Наша Варя

История студентки философского факультета МГУ Варвары Карауловой, задержанной в Турции при попытке пересечения границы с Сирией, кажется, по-настоящему удивила россиян. Террористическая организация «Исламское Государство», в ряды которого собиралась вступить девушка, уже сейчас контролирует часть Сирии, Ирака и Ливии, но ее угроза для нашей страны все еще недооценивается.

Довольно распространенным является мнение о том, что пусть приверженцы радикальных форм ислама со всего мира лучше воюют и погибают там, чем совершают теракты и самоподрывы на местах, условно говоря, под нашими окнами — в аэропортах, на вокзалах, в метро и в других местах массового скопления людей. То есть в этой системе координат «Исламское Государство» воспринимается как своего рода плавильный котел, в котором гибнут радикализованные исламские пассионарии.

И даже примерное число россиян, присоединившихся к организации, только по официальным данным составляющее порядка двух-трех тысяч человек, кажется, мало кого по-настоящему заботит.

О девятнадцатилетней Варваре Карауловой, сбежавшей от родителей в Турцию, заговорили именно потому, что многие узнали в ней «свою» — не важно, дочку, соседку, племянницу или просто знакомую. То есть человека, с которым каждый из нас мог когда-то пересечься или даже долго общаться, ровным счетом ничего особенного не заподозрив. Светлый ребенок из благополучной семьи, проживший большую часть своей жизни в Европе и США, в совершенстве знающий несколько иностранных языков и решившийся вступить в ряды террористов — это вроде бы нонсенс, нечто, что трудно себе по-настоящему вообразить. А раз это правда, то не стоит ли внимательнее присмотреться и к своим близким, ведь и в случае Варвары ничего, как говорится, не предвещало беды. Однако в один прекрасный день она, как обычно, отправляется на учебу, но вечером домой уже не приходит.

Постом отца Карауловой c призывом о помощи в Facebook поделилось более двадцати тысяч человек. В комментариях сплошные вопросы-причитания, так и остающиеся без ответа: что же делать, как же быть; а главное, как теперь уберечь своих, ведь вместе с Варварой в приграничном турецком городе, по разнящимся данным, было задержано еще от тринадцати до восемнадцати россиян — тоже чьих-то детей, соседей, родственников.

Теперь девушку ждет депортация и неминуемое исключение из университета. Кроме того, МВД РФ уже распространило заявление, в котором допускает возможность привлечения ее к ответственности по двум статьям уголовного кодекса.

Этот случай натолкнул на мысли о том, что же все-таки привлекает молодых россиян принимать участие в боевых действиях на территории чужого, в общем-то, государства. Ведь это не привычная многим соотечественникам поездка на юг, а полный отказ от прежнего образа жизни, да и от самой жизни в принципе — уровень смертности в «ИГ», с боями расширяющего свои границы, объяснимо очень высокий.

Так, к примеру, в декабре прошлого года пришло известие, что молодой актер театра и кино Вадим Дорофеев, немногим ранее оставивший жену и двоих малолетних детей, погиб на территории Сирии.

Первое, что следует подчеркнуть, так это то, что каждый, принимающий это решение — в той или иной мере искренне верит в идеологию радикального ислама в трактовке проповедников «Исламского Государства». Это означает не только то, что, по их убеждению, подлинная жизнь начнется лишь после смерти (что само по себе нормально для всякого верующего), но что на каждого из них по отдельности и всех в целом возложена особая миссия возрождения Исламского Халифата и установления своих порядков на подконтрольных им территориях.

Наибольшее число россиян, присоединяющихся к этим боевым действиям — выходцы из республик Северного Кавказа. Средний возраст — в редких случаях превышает двадцать пять лет.

Причин, почему северокавказские радикалы постепенно отошли от идеи построения национальных государств, несколько, и все они чаще всего лежат именно в религиозной плоскости. Какая независимость и какое национальное государство, если все мусульмане братья, вне зависимости от принадлежности к той или иной национальности? Эта трансформация сознания произошла еще на этапе действовавшей на территории республик Северного Кавказа террористической организации «Имарат Кавказ» во главе с одиозным Доку Умаровым. Его аппетиты, к слову, также не ограничивались конкретными границами, а истинная победа, по представлению его сторонников, должна была быть обретена только после построения исламского государства вселенского масштаба.

После уничтожения Умарова и фактического разгрома незаконных вооруженных формирований на территории северокавказских регионов, акценты сместились. Подлинная война и возрождение Ислама для симпатизирующих — в Сирии и Ираке, а до Северного Кавказа они теперь планируют добраться позднее.

Эксперты в один голос твердят, что по количеству выезжающих из той или иной республики можно судить об уровне проблем на местном уровне, среди которых чаще всего называются социальная неустроенность молодежи, полное отсутствие социальных лифтов, невозможность реализации своего потенциала, правовой нилигизм, кумовство и колоссальный разрыв между богатыми и бедными. Появился даже анекдот о том, что представители власти и простой народ встречаются только на похоронах и свадьбах.

В Чеченской Республике, в свое время больше других пострадавшей от приверженцев идеологии радикального ислама, отношение к примкнувшим к «Исламском Государству» жесткое. Так, например, родственникам запрещается общение с ними даже посредством смс-сообщений, а в случае известия о гибели не позволяется совершать предусмотренные традицией обряды. Ворота дома не открываются, соболезнования в установленном порядке не принимаются — человека будто бы и не было никогда, даже память о нем полностью вырезается из социального контекста.

Этот цикл прошла и история одного жителя Гудермеса, которого я в свое время знал лично. Пропав без вести, он позднее разослал своим знакомым фотографии, на которых был запечатлен в военном обмундировании, с оружием, в обнимку с боевыми, скажем так, товарищами.

Родственников, само собой, взяли на карандаш, но кому от этого легче?! Он вскоре погиб, и мало того, что был похоронен на чужбине, так еще и не прошел предусмотренный в таких случаях религиозный обряд поминания.

Большую роль в привлечении молодежи в ряды «Исламского Государства» играют вербовщики, действующие не только на территории мечетей, но и, не особо скрываясь, проводящие агитацию в Интернете. В социальных сетях десятки групп, посвященных данной теме, и найти себе убежденных в правоте дела и при этом умеющих убеждать собеседников не проблема.

Позднее именно они и помогают новобранцам с переправкой на территорию Сирии или Ирака, ведь у добровольцев, как правило, нет даже «стартового капитала» — денег на оплату билетов и проживание. Опыт тех, кому удалось позднее покинуть ряды радикалов, показывает, что платой за эти услуги становится фактическое лишение свободы — по приезде у бойца отнимается загранпаспорт, а сам он находится под непрестанным неослабевающим контролем. А если все-таки повезет вырваться из всего этого, то на родине тебя неизбежно ожидает тюремный срок. Есть о чем подумать.

Варваре Карауловой, на самом деле, крупно повезло. Связи ее отца в ФСБ и других органах, о которых он неоднократно упоминал в своих интервью, дали свои плоды — она была остановлена на самом краю пропасти, откуда уже, по большому счету, нет возврата.

Печально, но чем дальше, тем сложнее будет всерьез решать вопрос с россиянами, приобретающими в Исламском Государстве не только опыт идеологической работы, но и участия в реальных боевых действиях и ожесточенных казнях — пленных, мирных жителей.

Открытым остается вопрос — что же делать с теми из них, кто вскоре может вернуться в Россию, чтобы продолжить свою деятельность уже здесь.

И от этого, скажем прямо, становится по-настоящему страшно.