Свободная Пресса на YouTube Свободная Пресса Вконтакте Свободная Пресса в Одноклассниках Свободная Пресса в Телеграм Свободная Пресса в Дзен
Мнения / Власть
16 февраля 2021 18:50

Политическая весна в разгар зимы

Недавние события показали, что народ готов открыто выступить против лжи и грабежа, а власть потеряла самообладание

4627

Последний день января нового двадцать первого года. Воскресенье. В Москве чудесная погода: редкие снежинки кружат на легком морозце, нисколько не досаждая любителям пеших путешествий по центру древней столицы. Но… любителей таких путешествий в этот день не оказалось, — центр Москвы пуст! Вернее сказать, не то чтобы пуст — скорее даже, переполнен! — но переполнен отнюдь не праздными пешеходами, как это обычно для погожего выходного дня, а полицией, какими-то пятнистыми сине-голубыми «спецназовцами» и «гвардейцами» в доспехах, и даже давно забытыми и по нынешним временам потешно смотрящимися «народными дружинниками» с красными повязками на предплечье.

Бросилась в глаза удивительная особенность: среди полиции немало довольно немолодых бойцов. Вообще этой категории работников в возмещение крайней вредности их производства полагается пенсия существенно раньше, нежели прочим гражданам, почему в обычные дни подобных дембелей «при исполнении» не встретишь. А тут, похоже ввиду чрезвычайных обстоятельств, власть была вынуждена призвать в строй и ветеранов. Усилить, так сказать ряды, хотя бы и такими непроворными инвалидами.

Что же случилось? Какие такие сложились чрезвычайные обстоятельства?

Начался этот переполох с семнадцатого января, когда в Москву из Берлина возвратился лидер оппозиции А.А. Навальный, с полгода назад едва не лишившийся в отечестве жизни при загадочных обстоятельствах.

Он должен был прилететь во Внуковский аэропорт. И уже за несколько часов до прибытия его самолета во Внуково стали съезжаться сторонники оппозиционера. Таковых собралось — от тысячи до полутора где-то.

В обычный день в аэропорт может пройти любой. Скажем, придумал человек посидеть во внуковском ресторане, — он запросто проходит через рамку металлоискателя на входе и далее следует, куда ему необходимо. В день же прибытия лидера оппозиции аэропорт вдруг оказался закрыт для всех, кто не имел билета на какой-либо рейс. Более того! — рослые стражники в черной униформе не пропускали за упомянутые рамки даже провожающих! — невзирая ни на какие мольбы предъявителя билета, хотя бы это был пожилой человек, а провожающие тащили его громоздкие чемоданы! Не имеет значения! — оставляйте, безбилетные, чемоданы у рамки и… кругом! — марш из аэропорта!

На огороженном пяточке перед рамками собралось человек до пятисот, — много телевизионщиков со своими несносными треногами и камерами! Эта была почти давка. Чем ближе время подходило к обещанному прибытию самолета, тем более накалялась обстановка. Раздались первые крики, переходящие в скандирование: Россия будет свободной! Навальный! и другие. Начались задержания. Технология их исполнения следующая. Видимо, полицейские примечают заранее в толпе кого-то наиболее активного — инициатора скандирования, — и затем дюжина служивых клином врезается в толпу, причем они все забавно держатся руками за плечи впередиидущего, чтобы, видимо, не потеряться, добираются таким образом до жертвы, хватают и уволакивают прочь. На удивление! — чаще всего из толпы полицейские выхватывали… девушек! По наблюдению автора заметки, из четырех задержанных — трое были именно девчонками лет по двадцати. Бывший тут же среди собравшихся один многоопытный, очевидно, участник подобных массовых выступлений, рассказал, что у полиции — преимущественно молодых парней — это такой способ… знакомиться! Они хватают красоток. Затем, не причиняя им вреда — почти любя! — затаскивают в каталажку. А там уже ведут себя поистине джентльменски: любезничают, шутят в меру своих возможностей, располагают, одним словом, к себе как могут и… выпрашивают телефончик. Иногда якобы такой прием оборачивается счастливым устройством судьбы сторон. Возможно…

Между тем подходило время прибытия самолета. По толпе прошел слух, что маршрут берлинского рейса в последний момент изменен «в связи с погодными условиями»: при том что в этот день очень крепко по московским меркам подморозило, и, как обычно в таких случаях, было вполне ясно, самолет, тем не менее, по чьему-то указанию круто повернул у самой Москвы к северу и приземлился в Шереметьеве. Наверное, во Внукове в этот вечер встречали не одного только лидера оппозиции. Но и многих его попутчиков также ожидали близкие. Тщетно. Не дождались. Это, как говорится, лес рубят — щепки летят.

В Шереметьеве же вернувшийся домой по доброй своей воле лидер оппозиции был арестован и сейчас заточен в темницу.

В ближайшую субботу по призыву его соратников многие тысячи людей вышли по всей республике на акции протеста.

В Москве такая акция состоялась на Страстной площади. Народу собралось порядка сорока-пятидесяти тысяч. Это при том, что власть накануне устами своих сервильных телеведущих отчаянно запугивала народ возможными репрессивными мерами «за участие в несанкционированном митинге».

О «мерах» действительно ответственные лица позаботились, — полиции в центре столицы собралось вполне в соответствии с размахом протестной акции.

Вообще в такого рода «политической борьбе» есть замечательный и неизменный прием: организаторы и участники уличного протеста склонны преувеличивать число собравшихся, а противоположная сторона, напротив, заинтересована представить выступление против нее до несерьезного малочисленным.

Автору хорошо памятны бесчисленные митинги и манифестации тридцатилетней давности. И тогда подсчет велся ровно так же: участниками с избытком, противниками — с недостатком. Но ни тогда, ни в позднейшие времена, вплоть до последних событий, никто почему-то не считал численность выставляемой силы противодействия. А ведь этот показатель лучше всего прочего свидетельствует о величине предполагаемой властью опасности для нее.

Сорок ли тысяч противников нынешнего российского режима вышло 23 января на Страстную площадь или меньше — не так важно. Главное, что власть была настолько напугана непредсказуемостью действий лидера оппозиции и его сторонников, так стушевалась от готовности народа противоборствовать, что отрядила против посмевших выйти с протестом подданных целое войско, причем усилив его, как говорилось выше, каким-то фольксштурмом — престарелыми «чекистами», если и не успевшими поучаствовать в «большом терроре», то уж в борьбе с «безродным космополитизмом» отличившимися несомненно! То есть о количестве участников акции протеста можно судить — в соответствии с правилом прямой пропорции — по задействованным властью числом голов своих преторианцев.

Сколько же именно таковых было? Подсчитать их крайне сложно, потому что, в отличие от участников стояния на Страстной, они не были сконцентрированы в одном месте. На самой площади их было несколько сотен, — может быть, порядка тысячи. Вся Тверская — от Страстной до Манежной — была огорожена с двух сторон железным забором — переносными крепкими пряслами. И вдоль этой ограды — в две линии получается — на всем ее протяжении стояли в дюжине шагов друг от друга пятнистые «гвардейцы» полицейского приказа. Лицом к тротуару. Они внимательно следили за прохожими: не попытается ли кто-то выйти за запретку. Наверное, таковых «гвардейцев» тоже было несколько сотен. Ну и наконец во всех переулках по Тверской затаились полицейские засады — приблизительно по взводу в каждой подворотне. Это вот из каких соображений: как заявили накануне организаторы выступления, после митинга на Страстной все участники колонной прошествуют к Манежной, там, видимо, они опять сколько-то помитингуют и тогда разойдутся; так вот, чтобы не допустить этого шествия и были приняты меры — устроены упомянутые засады.

Кроме того, помимо собственно «личного состава», во всех переулках стояли под парами десятки единиц техники — автобусы с решетчатыми окнами, грузовики-каталажки, какие-то глухие фургоны непонятного назначения. И вполне вероятно, что в этих транспортных средствах еще сидели грелись подкрепления, — не даром же моторы бесперебойно переводили бензин. Само собою, точно так же, как Тверская, были оцеплены стоячими полицейскими и огорожены железом — Манежная, Красная, Моховая, Охотный ряд, то есть все пространство, прилегающее к Кремлю. Кстати, любопытно было бы посчитать, сколько же всего тонн этих ограждений завезли и расставили по Москве? сколько грузовиков на это потребовалось? сколько «коммунальных работников» было задействовано? Это вопросы главным образом российскому налогоплательщику.

Так вот, что касается численности пятнистых и однотонных блюстителей безмятежного существования верховной власти, можно предположить, что такового войска в тот день было выставлено порядка двух-четырех тысяч дубинок. Максимальный показатель допускается в том случае, если полицейские автобусы с задраенными окнами исправно дымили по подворотням не из одного только мстительного побуждения отравить ненавистным протестующим их собрание невыносимым зловонием.

Во втором часу дня у заиндевелого постамента Пушкина было уже натуральное столпотворение. Из подземелья едва можно выйти — народ стоит стеной! Что особенно бросалось в глаза — собралась почти одна молодежь! На подобных выступлениях рубежа восьмидесятых-девяностых молодежи было не более четверти. Теперь же тех, кому до тридцати, не менее трех четвертей! А это значит, что у режима, у его идеологии нет будущего.

В руках у многих плакаты. То и дело где-то в толпе выкрикивается какой-нибудь слоган, переходящий в скандирование: Свободу!

Но в митинг это стихийное столпотворение перейти не могло, потому что полиция просто не позволяла кому-либо начать говорить. Точно как и во Внукове, стоило кому-то выкрикнуть какой-то лозунг, в толпу врывался клин держащихся за плечи друг друга полицейских в черных блестящих касках: они хватали этого — а, может быть, и совсем другого! — человека и, под неистовые крики толпы «позор!», волокли по асфальту или уносили, будто какой неодушевленный груз, в каталажку. Людей они расталкивали при этом совершенно безжалостно и даже целенаправленно грубо, — видимо, с целью напугать возможной жестокостью в отношении любого, кто посмеет проявить нелояльность. И, кроме того, начать кому-то говорить было невозможно, потому что из каких-то усилителей на всю площадь раздавалось пронзительное, как крик назгула, гипнотическое внушение: «Уважаемые граждане! — данное мероприятие является незаконным. Мы делаем все, чтобы обеспечить вашу безопасность. Будьте бдительны. И, по возможности, покиньте незаконное мероприятие». Оно повторялось непрерывно, как на заевшей пластинке. И действительно так громко, что в сквере у Пушкина не было даже слышно, как гудит Тверская.

Лишь перейдя на другую сторону улицы — туда, где раньше стоял классик, — очевидец этого события обнаружил, что большинство проезжающих по самой Тверской и по одноименному бульвару, приветственно сигналят собравшимся. А это значит, что число участников «незаконного мероприятия» существенно больше, чем оценивали сами же участники, — по Тверской за эти часы проехали многие тысячи машин, и, соответственно, еще много тысяч людей продемонстрировали свое, пусть и мимолетное, участие в акции протеста.

И вот наступил последний день января, — с чего и началась наша заметка. На этот раз митинг в поддержку томящегося в неволи лидера оппозиции был назначен на Лубянке. Для тех, кто не знает, — эта площадь стала в России таким же символом жестокости власти и таким же именем нарицательным, как парижская Гревская, где веками обреченные на смерть подвергались самым изощренным истязаниям и казням.

И опять вспоминаются события тридцатилетней давности. Тогда Лубянка не однажды становилась местом проведения всяких массовых собраний. Но в те дни беспримерной в Российском государстве вольницы энергия освободившегося от оков народа, по недоразумению ли, или кем-то ловко направленная, выстрелила практически вхолостую: имея возможность снести зверю с семью головами и десятью рогами все головы, народ почему-то довольствовался усекновением лишь одной — и без того потекшей трупной жижей правящей партии. А вот остальные головы с ядовитыми резцами, затаившиеся на время — между прочим и лубянскую! — ни народ, ни интеллигентные вожди той «бархатной революции» как-то в эйфории не приняли во внимание, не придали значения их дальнейшему существованию. А эти головы с годами окрепли, взбодрились и не просто вернули себе все прежние полномочия, но и стали в России самой властью! И горе теперь живущим на земле и на море! — потому что сошел дьявол в сильной ярости… Да, теперь уже с полным основанием можно утверждать, что в Россию мертвой хваткой вцепилась когтистая власть Лубянки. Прозевал народ российский возможности девяносто первого года, не использовал их в полной мере.

И вот уже в самых авторитетных изданиях поднимается вопрос о возвращении на Лубянскую площадь памятника основателю и руководителю самой жестокой репрессивной службы из когда-либо существовавших. В августе девяносто первого автор заметки присутствовал при демонтаже этого изваяния. Дело было уже под ночь. На глазах у грандиозной толпы какой-то молодец — скалолаз, разумеется — обвязался тросом и полез по складкам бронзовой шинели вверх. Толпа стихла. Это очень рискованно! Смельчак карабкался по рукаву, ухватился за лацкан… Наконец, он на плече. Толпа зааплодировала. У всех отлегло. Он накинул на шею произведения петлю и по ней спустился вниз. Но одной петли показалось мало. Неутомимый покоритель вершин обвязался тросом еще раз и опять полез. Но теперь уже легче, — по проторенному-то пути. Накинул и вторую петлю, под восторженные возгласы собравшихся. После этого он уселся на голову монументу и победно поднял руки, приветствуя всех. Всеобщей радости не было предела. Буря восторгов. Наконец все было готово к свержению. Канаты натянулись. Но грохнуться оземь истукану не было суждено. Приехал один из демократических вождей — Сергей Станкевич — и уговорил москвичей дождаться профессионально организованного демонтажа. Что позже и было аккуратно исполнено при помощи подъемного крана. Станкевич сказал тогда что-то в таком роде: не нужно крушить памятник; мы — демократы — цивилизованные люди и не должны действовать так же, как в свое время поступали наши оппоненты.

И вот теперь по прошествии многих лет задаешься вопросом: а не лучше ли все-таки было тогда обрушить этот «статуй» с высокого постамента? — действительно, расхестнуть вдребезги об асфальт, как они колокола разбивали когда-то, и не было бы теперь издевательских рассуждений о возвращении его на прежнее место. Но нет! Не годится так… Лучше уж пусть они снова поставят у «Детского мира» этот образ ходячей гильотины, чем доставить им удовольствие усмехаться: вы такие же, как мы! да, мы крушили, но и вы ничем не лучше, — едва представилась возможность, вы поступили зеркально так же! Ну уж нет! Не поступили! Потому что между нами отличие не политическое и не идейное, а цивилизационное.

К Мясницким воротам автор подъехал на легендарной «аннушке». Там, по сути, тупик: можно только войти в метро! Выйти нельзя. На бульвар пройти тоже нет возможности: он весь забит полицией и упомянутыми пронафталиненными «дружинниками». Все проходы заблокированы переносными оградами. Осталось только… сесть в трамвай и поехать назад. Проехал, впрочем, очевидец событий немного, — всего одну остановку. Вышел.

Во всех буквально переулках, ведущих в центр — полицейские заставы. Прохода нигде нет. Да никто и не пытается пройти. Внутри Бульварного кольца почти никого, если не считать бесчисленную полицию! Такое впечатление, что люди от греха подальше вообще попрятались, — береженого Бог бережет. Автора выручила афонская вязаная скуфья с крестиком. На удивление! — полицейские, перекрывшие Архангельский переулок, узнав, что немолодой прохожий в какой-то «поповской» шапочке идет в церковь… расступились перед ним! Чудеса!.. Так этот прохожий и шел до самой Лубянки, преодолевая кордон за кордоном, ссылаясь на свою нужду попасть в тот или иной храм, как-де и полагается в воскресенье. На саму же Лубянку, впрочем, уже категорически невозможно было пройти, — тут и чудотворная скуфья не поспособствовала.

Удалось дойти по Маросейке до Старой. Немалая площадь представляла собой просто что-то невообразимое! — натуральный военный лагерь! — здесь был дислоцирован, наверное, целый полк: сотни черных касок и десятки автобусов, так же, возможно, как и давеча на Тверской, не пустые. Всех полицейских, густо обложивших Лубянку от самого Бульварного кольца, точно подсчитать едва ли возможно: они слишком были разбросаны по пространству. Но если иметь в виду, что по крайней мере по дюжине их стояло на каждом перекрестке, на въезде в каждый переулок и прибавить к этому полносоставный засадный полк на Старой, то несколько тысяч, видимо, было нагнано.

Естественно, провести при таких невиданных мерах противодействия митинг ни на Лубянке, ни где-либо поблизости нечего было и думать. Участники благоразумно не стали пробираться к первоначально объявленному месту и в большинстве своем съехались на площадь у трех вокзалов. Там в конце дня произошли серьезные столкновения с полицией и многочисленные задержания.

После этого выступления оппозиция приняла решение отказаться на какое-то время от подобной формы протеста.

Январские события многое открыли, высветили. Что прежде было туманным, стало очевидным. Вообще все события, связанные с лидером оппозиции в последние полгода, включая и его отравление, и проведенные им сенсационные разоблачения преступного и циничного поведения верховной власти, и его неожиданное добровольное возвращение в полифему пещеру, и, наконец, массовое протестное движение против государственного произвола по всей стране, — все это показало, что российский авторитаризм практически лишился среди подданных доверия и сочувствия, почему главной его опорой теперь стала грубая сила — полиция и репрессивный аппарат. Насколько власть растеряна и напугана, свидетельствует забавный случай в северной столице: в первое воскресенье февраля центр Питера, в ожидании очередного массового выступления, был заблокирован полицией столь же густо, как за неделю до того в Москве, — и что же? — выяснилось, что оппозиция вообще и не призывала людей в этот день выходить с протестом, и, соответственно, никто не вышел. Пуганая ворона куста боится! — власть продемонстрировала потерю самообладания.

По наблюдениям очевидца, все эти январские события в России продемонстрировали, что народ готов открыто выступить не столько «за» репрессированного лидера оппозиции, сколько «против» лжи, лицемерия, явного и скрытого грабежа несменяемой авторитарной верховной властью своих подданных.

Все впереди!

Последние новости
Цитаты
Михаил Федотов

Советник президента РФ по правам человека

Сергей Ищенко

Военный обозреватель

Сергей Обухов

Доктор политических наук, секретарь ЦК КПРФ

Фоторепортаж дня
Новости Жэньминь Жибао
СП-Видео
Фото
Цифры дня