О «Земле» от земли

Книга Михаила Елизарова «Земля» пришла к читателю осенью 2019 года. Восьмисотстраничным томом любителей литературы не испугать — книгу ждали, книгу читают, обсуждают, осуждают и восхищаются — диапазон реакций широк.

Писателю удалось удивить и несколько ошарашить всех: читателей и почитателей, профессионалов и любителей, и тех, кто никогда о нем не слышал. Не многим удается этот фокус — изложить свое мнение о книге хотя бы относительно равным исходному тексту. А может быть, это пока никому и не удалось.

Роман — самостоятельный литературный объект — живет своей жизнью, образует волны и водовороты, о нем говорят и пишут, страницы истрепываются, рвется и ломается корешок. Шаблоны и строгие границы литературных форм тоже двигаются и плывут, их не загнать в жесткие рамки привычных и разложенных по полкам формулировок — и это прекрасно. Тот, кто пытается это сделать по заранее выученным правилам — обречен на неудачу и остывший чай. Горячий — пьют вольные, нескованные, свободные. Подсознание здесь — лучший суфлер, а честность перед самим собой, открытость и тонкий читательский слух — довершают дело.

Не так давно мы простились с одним из самых ярких и непревзойденных по воздействию на современный литпроцесс писателей — Эдуардом Лимоновым. Михаил Елизаров тоже не избежал его влияния, усиленного воздействием места отрочества и взросления обоих писателей — Харькова — имперского города сильных форм.
Вспомните, как это было — читать прозу Лимонова. Он не жалел читателя, не считался с ним, не щадил его нежных чувств. Но масштаб самого текста, как правило, был таков, что при его оценке (да и при чтении), пограничные вещи, или вещи-за-гранью, становились несущественными. Малыми величинами можно пренебречь. Но только тогда, когда они невелики в сравнении с чем-то большим. «Землю» можно безусловно отнести к лимоновскому наследию как минимум по упомянутому выше признаку, где масштаб текста довлеет над формой. Елизарову удалось еще одно, самое на сегодняшний день главное: не только почтить учителя (так вышло, что и сопроводить его в путь памяти), но и доказать свою самостоятельность. Он — взрослый отдельный автор, не мальчик, оглядывающийся на старших, но муж и воин, идущий своей дорогой.

Наблюдать за тем, что сейчас происходит с «Землей» очень любопытно и познавательно. Роману полгода, и уже можно измерить среднюю температуру читательских реакций — на книжных сайтах, в профессионально-премиальной среде, по уже многочисленным рецензиям и отзывам. И по первой, довольно-таки большой базе откликов — читательской — прослеживается некоторое общественное согласие. Осознанное, или нет — но оно присутствует. Редкий читатель ссылается, например, на превалирование обсценной лексики над смыслом, скорее, упоминают, как факт, мол, было, переношу с трудом, но вот прочитал, и мой вывод: книга хороша. Посетитель книжных сайтов становится все более точным, внимательным, не пропускает большую прозу, живо реагирует, откликается и… очень хорошо об этом пишет и говорит. Ему присваивается некий экспертный уровень — вполне обоснованно.

Отрицательные отзывы, конечно, присутствуют. Один к восьми-девяти примерно. Есть и полнейшее неприятие. Но вот чего нет, так это игр в поддавки. По крайне мере, автору этих строк не попадалось ничего подобного ни разу. Читатель, как правило, делает честный анализ, подбирает слова, чтобы сформулировать важное, он деликатен и уважителен к печатному слову, он не ангажирован ничем, кроме собственно интереса к литературе. И это дает хороший эффект — появление неожиданно точных, метких формулировок. Читать живые, органичные отзывы — одно удовольствие.

В профессиональном же сообществе наблюдается странное явление. Наживку, мимо которой проплыл увлеченный читатель, жадно заглотил ув. критик. Этот собирательный образ ув. критика попадается во многие, услужливо предоставленные самим автором-охотником ловушки. Весело нападает на обсценную лексику и топчется на ней (совсем простой вариант, даже скучный); пинает по пацанству, как по мячу, задевая, понятно, самого ув. автора (сложно не воспользоваться предоставленной возможностью); танцует танго с сюжетом, то и дело роняя партнершу на пол; расписывается в своем непонимании, занят, говорит, мне некогда, говорит, пандемия и кризис жанра. При этом, первые профессиональные рецензии, появившиеся почти сразу после выхода книги, задали достаточно высокий уровень дискурса, и, как минимум, могли послужить трамплином и базисом. Но этого отчего-то не произошло. Более того, вторая волна критики как бы размывает и нивелирует уже созданные конструкции. Она шумит и плескается, и, кажется, вот-вот отхлынет и обнаружит новую, стройную архитектуру. Но с отливом оставляет за собой только размытые следы. Есть и иной эффект — рецензии, не претендующие на глубину, оказываются самыми тонкими и точными. И, что важно — самыми побуждающими к прочтению.

А что нужно? Нужно, чтобы книгу прочитали. Такую — обязательно. Только по ней одной можно говорить о величине фигуры автора. А особенно, когда она — одна из самых больших на текущий момент времени. А в игры с литературой играть не стоит. Это чревато, и, как минимум, заметно невооруженным глазом.

Иногда хочется порекомендовать ув. критику заглянуть на книжные интернет-ресурсы, там бродит читатель а не леший, там мысли, а не мифы, там не гомункула растят из собственных комплексов, а всерьез говорят о возвращении человеческого в литературу. А пока давайте сами прогуляемся. По свежему воздуху.

(Пунктуация и орфография авторов полностью сохранены.)

«Я, кажется, влюбилась. Я, человек, который при разговорах о кладбищах и кованых оградках хочет спрятать голову под подушку, читала роман о прирожденном могильщике взахлеб. Это была страсть пай-девочки к тексту-хулигану, дикому красавцу с перепадами настроения и пластикой крупного хищника, который меня покорил. Которому я покорилась. Давай, мой дорогой, про могилы, сатанистов, ритуальщиков, бетон и лопату Машу. Давай про Алену с прической Драко Малфоя и безумную, как Харли Квинн. Давай о чем угодно, я согласна, только, прошу тебя, продолжай, не оставляй на пороге этого похоронного Хогвартса. Впусти меня…»
…
«Книга — этакий славный „бутуз“».
…
"Надо просто читать и наслаждаться современным русским словом, языком повествования. Сюжет будет идти мягко, медленно, не очень то и динамично, но ваша задача — так же медленно, не торопясь читать и радоваться тому, что жива еще Великая Русская Литература, когда ты хочешь читать и читать еще, просто наслаждаясь самим процессом чтения, погружения в текст… Читать медленно!!!"

«Русский Танатос имеет тело, покрытое стремными татуировками. Русский Танатос бухает с мужиками в сауне, копает могилы, участвует в разделе рынка ритуальных услуг. Это он, расталкивая конкурентов локтями, проникает к вам в квартиру через 10 минут после смерти вашей бабушки, чтобы втридорога впарить вам свои ритуальные услуги. Это он приходит на кладбище как домой, и кладбище приветствует его. У Танатоса на каждый случай заготовлена матершинная рифмовочка, поговорочка или шутеечка из категории „А? — Х. на!“ Не бог весть какой романтический персонаж, но какой есть.»
…
«Современная литература разочаровывает. Пример Земля Михаила Елизарова. Несомненно талант изложения присутствует, даже ересь и мракобесие читается легко, но уж очень противно. Конек автора детализация всего, что описывает будь то описание помещения или же философствование на тему смерти. В описание включены все органы чувств/ Автор несомненно подготовлен, оперируют философскими заумными теориями. Но не впечатляет, не трогает.»

Читая живые, неравнодушные отзывы, хочется, несмотря на полярность мнений, а, скорее, и вопреки ей, самому решить: разочаровывает современная литература, или нет. Бесспорно одно: достойная книга должна быть прочитана. И те, кто могут на это повлиять, должны это делать. И еще. Похоже, народная критика все больше обеспечивает нужный функционал. В отличие от… впрочем, на растворение «профессиональной» критики в «земле», мнении народном (по Пушкину) неумолимо работает и само время.

Цитаты взяты подряд с сайта livelib.ru.

---

Публикации Елены Винокуровой на «Свободной Прессе»:

Аэростаты, космос, любовь, долг и война ветерана Софьи Черствёнковой

Возвращающая сила

О производстве замолвите слово