Сортировка пошла, кто первый на отбраковку?

Диалог буренок:

— А ты слышала, что люди кормят нас, чтобы пить наше молоко, убивать и поедать наших детей?

— Забодала уже со своей теорией заговоров, самой не стыдно?

Если отбросить глобальную корпоративную и государственную пропаганду (исчерпывающе описываемую феминистическим термином «газлайтинг») и ограничиться общеизвестными фактами, коронабесие и наследующая ему массовая вивисекция под видом вакцинации — просто сортировка человечества по способности сохранять разум (критическое мышление) под информационно-административным давлением.

Понятно, что сортировка проводится не из научного интереса, а для последующих действий, очевидных в свете одержимости доминирующей части глобального управляющего класса сокращением населения. Поэтому в условиях низведения государств до роли региональных менеджеров глобальных инвестфондов практический вопрос прост: кого будут ликвидировать, как и какими темпами?

До последнего времени ответ казался столь же ясным: поскольку в «цифровом концлагере» функция человека — производство цифрового следа для обучения искусственного интеллекта, а разумность снижает разнообразие этого следа (человек лучше понимает, что ему надо, и не мечется, как «переизобретающий себя заново» каждую неделю хипстер), нужно радикальное снижение общего уровня разумности.

Значит, вслед за «мобилизующим» COVID-19 с его смертностью в разы ниже, чем у ротовируса, в популяцию должен быть запущен боевой вирус, истребляющий все недовакцинированное.

Аргументы микробиологов о том, что такой вирус не распространится широко или быстро мутирует в нечто малоопасное (просто для расширения распространения) разбивались о представления о всесилии глобального управляющего класса (способного обеспечить запуск боевого вируса в тысячах мест) и о его же интеллектуальной ограниченности (нельзя десятилетия оглуплять человечество и не глупеть самому).

Противоречие данного сценария инстинкту самосохранения человечества (поскольку дебилизация ведет к разрушению технологий обеспечения и апокалипсису) также игнорировалась, так как тенденция дебилизации с рубежа 60−70-х годов ХХ века не вызывала сомнений, а гибель человечества остается реалистичным сценарием (в конце концов мы отнюдь не первая и не вторая разумная цивилизация Земли).

Стыжусь, что в ходе подготовки закрытой части Декларации Мале в начале этого года я и сам отверг данные аргументы микробиологов и системщиков, заклеймив их как «выдачу желаемого за действительное».

Но гипотеза о ликвидации (или радикальном «прореживании» — разница не критична) после сортировки именно разумной части человечества уже не соответствует массиву фактов о как минимум потенциальной опасности большинства вакцин.

Можно сколько угодно издеваться над одичалыми строителями блатного феодализма в России с их неспособностью пользоваться даже калькулятором и запретом учитывать поствакцинальные смерти и осложнения, но на мировом фоне они выглядят вполне пристойно.

В то же время опыт стран, не поддающихся коронабесию или отказывающихся от него (вроде Сингапура, Швеции, Китая и Белоруссии), слишком драматично контрастирует с опытом стран, осуществляющих тотальную вакцинацию — и получающих немедленный скачок заболеваемости (Индия, Монголия, Вьетнам, Израиль и т. д.).

(Конечно, влияние глобального управляющего класса не абсолютно, что обеспечивает широкую вариативность национальных реакций на коронабесие, предоставляя при наличии хотя бы подобия национальной медицинской статистики весьма разнообразный массив фактов).

Поток объективной информации об опасности вакцинации прямо противоречит гипотезе о предстоящем уничтожении именно невакцинированных. Можно предположить, что в рамках стремления к радикальному сокращению численности человечества планировалось уничтожение обеих категорий, просто разными способами, — но это лишает смысла саму процедуру сортировки.

Таким образом, коронабесие и массовая вивисекция, по крайней мере, пока, нацелены на нанесение ущерба (вплоть до уничтожения) людям, не способным противостоять информационно-административному прессингу. Безусловно, это такое же людоедство и преступление против человечества, как и предусмотренное прошлой гипотезой, — но нацеленное не на утилизацию человечества в «новом Средневековье, которое очень недолго будет компьютерным», а, напротив, на форсирование его прогресса.

С точки зрения задач обучения искусственного интеллекта на наших цифровых следах можно предположить, что при всей хаотичности цифровой след примитивного интеллекта предопределен внешними воздействиями и в силу своей вторичности не имеет значимой ценности. Цифровой же след способного к самостоятельности, к критическому мышлению индивида оригинален и потому ценен.

И многим сегодня уже мерещится «перезагрузка» не капитализма, а самого человечества и новый виток эволюции с новыми людьми либо превращение вакцинированных в расу «служебных» людей по Ковальчуку с наследуемыми же признаками «служебности» (что заставляет вспомнить «Скотный двор» Оруэлла: ни лошадь, ни овца не способны стать человеком — это доступно только истинной свинье).

С точки зрения тактики это безумие: управлять дебилом — одно удовольствие, а способным к критическому мышлению — кромешный ад. Но если очевидные тактические преимущества отвергаются, — значит, работают стратегические факторы.

В качестве таковых можно, конечно, уповать на мистический «инстинкт самосохранения человечества», ломающий сознательные устремления представителей глобального управляющего класса совокупностью подсознательных (в том числе и их же собственных) реакций.

Но другим (и более познаваемым, а потому более интересным) возможным фактором представляется совокупность объективно стоящих перед человечеством задач.

Цифровизация, создавшая новую, третью (после природы и техносферы) среду обитания человека — среду социальных платформ — с принципиальной точки зрения уже закончена: сейчас идет лишь ее обустройство. В его ходе созданием цифровой экосистемы, то есть цифровой средой, объемлющей всю жизнь человека без остатка, будет снято важнейшее противоречие капитализма — между имманентной частичностью, неполнотой капитала (стремящегося лишь к прибыли) и полнотой жизни.

Это сделает невозможным общественный характер движущего противоречия человечества, вернув это противоречие в биологическую сферу: миром будет двигать не жажда денег и власти (заведомо недостижимых для большинства в мире социальных платформ), а жажда продления жизни (насыщенной благодаря прямому управлению эмоциональной сферой). Эта жажда откроет эпоху Великих физиологических открытий, уже ломающую двери российскими криогенными технологиями восстановления сосудов, сердца, суставов и иммунитета (последнее более чем актуально и в условиях коронабесия).

Другое направление, объективно требующее массового применения интеллекта, — разрешение технологий сверхдешевой (а в дальней перспективе и бесплатной) энергии. Будучи страшным ударом для промышленного капитала, такое разрешение представляется возможным только после уничтожения им под руководством капитала социальных платформ их общего врага — спекулятивного финансового капитала, — поэтому, скорее всего, будет реализовываться уже после технологий «продления активного долголетия» до мафусаиловского возраста.

В этой перспективе важно, что исключительная глубина и неопределенность социальных преобразований потребует наличия в значимых обществах «распределенного интеллекта», который обеспечит их адаптивность и, соответственно, постоянно разнообразие «меню» возможных решений многоуровневых и разнообразных проблем для меняющейся совокупности социальных вихрей, которую мы для простоты именуем «глобальным управляющим классом». А для наличия и минимальной влиятельности «распределенного интеллекта» он должен доказать своему окружению право на существование, — которое, вопреки общему тренду дебилизации, наглядно проявляется именно в коронабесии и вивисекции.

Разумеется, изложенное может быть лишь радужными мечтами или классической инверсией разнородных информационных потоков (характерной для работы в условиях неструктурированности информации), — но как рабочая гипотеза, на мой взгляд, имеет право на существование.