Китайская мелодия

Прилетел в Пекин, где 2 ноября выступлю с докладом на русско-китайской литературной конференции. Организаторы — Институт литературы при Академии общественных наук КНР и Фонд имени легендарного писателя Лу Синя. Участвует немало здешних литераторов и переводчиков. Уже прошло несколько встреч, и каждый раз слышу: «Хотим больше знать о России, читать русские книги!»

Моя бабушка, советская писательница Валерия Герасимова, первая жена писателя Александра Фадеева (который переводил Лу Синя, а Лу Синь переводил его) вспоминала, что в нее был влюблен китаец, писавший, правда, не прозу, а стихи. Нежные и горькие объяснения в неразделенной любви.

Люди живут,

Как цветы цветут.

А моя голова

Вянет, как трава.

И так это было трогательно, что ее сердце чуть не дрогнуло. Она подумала про поэта Ли Бо (или как теперь произносят Ли Бай) или Ли Тай-бо.

Китайская литература, великая и углубленная в веках, - это он, поэт времен династии Тан, стоящий для нас в одном ряду с Пушкиным и Шекспиром.

А я в подростковые годы написал стихотворение «Китайская мелодия».

Расстрелянных

слышу я имена.
Растерянных
подняли во время сна.

В тюрьме, китайцев — японцы
вывели во двор,
и под восходящим солнцем
расстреляли в упор.

А перед смертью один китаец
не понимал, что такое,
стоял, едва просыпаясь,
и вдаль глядел беспокойно.

Вдали проплывали лодочки,
и становились точками,
узкие, как ладошки
жены и дочки.

Казалось, уже весна —
и река, похожая на
растение,
растет зелена.
Расстрелянных
журчат имена.

Хочется верить: сегодня, как цветы цветет и китайская, и русская литература, и не надо ждать унылого увядания на поле изящной словесности.

Многие с грустью осознают, что, наверное, в свое время, в период перемен, мы могли, как китайцы, удержать огромное государство и мудро перейти к рынку. Китай, где средние зарплаты уже превосходят наши, а модернизация неукротима, жадно летит в будущее. Здесь нет забвения жертв, но нет и этого первого признака поражения — изнурительной войны с собственным прошлым, которая никому не дает победы, а всем лишь тоску и опустошенность. В этом смысле не случайны слова российского президента, сказанные по поводу открытия в столице «Стены скорби», о нужности «принятия отечественной истории такой, какая она есть — с ее великими победами и трагическими страницами».

Страницы истории — всегда страницы литературы. От «Повести временных лет» до повести «В окопах Сталинграда». Так и у нас, и у них.

Конечно, в России известен и нам интересен Мо Янь, не в последнюю очередь как лауреат Нобелевской премии. Он был армейским политработником, числится заместителем председателя Союза китайских писателей, при этом пишет совершенно свободную, вольную литературу — таков, к примеру, волшебный и яркий роман «Страна вина».

Как и у нас, в китайской литературе соседствуют или переплетаются модернизм и реа­лизм, а развлекательная литература соперничает с качественной.

Пришла и прошла «литература шрамов», те самые трагические страницы, воспоминания невинно пострадавших. Был период литера­туры «раскрепощения сознания». Здесь сильна любовь к документальной, мемуарной и биографической литературе. Судьбы художников, композиторов, военачальников, правителей… Важен и жанр очерка.

Я слышал о появившихся в конце 80-х группах молодых писателей — «аван­гардистов» (сянъфэн-пай) и «новых реалистов». Хотелось бы больше узнать и о тех, кто безогляден в самовыражении, это «новое поколение» городов (синь дай) или «позднее поколение» (хоу дай).

Но переводов китайской литературы в России катастрофически мало. А в Китае — нашей… Культурный разрыв, который можно и нужно уврачевать.

Потому что БРИКС важен не только в нефтегазовых сделках, но и в сшивании культур.

Об этом говорим с неленивыми и любопытными товарищами в ресторанчиках и парках, гуляя по дворцам Запретного города и по Великой стене.

И продолжим разговор в большом зале посреди Пекина.