Турбулентность правительственных стратегов

Геополитическая обстановка, турбулентность, отставание в экономическом и технологическом развитии — все это требует от нас, по словам президента В. Путина, ускоренных темпов роста и технологического прорыва для сохранения и укрепления позиций России в меняющемся мире. Решая эту задачу, другие страны, а это подтверждается многолетней практикой ЮНКТАД и развивающихся стран — его членов, начинают с научно-обоснованной стратегии. О ее необходимости многократно говорил Путин и даже ставил конкретную задачу конкурирующим научным и экономическим организациям подготовить долгосрочные концепции развития России как основу для ее трансформации. Потом были майские указы 2018 г. с конкретными ориентирами, обещающими вхождение России в пятерку ведущих стран по социально-экономическим показателям.

Но, как говорится, умом Россию не понять… На каком-то этапе эти задачи были фактически подменены чиновниками правительства и трансформировались в 5−6-летние программы как более надежный, по их мнению, инструмент управления в современных условиях, т.е. в «Основные направления деятельности правительства» от 27.09.18. Обоснование этому, конечно, найдено — это непредсказуемость, турбулентность современного мира, которая требует уточнения долгосрочного стратегического планирования и прогнозирования на более коротком отрезке времени. Об этом говорится в статье Дмитрия Медведева «Россия 2024: стратегия социально-экономического развития» («РГ» 09.10.18, «Вопросы экономики» № 10, 2018). По содержанию она, действительно, представляет собой программу деятельности правительства. И это хорошо. Но где стратегия? Ситуации взаимосвязи «архитектор-прораб» в строительстве: вряд ли прораб сможет качественно построить или капитально отремонтировать большой дом без архитектурного плана.

Нельзя не согласиться с выводами статьи Федора Лукьянова «Реконструкция без чертежей» («РГ» 10.10.18), что «в предстоящий период, который может продлиться годы, а может и пару десятилетий, усилия следует направить на саморазвитие, чтобы страна была устойчива к любого рода потрясениям».

Саморазвитие, ориентированное на длительный период, требует фундаментального анализа и научно-обоснованных предложений по мобилизации всех внутренних ресурсов (а они у нас огромны!), капитальной трансформации все еще по сути компрадорской экономики в модель развития, ориентированную на приоритеты конкурентоспособных технологий, на создание соответствующего бюджетного, валютно-финансового и социального механизмов, серьезной модернизации отношений «труд-капитал» (включая профсоюзы) государственно-частного партнерства, ликвидации неравенства и бедности. Без всего этого нереально рассчитывать на успех и единение нации, остро необходимые нам для решения поставленных задач. Для их решения одной пятилетней программой правительства, при всем к нему уважении, не обойтись!

Справочно: Россия обошла США и Китай по уровню концентрации богатства: на долю 10% самых богатых россиян приходится 82% личного богатства страны, США — 76%, Китая — 62%. Лидируют показатели и по уровню бедности в нашей стране, хотя, как справедливо заметил Д. Медведев в своей статье, «социальное благосостояние лежит в основе конкурентоспособности общества и государства». Одновременно лишь 9,7% структур нашей промышленности осуществляют технологические инновации (в ФРГ — 59%, в Финляндии — 52%. См. «НГ» 1, 19 окт. 18).

Финансировать приоритетные нацпроектты программы «Россия-2024», по мнению помощника президента Андрея Белоусова, придется крупному бизнесу, необоснованно разбогатевшему благодаря девальвации. На это глава РСПП Александр Шохин отвечает: «если проект не бьется с точки зрения как минимум 10% доходности, то инвестору будет невыгодно участвовать в нем» («НГ», 10.10.18) и он должен получить компенсацию, например, по депозитным доходам.

Ключевыми тезисами статьи Медведева можно считать взаимосвязь технологической трансформации со структурными изменениями в экономике, обеспечение конкурентоспособности российских продуктов и услуг на внешнем рынке, развитие несырьевого экспорта, сформировавшаяся (?) тенденция товарной и географической диверсификации этого экспорта. С последним можно согласиться, но вот относительно товарной диверсификации можно поспорить. Кстати, автор не отвечает на вопрос, каков механизм достижения цели, заменяя его знакомыми директивными терминами «необходимо добиться», «должен вырасти» и т. д. В итоге получается и не стратегия, и не программа.

Но с чем, безусловно, можно согласиться, так это с тем, что финансово-экономические механизмы должны работать стабильно при «взаимном доверии общества, бизнеса и государства». Как и с тем, что эффективная налоговая система повышает «прозрачность экономики и формирование более конкурентоспособной среды для развития бизнеса…». Ликвидация дефицита рыночной конкуренции — одна из важнейших задач. Ведь глава антимонопольного ведомства Артемьев сетует на господство в экономике государственно-монополистического капитала.

В связи со значительным ростом цен на нефть в бюджете растет профицит, который в первую очередь (а не дополнительные налоги) можно было бы использовать для ускорения роста и повышения качества экономики. Но такая возможность блокируется бюджетным правилом, по которому расходы бюджета не должны быть выше доходов от продажи энергоносителей, рассчитанных, исходя из стоимости нефти 40 долл. за баррель. Сегодня нефть стоит 80 долларов и это не предел, что означает, что, как минимум, половина нефтяных доходов фактически идет не на развитие реальной экономики, а в кубышку, на черный день.

Наша экономика стала менее уязвима, и пора менять правила игры и содержание понятия «черный день». Этого требует даже Алексей Кудрин, сегодня глава Счетной палаты, предлагающий поднять планку отсечения бюджетного правила по нефти хотя бы на 5 долл. — до 45 долл. Его поддерживает Валентина Матвиенко, многие ученые и эксперты, которые недоумевают, почему министр экономического развития, ответственный за экономический рост, упорно защищает устаревшее бюджетное правило. Сегодня время нестандартных, смелых решений и небольшой «риск — благородное дело».

Что касается турбулентности, то она — буревестник смены парадигмы глобального мира — от однополярного (глобализация «по-американски») к многополярному, который предвещают динамичный Китай, Индия и другие страны БРИКС.

«Нет, это не торговая война. Это схватка за вершину мира», — полагает главный редактор «Независимой» Константин Ремчуков в большой (4 полных страницы) аналитической статье, посвященной научной работе Майкла Пиллсбери, директора Центра китайских исследований Гудзоновского института. Его книга «Столетний марафон» стала стратегическим гидом, «Библией» вашингтонских ястребов в части отношений США-Китай, сопровождаясь выводами и рекомендациями американскому правительству, что надо делать, чтобы не дать победить Китаю в гонке за лидерство. «Столетний марафон» — пример агрессивной стратегии. Статья Ремчукова содержит аргументацию Пекина и выводы автора по поводу причин и последствий американской политики в отношении Китая.

Можно ожидать, говорится в статье Ремчукова, что на мировой арене Китай займет место лидера в отстаивании принципов свободной торговли против протекционизма США. Ареной борьбы станет ВТО. Отказ от многосторонних форматов ведения торговых переговоров в пользу двусторонних приближает кризис и возможный крах ВТО. В этих условиях Китай наращивает политическую активность, позиционируя себя в качестве мирового лидера в борьбе за свободную торговлю («НГ», 16.10.18).

Д. Медведев в своей статье справедливо считает, что следствием турбулентности стала резкая политизация международных экономических отношений. Силовые подходы, санкции, торговые войны, искусственные барьеры, идущие вразрез с экономическими соображениями, политически мотивированные преграды на пути взаимовыгодных проектов сегодня превратились в реальность, с которой придется считаться.

Эта «новая реальность» — еще один повод для разработки стратегии ускоренного роста и развития России, крайне необходимой для конкретных программ укрепления ее позиций в мировой экономике, глобальный характер которой, как справедливо полагает Медведев, будет усиливаться. Наша академическая наука и экспертное сообщество наработали огромный массив аналитики и предложений по этому поводу, который мог бы стать содержанием не одной «Библии», а ряда отраслевых стратегий (в т.ч. создания цепочек добавленной стоимости) и географии российских внешнеэкономических связей. Вопрос в том, когда этот массив знаний будет востребован властными структурами, ответственными за эффективность экономического развития страны?

Кстати, как отмечается в редакционной «Независимой газеты», «главный фактор любого высокотехнологического развития — наука — в тексте Медведева упомянут один раз» («НГ», 15.10.18).