю убийство Немцова войдет не менее значимым и загадочным историческим фактом, чем убийство Альдо Моро.

С другой стороны, в наше безумное время и в нашем безумном мире в реальности может быть все что угодно. Вплоть до того, что не Путин, а какой-то маргинал захотел прославиться, услужить и убил известного политика исключительно по личным соображениям. Точно так же, как Леннона, например, убил Дэвид Чепман. Однако тема иррациональной мстительности обиженной власти вряд ли может быть по этой причине отброшена с легкостью. Легендарная в России, она ведь тоже никуда при этом не делась. В связи с чем мне лично вспоминается убийство Михоэлса.

Если бы про Михоэлса наши газеты писали сегодня, то сказали бы точно такие же слова, что и про Немцова. И то, что он был никем и ничем — просто советским режиссером самого советского разлива. Абсолютно не оппозиционером, не диссидентом. А если и хорошим актером, то таким, от которого до наших дней дошла разве что песенка из мелодрамы «Цирк», по которой совершенно не видно, обладал он великой актерской харизмой или не обладал.

И еще сказали бы, что его убийство — огромная имиджевая потеря для национального лидера. Поскольку считался Михоэлс большим режиссером, был он с Чаплиным знаком, знали его и в международных еврейских кругах. Раве не безумие такого убивать? Зачем? Для чего?

И, тем не менее, убили, как нечего делать. Руководствуясь простейшей логикой: нам так хотца. Про это убийство нам сегодня известно практически все. И кто убивал, и как, и чем впоследствии исполнители были награждены. Списанное на сталинское время, оно уже не кажется невероятным. Политологи и историки объясняют его спецификой технологии власти, победившей фашизм, заложившей великие стройки, но так же и регулярно совершающей зловещие акты деспотии.

Главное же (к чему я клоню), что нам теперешним — и тем, кто по-прежнему восхищается эффективным менеджером, и тем, кто проклинает его — останется понять, в какую сторону мы от этой власти реально отошли. В чем этот «уход» конкретно выразился, достаточен ли он, чтобы подобное не повторялось с регулярностью, и какой закрепилось культурой? Здесь ответ на многие загадки. Но не странно ли, что приходится их решать над телом убитого оппозиционера?

Фото: Евгений Курсков/ ТАСС