Закон сохранения цивилизации

Так или иначе, но наше общество вплотную подходит к необходимости решения вопроса восстановления справедливости. Без нее в России никуда, без нее все рушится, все будет имитация.

Восстановление справедливости — это пересмотр итогов приватизации и, соответственно, национализация. Это не какая-нибудь цветная революция. Этот вопрос для власти многим более жесткий и принципиальный, да и для страны.

Причем национализация требуется не только в сфере экономики, но и в культуре.

В известное время была не то, чтобы приватизация, а грабеж, уничтожение экономики, культуры. Было совершено глобальное преступление, груз которого мы тянем до сих пор, ретушируя, замазывая, заговаривая его словами, но смысл от этого не меняется. Это настолько очевидно, что нет смысла долго растекаться на этот счет.

Если о национализации экономики худо-бедно периодически говорят (однажды даже на центральном телевидении об этом проговорились, правда применительно к Украине, относительно их олигархов-преступников), то о необходимости национализации культуры речи как будто бы не идет.

А ведь самые возмутительные проявления в общественно-культурной жизни от выставки «Осторожно, религия!», «Пусси райот» до «Тангейзера», про запрет которого уже многие «прогрессивные» деятели говорят «не забудем — не простим», — это не частные жесты, не единичные разрозненные случаи странного художественного вкуса и видения, а закономерные проявления совершенной приватизации культуры.

Приватизировавшие деятели или посчитавшие себя за таковых поступают, как карикатурные баре-сумасброды. Нет, они не футбольные и баскетбольные команды покупают, не жриц любви самолетами по Европе возят. Свое сумасбродство реализуют в экспериментах над обществом, на навязывании ему новых норм, новых этических и эстетических категорий или полного отсутствия их, когда все возможно. Для них общество — кукольный театр Карабаса-Барабаса, и они над ним, естественно, силятся управлять. То, что они делают в культуре — не самовыражение, а средство диктата, переросшее из ощущения своего и только своего, которое легко досталось и поэтому его не жаль.

В свое время, как писал Сергей Кара-Мурза в труде «Манипуляция сознанием», интеллигенция заключила с номенклатурой и криминалом союз. После город под названием «территория бывшего СССР» был отдан на разграбление. Тем досталась экономика, которую они дробили, высасывали соки, уничтожали. Либеральной интеллигенции, конечно же, — культурная сфера, где также восторжествовал бесконечный глум и вакханалия. Переворачивалась наизнанку традиционная система ценностей, многое из того, чем гордилась нация, было растоптано методом всевозможных манипуляций и подтасовок, ведь это и есть главный художественный прием приватизаторов культуры.

Они устроили особый перформанс по превращению истории в художественный проект, чтобы показать, что все бывшее до — дремучее, кровавое и ущербное. Пустота одним словом и лучше бы, чтобы всей этой истории не было. Только сейчас с момента приватизации у страны якобы появился шанс, а для этого надо забыть себя. Ее, историю необходимо разрубить, также как «передовые» культурные деятели поступали с иконами. История России стала фантасмагорическим классицистическим театром, где персонажи, как правило, действовали звероподобные, сосредоточения всех мыслимых зол и пороков.

Культурные приватизаторы отлично понимали, что они пришли не всерьез и не надолго, а чтобы это изменить, необходимо было полностью переформатировать культуру, сделать ее иной или сделать так, чтобы ее не было, чтобы общество отвернулось от нее, предало забвению, и тогда можно было бы начинать с чистого листа. Маратгельмановое, а до этого «грантовое соросовское» должно было победить нутряное левиафанное, местое.

Вот Ксения Собчак рядится для передового журнала в облачения православного священника и делает зверское выражение лица. Она не чувствует свою сопричастность с тысячелетней отечественной культурой, ей до этого дела нет. В ней она ощущает себя хозяйкой по приватизационному праву. И по этому праву готова переоборудовать в ней все на своей вкус. Ей было бы прикольно сделать из нее нечто подобное карикатурам из французского журнала.

И здесь прав Сергей Шаргунов, написавший по этому поводу: «одна мишень — вера русского большинства». Ведь культурным приватизаторам помеха не только история, которая расскажет и о них всю правду, но и вера, Церковь. Она мешает им побороть русскую вековую кромешную «темноту», мешает переделать человека здесь в подобие Франкенштейна.

Или взять, к примеру, литературу. Колоссальный по своему богатству и многообразию пласт советской литературы был практически предан забвению. На всех повесили ярмо обслуги системы, отказали в художественной значимости и готовились развеять по ветру. Над одними глумились, относительно других бесконечно лгали, как по поводу Аркадия Гайдара или Михаила Шолохова. Для участников тройственного союза, растаптывающего изнутри Империю, важно было показать, что она ничего не стоит, что это болезный и совершенно нежизнеспособный организм. Что она была не в состоянии ничего создать, кроме, разве что автомата Калашникова. Что настоящая литература здесь всегда зажималась, она не печаталась, а истинных писателей изгоняли из страны. А все прочие — пропагандисты и обслуга.

Такое четкое деление на своих и чужих — также важная черта культурных приватизаторов. Свои здесь были директивно и беспрекословно записаны во властители дум, которые, однако, над думами совершенно не властвовали, потому как сам народ был интересен им лишь по праву приобретенного поля экспериментов. Чужие были осмеяны, опорочены, выставлены в лучшем случае в роли фриков и загнаны в резервации. Много ли было слышно о Василии Белове или Валентине Распутине, к примеру?

Как необходим пересмотр итогов приватизации в экономике, также нужен он и в культуре. Все это является важнейшим национальным государственным интересом. А ведь до сих пор государство выделяет существенные суммы на сомнительные культурные проекты. Контрибуция приватизаторам? Которые сами до сих пор повсеместно состоят на ведущих ролях, и ощущают себя культурными законодателями, менторским тоном швыдкими, например, могут лихо определять кто является русским писателем, а кто — выйди вон.

Оставляя все как есть, мы будем и дальше отходить от суверенной экономической модели, будем теперь уже не явно, как прежде, а постепенно размывать культурную парадигму общества. Те же культурные приватизаторы лишь приняли на время новые правила игры, которые диктует политическая конъюнктура, но они до сих пор пребывают с четким осознанием принадлежности отечественной культуры себе, считают ее своей вотчиной, в которую чужих не допустят.

Нужно расприватизировать культуру, вернуть ее в массы. Создать мощный слой патриотической народной интеллигенции среди инженеров, учителей, военных, врачей, священнослужителей, рабочих, ученых, предпринимателей. Об этом, кстати, неоднократно уже писал и говорил Захар Прилепин. Надо включить все общество в культурную работу, вывести его из поля бессмысленных экспериментов. Отсюда и возникнут те самые искомые персонифицированные скрепы общества. Причем это не будет тем революционным процессом, которого так боится власть, а совершенно естественным, закономерным. Как раз не решение его может вполне привести к распаду и хаосу, ведь культурные и экономические приватизаторы — это песок, на котором у нас все силятся возвести здание новой России.