Так в чем же все-таки не прав наш народ?

Я знаком с Леонтием Бызовым уже четверть века, и практически все это время мы с ним дружим. Я считаю Леонтия Георгиевича одним из самых выдающихся российских социологов. Я чрезвычайно высоко ценю его исследования настроений и ценностей нашего народа. В своих публицистических высказываниях о взглядах нашего народа я, в значительной мере, уже много лет опираюсь на эти исследования. Таким образом, мои взгляды как публициста во многом совпадают со взглядами Бызова.

Но сегодня впервые за многие годы нашей дружбы и научного общения с Леонтием, у меня возникло желание ему возразить публично. Это связано с выходом на ресурсе Лента.ру интервью с Бызовым, озаглавленным «У общества запрос на национал-социализм». У меня к этому тексту достаточно парадоксальное отношение.

С одной стороны, я почти полностью согласен с аналитическими выкладками Бызова. Тем более, что эти выкладки мало чем отличаются от его же аналитических суждений по этому вопросу пяти- или десятилетней давности. И я сам уже более десяти лет многократно делал чрезвычайно похожие утверждения. Да, собственно, и в наших беседах с Леонтием мы всегда соглашались именно в этих пунктах.

Однако на фоне хорошо известных мне утверждений о взглядах нашего народа, с которыми я много лет согласен, в новом тексте Бызова появилось сильно удивившее меня смещение оценок. Когда те же самые явления, которые много лет мы с Леонтием оценивали положительно или, по крайней мере, нейтрально, получили вдруг в новом тексте Бызова отрицательную оценку.

В первую очередь, это можно видеть по использованию в новом тексте Бызова вынесенного в заголовок термина «национал-социализм». Много лет мы с Леонтием соглашались в том, что базовые взгляды нашего народа можно определить, как «право-левые», «социал-консервативные» или даже как «национал-социалистические». Под этим имелось в виду сочетание запроса на социальную справедливость с консервативными ценностями, «государственничеством» и национал-патриотизмом.

Под словом «национал-социализм» при таком подходе не имелось в виду ничего криминального. Это слово просто обозначало сочетание национал-патриотизма с социал-демократией. И я хорошо помню, как мы с Леней (так обычно в дружеском кругу Леонтия принято сокращать его имя) вместе смеялись над Анатолием Чубайсом, который агрессивно обвинял в «национал-социализме» предвыборный блок «Родина», над программой которого мы с Леонтием славно потрудились.

И вот впервые за много лет Леонтий Бызов использует при характеризации сегодняшних запросов большинства нашего народа слово «национал-социализм» с явно уничижительным оттенком. Это первый нюанс. Второй нюанс — это характеризация Бызовым отношения нашего народа к демократии. Много лет мы сходились в том, что в своих ценностных предпочтениях наш народ держит демократические ценности отнюдь не на первом месте, но в принципе совсем их не отвергает.

Сегодня Бызов считает иначе. Он потому и называет взгляды нашего народа национал-социалистическими, что, по его мнению, в них полностью отсутствуют какие бы то ни было симпатии к демократии и все надежды возлагаются только лишь на сильное государство. Именно поэтому Бызов категорически отказывается считать запрос нашего народа на социальную справедливость социал-демократическим. Ибо, по его мнению, никакой социал-демократии без демократии не бывает. И запрос на социальную справедливость без демократии это и есть, по его мнению, национал-социализм.

Все это, на мой взгляд, немножечко странно. Потому что изо всех левых идеологий социал-демократия является одной из самых государственнических. Да и приверженность к демократическим процедурам у социал-демократов возникла, по историческим меркам, не столь уж давно. Можно сказать, только после Второй мировой войны, и при этом, в основном, в странах Западной Европы. А в странах Азии, Африки и Латинской Америки бывало весьма по-разному. Да и сейчас бывает. Достаточно посмотреть полный список партий — членов Социнтерна.

Ну да ладно. Но на каком основании Леонтий Бызов считает членов КПРФ «чистыми национал-социалистами», да еще и «сбросившими маски», я совершенно не понимаю. Конечно, в нашем с ним старом смысле КПРФ является партией национал-социалистической. Поскольку соединяет социалистические ценности с национал-патриотическими. Но в новом бызовском смысле, когда национал-социалистами называют социалистов-антидемократов, КПРФ к таковым отнесена быть никак не может. Любой, кто хоть немножечко «в теме», хорошо знает, что нет сегодня более ревностного защитника демократических процедур и принципов, чем КПРФ.

Спасибо, что Бызов хоть «Справедливую Россию» к «национал-социалистам» не отнес. Но, впрочем, намекнул. Когда сказал, что «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» слились в экстазе так, что их и отличить друг от друга не возможно. А в другом месте сказал про «единую проправительственную национал-социалистическую коалицию». Да еще, что для него, прямо скажем, никогда не было свойственно, упрекнул КПРФ в забвении «левых идей 20-х годов». Я так и не понял, это Бызов о троцкизме, что ли, сокрушается?

Еще более странными выглядят завуалированные обвинения Бызовым нашего народа в том, что он требует реализации социальной справедливости от государства, а не борется за нее «сам» и «снизу» через профсоюзы и муниципальные выборы. Ведь не народ же виноват в том, что у нас, как верно отмечает Бызов, присутствуют массовая атомизация, кризис доверия и культ силы вместо договоренностей. В этом виноваты исключительно ельцинское и постельцинское государство с его бюрократическими и олигархическими «элитами».

И эти требования народа к государству тем более естественны, что, как пишет сам Бызов, основой общественного консенсуса прошедших 15 лет является вполне реалистическое убеждение в том, что чистый, нерегулируемый государством рынок, к которому нас уже больше четверти века призывают либералы, неизбежно приведет к ликвидации трех четвертей действующих предприятий и к 75-процентной безработице.

И наконец, не совсем понятно, почему Бызов недоволен тем, что наш народ стремится не только к социальной справедливости, но и к сильному национально-ориентированному государству, разделяющему консервативные и религиозные ценности? Вроде бы, за годы нашей многолетней дружбы у меня не было ни малейшего повода сомневаться в том, что Леонтий вполне положительно относится и к национально-ориентированному государству, и к консервативным ценностям. Да и в личной православной вере Леонтия у меня никогда не было случая сомневаться.

Так что, после более чем пятикратного внимательного прочтения этого интервью Бызова, я пришел к такому выводу. Основной причиной этой немного странной для меня собственноручной «переаранжировки» взглядов Леонтия на наш народ является его недовольство присоединением Крыма к России и, главное, всеобщей общественной поддержки этого присоединения. Причем, что самое существенное, мне кажется, что больше всего моего друга раздражает, что эта поддержка «воссоединения Крыма» и лично Путина как «воссоединителя», осуществляется абсолютно демократическими способами.

Впрочем, на главный вопрос — почему Леонтию Бызову так антипатичен «Крым наш» у меня ответа нет. На мои вопросы к Леонтию в «Фейсбуке» я от него мотивированного ответа не получил, а домысливать за него считаю неправильным.

Но полагаю, дело не только в высказанном Бызовым в своем «Фейсбуке» достаточно откровенно, хотя и несколько глухо, недовольстве российской властью и поддерживающим эту власть народом. В самом обсуждаемом мною интервью высказана еще одна причина.

Это сильнейшее огорчение Леонтия Бызова на возникшую в нашем обществе в результате воссоединения Крыма крайнюю поляризацию между консервативным большинством и либеральным меньшинством. Вот как пишет сам Бызов.

«Произошел раскол общества. На цифрах он не виден — казалось бы, большинство консолидировано. Но зато и в стане консерваторов, и в либеральном лагере стали доминировать радикалы. Поэтому нынешняя ситуация гораздо больше похожа на общественный раскол. Ведь раньше либералов и консерваторов очень многие вещи объединяли. Либералы мирились с тем, что без сильного государства никак не обойтись. Если уничтожить его, то их сразу и сметут. Они воспринимали путинскую власть нулевых годов как защиту и постепенное продвижение своих ценностей. С другой стороны, консерваторы мирились с тем, что существует какая-то либеральная политика, либеральная часть элит, движение к мировому рынку».

Выход из этой ситуации Бызов видит в «очень разумной идее о реальном историческом компромиссе между либеральной и консервативной идеологией. Если бы ей был дан ход, из нее могла бы вырасти настоящая серьезная партия, находящаяся в центре политического спектра. У чисто левых или чисто правых нет перспектив в этой ситуации. Они могут набрать 5−6 процентов при удачном стечении обстоятельств, но и то маловероятно. Реально включиться в политическую жизнь они на таких условиях не смогут, а вот либеральные консерваторы смогли бы».

Для меня эти рассуждения Леонтия Бызова оказались, наверное, самым странным из всего, что я прочитал в обсуждаемом интервью. Самой нелепой для меня является мысль Леонтия о больших электоральных перспективах либерально-консервативной партии в нашей стране. Собственно, нелепость этой идеи видна из последних из процитированных мною слов Бызова, которые опровергают сразу в нескольких смыслах его базовое утверждение.

Во-первых, Бызов несколько раз в тексте интервью убедительно доказывает, что у чисто правых националистов-консерваторов, как и у чисто левых непатриотических коммунистов нет, причем, не только сегодня, но и давно, в России никакой электоральной перспективы. Такая перспектива есть только у ставшей сегодня антипатичной Бызову «право-левой» идеологии «национал-социализма».

Но если чисто правые и чисто левые смогут сегодня собрать по 5 процентов голосов, а «национал-социалистический консенсус» дотягивает до 85 процентов, то, следовательно, электорат чистых либералов является также пятипроцентным. Вопрос. Как и зачем синтезировать идеологию пятипроцентного меньшинства с идеологией абсолютного большинства?

Во-вторых. Возможно, автор возразит мне, что «зачем?» из первого вопроса достаточно очевидно. Чтобы преодолеть раскол общества. На это я могу возразить. Дорогой Леня! Почему тебя совершенно не смущает раскол общества между 85-процентным большинством и 5 процентами чисто левых троцкистов и анархистов? Равно тебя совершенно не смущает раскол между тем же большинством и 5 процентами чисто правых черносотенцев и нациков?

А вот раскол между большинством и 5 процентами либералов тебя почему-то волнует чрезвычайно? Но никаких объяснений этой твоей взволнованности ты не даешь. Единственный кусок на эту тему в твоем интервью — это процитированный мною выше. Но «какая-то либеральная политика, либеральная часть элит, движение к мировому рынку», уж извини меня, на объяснение никак не тянут.

Это насчет «зачем». Но, в-третьих, хочу еще раз вернуться к вопросу «как?». Если чистых либералов всего 5 процентов, и их идеология весьма далека от идеологии 85-процентного большинства, то создание успешной либерал-консервативной партии возможно только сверху. Либо волею Кремля, либо при помощи специально для этого созданного «общака» олигархов, при согласии Кремля, по крайней мере, не мешать. И такое партийное строительство возможно только как политика свершившихся фактов в адрес большинства или, говоря еще более откровенно, как авторитарно-насильственное навязывание «либеральной составляющей» в состав консервативной идеологии большинства.

И, наконец, в-четвертых, хочу снова вернуться к «зачем?». Потому что само по себе навязывание 5-процентным меньшинством своей идеологии 85-процентному большинству представляется в моральном плане чем-то чрезвычайно недостойным. Если только у сторонников такой гегемонии нет «железных доказательств» того, что меньшинство, действительно, лучше большинства и того, что его цели в адрес большинства не господство, эксплуатация и манипуляция, а объективное благо самого этого большинства. Только при таких условиях предлагаемая гегемония становится воспитанием большинства меньшинством, а не его порабощением.

Либо же, в крайнем случае, если доказательств морального преимущества меньшинства и его благородных намерений у инициаторов «либерально-консервативного консенсуса» не найдется, то следует прямо и честно сказать, что 5-процентное меньшинство является чрезвычайно подлым и сволочным, и при этом столь же чрезвычайно богатым и могущественным. Да еще и тесно связанным с еще более богатыми и могущественными сволочами за рубежом. И лучше с ним найти компромисс, даже себе в ущерб. А то хуже будет. И все это нужно говорить открыто, публично и честно. Как это недавно сделали Делягин с Хазиным. А никак не глухими намеками. Так, извини, серьезные дела не делаются.

Если же ни того, ни другого не делается, то предлагаемый либерально-консервативный проект является либо глупой и прекраснодушной утопией, либо обманным прикрытием каких-то чрезвычайно грязных и подлых планов типа столыпинской «реформы», сталинской коллективизации или «реформы» гайдаровской, либо, наконец, проявлением социального расизма и презрения к собственному народу. Надеюсь, что в случае с Бызовым — либо он, в конце концов, предъявит нам недостающие аргументы, либо окажется прекраснодушным романтическим мечтателем. Потому что поверить относительно своего давнего друга во что-то плохое я лично не способен.