Иран бурлит: КСИР, кланы и олигархи загнали экономику страны в тупик

В Иране 16 сентября отмечали годовщину бунтов, вспыхнувших в 2022 года. Их принято называть «восстание Махсы Амини». В сентябре прошлого года, 22-х летняя Махса приехала в Тегеран, чтобы навестить своих родственников. На улице ее задержала полиция нравов, по мнению которой она неправильно носила хиджаб. Оказавшись в полиции, девушка была избита и спустя несколько дней скончалась в больнице.

Полицейская жестокость возмутила иранцев — женщины и молодежь вышли на улицы. Главным их лозунгом стало «Женщина, жизнь, свобода!» — кстати, популярный лозунг курдского национального движения (Джина Махса Амини была по своей этнической принадлежности курдянкой). Некоторые участники демонстраций выдвигали требования создания в Иране представительной демократии, другие просто требовали ухода режима. Спустя несколько месяцев движение было большей частью подавлено в крупнейших городах, но оно еще долго продолжалось в двух регионах, населенных этническими меньшинствами — в Курдистане и Систане и Белуджистане.

Нацменьшинства жалуются на языковую дискриминацию, отсутствие школ на своих языках и местного самоуправления, а так же на то, что их регионы финансируются по остаточному принципу в сравнении с фарсиязычными районами страны. И поэтому там протесты оказались сильнее. К тому же многие курды и большинство белуджей являются мусульманами-суннитами, и жалуются на дискриминацию со стороны иранского режима — шиитской теократии.

Казалось бы, и эти выступления ни к чему не привели. Однако в Иране за последний год случилось множество похожих событий. Например, фермеры время от времени протестуют из-за нехватки воды и экономического кризиса, а пенсионеры недавно вышли на улицы, указывая на необходимость увеличить их пенсии.

Но самым масштабными стали протесты рабочих. В марте сотни тысяч квалифицированных рабочих нефтяной и нефтехимической промышленности, имеющей критическое значение для иранской экономики, к которым присоединился ряд других коллективов, забастовали, требуя радикального увеличения их зарплаты и улучшения условий труда. Поскольку в Иране фактически запрещены профсоюзы, работники выбрали более радикальный вариант — их активисты создали нелегальный рабочий совет и координировали забастовку через интернет.

Наконец, в годовщину протестов — 16 сентября 2023 г., тысячи иранцев в разных городах отметили день Махсы Амини, вступив в столкновения с силовиками.

Буквально раз в несколько месяцев в стране происходит нечто подобное. Когда одни общественные слои устают от репрессий и массовой активности, они прекращают протесты, но на первый план выдвигаются другие группы. Иран постепенно превращается в кипящий котел. Почему это происходит? И что дальше?

Причина состоит в утрате легитимности иранской политико-экономической системы.

Иран — это исламская республика. Она была создана в результате революции 1978−1979 гг. силами духовенства и некоторых других групп. В то время эти силы пользовались большой популярностью.

Исламская республика состоит из двух взаимосвязанных политических структур — республиканской и теократической.

С одной стороны, Иран является парламентско-президентской республикой с выборными депутатами и президентом. Хотя специальные лица (Совет экспертов), связанные с духовенством и верховным лидером страны, великим аятоллой Али Хаменеи, отсеивают неудобных кандидатов, на этих выборах до недавнего времени сражались между собой различные политические группировки. Среди них можно было обнаружить и консервативных представителей духовенства, и либеральных реформистов, и социальных популистов разного толка.

Иранский президент не обладает большой властью, скорее он — просто лицо, обеспечивающее логистику для верховного лидера, слабый премьер-министр при сильном автократе. И все же, представительная демократия создавала у значительной части населения иллюзию народовластия.

С другой стороны, в Иране было создано параллельное (или глубинное) государство, связанное с религиозными структурами. Оно включает верховного лидера (другое название иранской политической системы — «вилает-э-факих», т.е. «государство духовного лидера» или религиозного правоведа и богослова). Этот лидер, в настоящее время, Али Хаменеи, и его канцелярия обладают почти абсолютной властью. Ему подчиняются все силовые структуры страны, и он может вмешаться в любое решение в любой сфере общественной жизни.

Фактически, он выбирается пожизненно — Хаменеи правит страной с 1989 года. Кроме того, в Иране, наряду с обычной армией, существует еще одна, состоящая из наиболее религиозных солдат и офицеров — КСИР (Корпус стражей Исламской революции). Но КСИР — не только армия, это еще и крупнейшая экономическая корпорация страны, ему принадлежит около половины экономики, включая оборонную промышленность и контроль над экспортом нефти. Верховный лидер и его канцелярия, КСИР, упомянутый выше Совет экспертов и ряд других структур образуют вместе параллельное государство, обладающее несопоставимым с республиканскими институтами могуществом. Это глубинное государство называют в Иране — «система» («незам»).

В конце 1970-х годов у значительной части неподдельно религиозного традиционного населения Ирана, жителей небольших городов, сел и кварталов бедноты, шиитская теократия пользовалась популярностью. Она рассматривалась как моральный ориентир и как естественная сила, необходимая для управления страной.

Легитимность всей конструкции держалась на третьем элементе — масштабных программах социальной поддержки населения. Исламская республика финансировала образование и увеличила расходы на здравоохранение, обеспечив большинству жителей страны дешевую медицинскую помощь.

В стране с населением около 90 миллионов человек имеется сегодня до 6 млн студентов университетов.

Правительство десятилетиями модернизировало инфраструктуру, вкладывало деньги в строительство, к бедным районам подвели воду и электричество. Если сюда прибавить законы, защищающие работников от увольнений, то становится понятно, что режим долгое время пользовался поддержкой не только из-за выборов и власти популярного духовенства, но и потому, что он заботился о бедноте. Важнейшим источником средств для этой заботы служили нефтедоллары.

К настоящему моменту все три опоры режима рухнули.

Представительная демократия, которую некоторые исследователи называли «крошечным бьющимся сердцем внутри тяжелого негибкого авторитарного экзоскелета» перестала существовать. На президентских выборах 2022 года связанный с верховным лидером Совет экспертов заранее снял почти всех из 600 кандидатов, оставив только семь из них. Причем, отстранили даже влиятельных консерваторов, вроде бывшего президента Махмуда Ахмадинежада. Все было сделано для того, чтобы «избрать» ставленника Хаменеи — Эбрахима Раиси. В итоге большинство иранцев просто не пришли на выборы, потеряв к ним всякий интерес.

Иранскую экономику постигла катастрофа. По разным оценкам на черте или за чертой бедности находится более 60 процентов иранцев. Инфляция, по официальной оценке, составляет около 50 процентов в год, но на самом деле даже по мнению некоторых иранских чиновников, она в два раза выше. Непрерывный рост цен превращает большинство жителей страны в бедняков.

Причины столь бедственного состояния экономики в неэффективной системе управления. Как уже говорилось выше, значительная ее часть — почти все крупные предприятия, как частные, так и государственные, — принадлежат второй (религиозной) иранской армии — КСИР, либо родственникам и друзьям членов этой организации. Кроме того, многие активы и фонды, предназначенные для социальной поддержки населения («бониады»), находятся под контролем духовенства и их финансирование не отличается прозрачностью.

Эти компании получают субсидии из бюджета, привыкли к халявным деньгам и как правило неэффективны и расточительны. Фактически, они служат для набивания карманов правящим классом страны за счет казны, т.е. за счет налогов, а также за счет наемного труда.

Влияют на Иран и санкции, которые резко уменьшили возможности экспортировать нефть (в прошлом социальные программы на 60 процентов оплачивались из нефтедолларов). К тому же, санкции отрезали от иностранных инвестиций и новейших технологий все отрасли экономики. Если сюда добавить масштабные приватизации, которые превратили огромную часть рабочего класса во временно-занятых, уменьшив их заработную плату и лишив гарантированных рабочих мест, то становится понятна ярость многих трудящихся.

Узкий слой миллионеров и миллиардеров, связанный с КСИР и духовенством, составляет правящий класс Ирана. Этот класс оказался отрезан от большинства общества и вызывает его раздражение на фоне растущей бедности.

Он сохраняет привилегированные рабочие места для некоторых семей своих сторонников и сотрудников силовых структур, но за пределами меньшинства его поддержка быстро сокращается. К тому же в интернете появляются фотографии детей элиты: юноши и девушки, дети высокопоставленных духовных лиц или офицеров КСИР, весело проводят время на своих роскошных виллах, в то время как их отцы учат иранское общество благочестию. На таком фоне популярность иранского духовенства, КСИР и всей системы «незам» тает на глазах.

Наконец, иранское общество сильно изменилось со времен революции 1978−1979 гг. Сегодня 75 процентов граждан страны живут в городах, многие переехали в мегаполисы. Резко увеличилось число образованных людей, специалистов и квалифицированных рабочих. Это уже не то традиционное общество, которое некогда привело к власти духовенство.

Согласно социологическим исследованиям, самые бунтарские регионы в Иране, помимо национальных окраин, это наиболее густонаселенные городские районы, с высоким уровнем образованного населения, до недавнего времени получавшие значительную социальную поддержку. Управлять малограмотной массой выходцев из деревни — одно, а руководить образованным городским населением — совсем другое. И с этой задачей духовенство и КСИР явно не справляются.

Что же дальше?

Революционные процессы в обществе начинаются при выполнении трех условий. Первое — потеря моральных оснований существующей системы. Второе — тяжелый экономический кризис и неспособность выйти из него. Третье — неспособность системы интегрировать недовольство. Налицо все три элемента.

Мы не знаем, сколько еще сможет существовать иранский режим. Неизвестно так же, выступление каких сил может стать для него фатальным. Многоклассовые протесты этнических меньшинств, вместе составляющих половину населения? Молодежное движение? Мощные забастовки рабочего класса, наподобие всеобщей стачки ноября 1978 года, парализовавшей экономику и ставшей важнейшей причиной падения режима шаха (тогда рабочие захватили ряд заводов в самоуправление и создали там рабочие советы, наподобие тех, что пытаются создавать сегодня в ходе забастовок)? Или, как считают некоторые наблюдатели, решающей может стать позиция обычной (нерелигиозной) армии, которая значительно больше КСИР и может попытаться захватить власть?

Мы не знаем ответ на эти вопросы. Не исключено, что иранский режим будет существовать еще многие годы, опираясь на насилие. Но можно утверждать одно — этот режим нестабилен.