Путин и проскинеза

Накануне президентского послания казавшийся таким окончательно решённым вопрос о четвёртом сроке Путина как-то неожиданно вернулся в повестку дня. Вдруг пошли пробросы про досрочные выборы, про поиски «преемника-2018» и т. д. — причём вовсе не только в либерально-анацефальном секторе политической мысли.

Откуда взялась эта вдруг соткавшаяся в воздухе тень смутных сомнений? Может быть, Путин допустил в последнее время какие-то очевидные ошибки? Может быть, доверие к нему народных масс поколеблено? Может быть, воспалённые мечты укропагандистов сбываются хоть в чём-то?

Как сказал бы по этому поводу Е.Т.Гайдар, отнюдь. Позиции Путина укрепляются. На международном уровне идёт какая-то имиджевая революция — все себя под Путиным чистят так, что пух летит. Внутри страны — ну спросите социологов, как там с 85 процентами дела? Неужели уже 84? «Как сам?» Ну, вроде как мы уже хорошо его чувствуем — нормально сам, хоть с ОНФ, хоть с КВН: уверен в себе, спокоен, раскрепощён.

Поэтом попробуем понять, чем же это и кого так не устраивает Путин (за рамками круга рукополицых анацефалов), кого и за что терзают смутные сомнения?

Ответ на этот вопрос есть — и он намного проще, чем рассказ про «страхи 37 года» (в связи с делом Улюкаева). Он — в самой природе Путина как политика и человека.

Тут сложилась такая традиция — благодарить Ельцина за то, что он, среди прочего ужасного, сделал одно-единственное хорошее дело. Назначил Путина преемником. А то были бы сейчас у нас преужасные дветысячишестнадцатые, анархия, разврат и оккупация НАТО. Ну, или обратная традиция — ругать Ельцина за то, что он назначил Путина, который всё наследие Ельцина попрал, и лучше бы всё было как при дедушке.

Жестокая правда состоит в том, что по своей природе — той самой, человеческой и политической — Путин пришёл на смену Ельцину (причём, я уверен, выбор был сделан Ельциным — интуитивно — абсолютно точный) для нормализации. В том смысле, в каком это слово использовали в Чехословакии после Дубчека. В каком можно было бы его использовать в СССР после Хрущёва.

Путин — и об этом мне довелось написать пятнадцать лет назад в совершенно апологетической, «пропутинской», статье — пришёл как «Брежнев сегодня» на смену «Хрущёву вчера». Как выстраданный политическим классом и обществом «нормализатор». Как лидер, призванный «подвести черту» под взрывной историей волюнтаристских постсоветских лет и в новой, нормализованной, реальности получить наконец те результаты, ради которых затевались грандиозные перемены. Как термидорианец, а не якобинец.

Собственно, таким лидером Путин и стал.

Он никогда никого не обманывал. Все его интервью — начиная с первого, ещё ленинградской «Смене», где молодому чиновнику мэрии в основном пришлось отбиваться от вопросов про КГБ, и заканчивая сегодняшним посланием, начатом словами о гражданском мире в год столетия сокрушительных революций, — практически избавлены от лукавства. Везде он говорит — явно или неявно — о боли за рухнувшую державу. О недееспособности и исчерпанности коммунистического проекта. О важности демократии. О стремлении к взаимоуважительному партнёрству с «партнёрами». Всегда тщательно выбирает выражения (забавные или жёсткие эмоциональные выбросы не считаются — это «краски», интонации, а в ответах по существу интонации и оценки всегда выверенные), всегда избегает крайностей, всегда отвечает за свои слова.

И вот тут возникает вопрос: а в чём же на самом деле разница между Ельциным и Путиным? Что было бы, если бы Путин не стал преемником в 1999 г. И ещё — разве Путин не стал преемником в 1999 г.

Давайте отбросим в сторону миф о «сослагательном наклонении», которого якобы не знает история. Потому что тут дело не в наклонении, а в объективных тенденциях и субъективном факторе. Ельцин ушёл от власти в возрасте 69 лет. Если бы не расшатанное здоровье (а изначально Ельцин был человеком выносливым и спортивным), вполне можно представить себе ещё один его президентский срок — причём даже после инфаркта 1996 г. об этом некоторое время продолжали думать в его окружении.

Так вот: каким Путиным был бы Ельцин — если бы не обрушившееся здоровье? В условиях нарастания давления Запада, перерастающего в глобальную «гибридную агрессию»? Под непрестанно растущим прессом ненависти со стороны «хорошелицых», беззаветно отплясывавших на ещё полноправном Ельцине свою либеральную качучу в самые «демократические» времена? В обстановке предательств и манипуляций со стороны «соратников»?

Есть идиотские мифы о «предателе Ельцине», о «закулисе», о «вашобкоме» и «плане Даллеса». Давайте их замочим в сортире. А есть, например, реальность имени Юнус-Бека Евкурова и его марша на Приштину — при Ельцине. Есть реальность «не так сели». Есть реальность совершенно — и осмысленно — царского самоощущения первого президента, думавшего и говорившего о себе в соответствующих терминах. А есть — реальность Путина при Ельцине. Реальность человека, находящего компромиссы в вороньей слободке собчаковского политического Петербурга. Человека, не желающего мстить даже тем из «прошлой жизни», кто нанёс ему лично и политическое поражение, и моральную травму (я имею в виду ставшего при Путине вице-премьером Владимира Яковлева).

А вот теперь вывод. Ну — пусть гипотетический.

Ельцин был бы очень страшным Путиным. Он гораздо раньше пошёл бы на разрыв с обнаглевшими «партнёрами». Он вырубил бы с плеча осатаневших «сислибов» и позакрывал бы «Эхи» вместе со всеми новыми и старыми газетами. И — он бы давно уже стал конституционным (закреплённым в Конституции) «Россиянбаши» (ну или «Ельцинбасы»). По многочисленным просьбам трудящихся. Которые — чувствуя ожидания и стиль власти — с радостью побежали бы вносить соответствующие предложения. Хорошо бы это было? Не знаю. Думаю — могло бы очень сильно тряхнуть.

Путин — по мере укрепления власти и усиления харизмы, по мере роста «нового путинского большинства» — становится всё более мощной политической фигурой. Если искать аналоги в прошлом — он становится Императором (в первоначальном римском понимании этого слова), и даже Принцепсом (тем самым, которого переводчики Макиавелли именуют словом «Государь»). То есть всё более авторитетным и авторитарным Начальником, Правителем. Но никак не царём, а тем более не претендентом на роль божества.

Путь от «первого среди равных», «Принцепса», командующего дружиной, к божеству, перед которым надо падать на колени — это известный в истории путь. Одним из самых драматических примеров такого пути стала история Александра Македонского — молодого вожака балканских варваров, покорившего полмира и пожелавшего, проникшись духом побеждённых персов и египтян, божеских почестей. Известно, что обломался героический Александр не на стульях, а на «проскинезе» — персидском обряде поклонения перед царём-божеством, который он, с помощью особо приближённых лизоблюдов, попытался навязать брателлам-македонцам. Но брателлы отказали своему бесконечно любимому военному вождю — это, по их понятиям, выходило не по-пацански. А дальше… А дальше времени у Александра Великого оставалось мало из тех 25 лет, которые ему были отпущены на недопокорённой им Земле.

…Взаимоотношения Путина с проскинезой, как представляется, носят совершенно обратный характер. Его харизма остаётся харизмой Императора, но не Царя — первого, но человеческого лица, отказывающегося претендовать на божеские почести. «Проскинезу» в разных вариантах постоянно предлагают обществу как раз «пацаны из дружины». А Путин последовательно — самим своим стилем, самой практикой повседневного поведения и образом правления — отвергает этот совершенно неадекватный и не соответствующий современному русскому чувству прогиб.

Уникальность Путина как русского политика на рубеже тысячелетий состоит прежде всего в том, что именно тогда, когда ошалевший от свободы народ захотел обменять свой, народный, суверенитет на стабильность, у власти оказался человек, обладающий чувством грани, которую переходить нельзя. Поэтому свободу, от которой отказался народ, он не уничтожил, а принял на доверительное хранение.

Нынешние ненавистники Путина не понимают (или делают вид, что не понимают) одной простой вещи: только Путин (или почти только Путин) стоит сейчас между ними и стихией Разъярённой Несвободы — той самой, которую иногда называют словом «революция» и которую пытается обуздать «нормализатор», «русский немец» и «Брежнев сегодня». И вот ещё что: наверное, именно этот Путин — император, отвергающий царство и божество, предводитель, отказывающийся от проскинезы и не желающий превращения граждан в подданных, — именно он объединяет не только вокруг себя медленно дозревающее до разговора по существу молчаливое русское большинство, но и против себя всех, кому категорически не нужна новая, возрождённая, вернувшая себе свободу и право голоса Россия, способная защитить себя и от внутренних паразитов, и от внешних кровососов.