Сегодня Россия находится под мощнейшим внешним давлением. Против нас мобилизованы колоссальные экономические ресурсы, ведется необъявленная, но вполне осязаемая война. Однако, отдавая себе отчет в том, что прямое столкновение с Россией принесет куда больше минусов, чем пользы (понятие стратегического паритета никуда не делось), противник использует тактику осады. Окружить, измотать, лишить по максимуму внешних источников жизненно важных элементов.
В этой ситуации особое значение приобретает способность государства к полному переходу в режим «автономного питания», используя по возможности лишь собственные ресурсы. Богатейшие, к слову. С самого начала 90-х, с момента глобальных притязаний на внешнее недрорейдерство, ровным счетом ничего не изменилось, разве что ставки подросли до предельных значений. Значит, все делаем правильно, и опора на собственные резервы оправдает себя уже в краткосрочной перспективе. А с учетом полного отсутствия каких бы то ни было колонизаторских намерений и притязаний на чужие территории, при необходимости Россию вообще можно считать своеобразной геополитической самодостаточностью. Никакой аномалии, только полная независимость и способность выстраивать свою политику, не оглядываясь на остальных.
Локомотивом процесса замещения внешних источников должны стать регионы-доноры, традиционно главные источники пополнения федерального бюджета.
Однако, что делать, если донор сам увязает в долговых обязательствах и нуждается в определенной встряске? Почему обеспеченный недрами и уникальным природным потенциалом край с триллионными доходами вдруг заметно тормозит в развитии? Пример — сегодняшняя Югра. Некогда центр притяжения для специалистов всех бывших союзных республик, Ханты-Мансийский автономный округ ныне испытывает ощутимые сложности. Слабеет доверие со стороны инвесторов в основной капитал округа (только за 2014 год соответствующий показатель упал на 7%), все более осторожными становятся нефтяные предприятия. Бюджет ХМАО по итогам 2014 года был исполнен с профицитом более чем в 12,6 миллиарда рублей, а всего год спустя кулуарно-поспешный по своей сути окружной закон заочным голосованием забетонировал удивительные 15,2 миллиарда бюджетного дефицита к концу 2015-го. Дефицита! И даже эта цифра превышает весь годовой бюджет полумиллионной Карачаево-Черкесской Республики.
При этом в Югре добывается не менее 47,7% всей российской нефти, а бюджет округа, лишь одного из субъектов РФ, вдвое больше государственного бюджета Монголии.
Надолго ли хватит?
Одна из наиболее показательных причин падения темпов развития — пренебрежение «законами перспективы». Иными словами, прямое следствие деградации геологоразведки — ключевой отрасли для богатой подземными запасами территории. Объемы реальной добычи нефти в ХМАО снижаются. Легкая нефть, по сути выкачана, а трудноизвлекаемые углеводороды требуют серьезных инвестиций. Восточная часть ХМАО разработана, по предварительным оценкам, лишь на 10−15%. Пойменная часть и русло Оби — это еще не менее 2−3 млрд тонн углеводородов. Соответствующая поддержка геологических изысканий обеспечит стабильность финансовых поступлений в окружной бюджет на долгие годы вперед.
Однако отрасль на пороге краха. Объемы геологического бурения за 10 лет упали на 75%, а падение нефтедобычи при отсутствии новых разведанных запасов уже к 2025 году будет двукратным. Помимо прочего, это означает, что не менее 700 тысяч работников нефтяной отрасли рискуют оказаться на улице.
Что делать? Любыми способами, в кратчайшие сроки реанимировать геологоразведку. Возродить профильное министерство геологии, обеспечить нефтяникам новую стратегию налогового стимулирования, вернуть доверие инвесторов.
Понятно, что округ распоряжается только теми ресурсами, которые возвращаются в региональный бюджет из федеральной казны. Но и это далеко не крохи — это миллиарды и миллиарды. И важнейшим финансовым резервом в этом отношении становится эффективное использование тех средств, что уже есть. В свою очередь, самый наглядный показатель эффективности — отсутствие в строках окружного бюджета дорогостоящих «игрушек», фактических содержанок. Но пока они есть. Например, телекомпания «Югра» с рейтингом, не превышающим статистическую погрешность, ежегодно получает из бюджета миллиардные суммы. Создать собственный качественный продукт у небедного телепредприятия не получается, но аппетиты растут. Стараниями ОНФ едва удалось отследить и сорвать сомнительную сделку по техническому переоснащению «Югры» морально устаревшим оборудованием на сумму в 1,3 миллиарда рублей. Где логика в продолжении содержания «Югры» за счет бюджета?
Или ГСК «Югория», погрязшая в уголовных скандалах и накопившая только за последние четыре года суммарный чистый убыток в 5 миллиардов. Сегодня «Югория» уже лезет в карман «Ипотечного агентства» за кредитом на 1,3 млрд, проедая в один полумиллиардный глоток ипотечные накопления и одновременно притапливая самого кредитора. Продать «Югорию» — сэкономить огромные суммы.
В том же пыльном сундуке с неэффективностью расходов — перинатальный центр в Сургуте за 18 миллиардов, втрое дороже изначально запланированного. «Золотые» набережные в Ханты-Мансийске, невнятный мегачум «Гостиный двор» в столице ХМАО, многочисленные долгострои с космической сметной стоимостью. Апогей безрассудства — планы строительства центра для занятия керлингом. Керлингом! Без комментариев.
В России пока нет еще, наверное, региона, в котором полностью была бы решена проблема дорог. Югра — не исключение, масштабы недоремонта измеряются уже тысячей километров. Хотя и здесь можно сэкономить, развивая малые авиаперевозки и активно эксплуатируя нынешние 172 тысячи километров речного фонда. Это длина четырех земных экваторов! При этом из них используется только 4,9%.
Иными словами, Югра — показательный пример широчайших возможностей для обнаружения скрытых резервов. Они сегодня пригодятся. В условиях внешней блокады опора на внутренние ресурсы — самое разумное, чем можно ответить на агрессию.
Однако не всегда даже самый высокий потенциал превращается на выходе в нечто осязаемое и материальное. Как пример — несложная аллегория. Представим мощный современный авиалайнер. Полностью исправный, технически совершенный. Ресурс эксплуатации меньше 10 лет, все системы в полном порядке, топливные баки залиты под завязку. Казалось бы, летать и летать. Но самолет не летает, а ездит. Сотни километров из пункта А в пункт Б — по земле. Даже пассажиров во время поездки не кормят: все деньги уходят на керосин и обслуживание специальных бортовых телекамер, фиксирующих скорость и комфорт передвижения так, что кажется, будто самолет не едет, а летит.
Причина? Экипаж всю жизнь ездил на автомобилях. Быстро, профессионально. Но, оказавшись за штурвалом самолета, просто не понимает, что на нем даже не можно, а нужно летать. И с техническими системами этой модели незнаком. Поэтому потенциал авиалайнера и используется на жалкие доли процента. А в нынешней ситуации это даже не самолет, а истребитель.
Автор — депутат Государственной Думы VI созыва, фракция «Справедливая Россия»
