Клик о помощи. Почему врачи уходят из профессии

О дефиците врачей кто только ни говорит в последнее время. Даже министр здравоохранения Мурашко сообщает о нехватке медицинских кадров в России: врачей — 25 тысяч, среднего медперсонала — 50 тысяч.

Его заместитель Евгения Котова заявила об укомплектованности учреждений психиатрами на 80%. В разговоре с омбудсменом Татьяной Москальковой это было преподнесено, конечно, чуть ли не как достижение. Но если посмотреть с другой стороны, то не хватает 20% психиатров, и это дефицит, приближающийся к катастрофическому.

Посмотрим на статистику, в т. ч. и мировую. Дефицит медицинских кадров в мире с 7,2 млн специалистов в 2013-м вырастет по прогнозам на 2035 год до 12,9 млн. В РФ обеспеченность врачами первичного звена составляет 5,2 на 10 тыс. населения. Для сравнения: в СССР в 1991 году этот показатель был в восемь раз выше — 42 специалиста на 10 тыс. населения. Вот весь неприкрытый масштаб катастрофы.

В «цивилизованной» Европе, к примеру, в Польше — 2,0 врача на 10 тыс., в Финляндии 4,1, в Нидерландах 4,7. По исследованиям ВОЗ, добавление 10 врачей на 10 тыс. населения приведёт к снижению смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, онкологии и болезней лёгких на 1−1,5% и увеличит продолжительность жизни почти на 2 месяца.

В России укомплектованность вакансий врачей всего 68,7%, коэффициент совмещения не менее 1,2. Иными словами, врачи у нас не работают на одну ставку. Как правило — совмещают, притом что расчётные нагрузочные нормативы далеки от адекватных, да и средних общемировых. Например, в России врач-психиатр ведёт на ставку 25 пациентов, а в мире и Европе — обычно 10−12. Это для понимания общей ситуации.

В чем причины такого положения с кадрами в отечественном здравоохранении? Главную из них выделить сейчас уже невозможно, да и не нужно, поэтому перечислим в произвольном порядке.

Как бы то ни было, всё начинается с головы. Конечно, самое первое, что заложило основу кадрового провала — бездумные реформы здравоохранения под громким лозунгом «оптимизации». Когда закрывались медицинские учреждения, увольнялись врачи, уходили профессионалы. А пациенты со своими проблемами никуда не делись.

Это привело к непомерной нагрузке на врачей. Далее — эмоциональное выгорание, ухудшение психологического состояния, нарушения здоровья, появление болезней и чувство дискомфорта с логически следующим решением покинуть профессию.

Кстати, с выгоранием у врачей проблемы не только в нашей стране. Так, согласно отчёта CDC (Центр по контролю и профилактике заболеваний США) «О показателях жизнедеятельности», в 2022 г. работники здравоохранения испытывали более высокий уровень выгорания и ухудшение психического здоровья, чем в 2018-м. В этом признавалась почти половина медиков. Около 44% указали, что они в той или иной степени готовы искать новую работу.

Вернёмся к нам. Ещё одна из причин того, что врачи уходят из профессии, — угроза уголовных преследований и неуклонное увеличение числа таких дел. Можно лишь сказать, что инициируемый подобными обстоятельствами страх врачей брать на себя риски в сложных случаях приводит как раз к обратному эффекту — прямому нарушению прав пациентов.

Как ни странно, но введение клинических рекомендаций, о проблемах которых автор писал, также приводит к тому, что врачи уходят. Нас обучают клинико-динамическому мышлению, гибкости принятия решений, а не формальному попунктному исполнению клинических рекомендаций.

Врач, спасая жизнь пациенту, следует древнему медицинскому принципу «светя другим — сгораю сам» и должен думать только об этом, не бояться, что его засудят, посадят лишь по той причине, что какой-то один пункт он не выполнил.

Более того, только в России рекомендации носят обязательный характер… Не говоря о том, что идёт опосредованное законодательное кривотолкование русского языка, в котором рекомендация предполагает необязательность исполнения. Подобные вещи выталкивают профессионалов своего дела из медицины, на смену которым приходят лишь бездумные исполнители клинических рекомендаций.

Сказывается изменившаяся система обучения врачей и подготовки кадров. Речь сейчас о получении образования в вузах, где во главу угла ставится принцип не научения, а получения денег на студента. Если раньше не справлявшиеся с учёбой отчислялись, то сейчас «тянут за уши» до последнего, ведь от этого зависит финансирование института.

Также непонятна чехарда с интернатурой, ординатурой, субординатурой, которые, то отменяют, то снова вводят. И какие специалисты в итоге выйдут со студенческой скамьи в медицинскую сеть? А ведь на кону жизнь человека. Всё это не способствует престижу профессии.

О системе непрерывного обучения и аккредитации нужно писать отдельную статью, поэтому остановимся лишь на нескольких моментах. Кто решил, что непрерывность обучения это хорошо и правильно? Любое непрерывное действие приводит к утомлению и снижению качества, это физиология. Врачей заставляют набирать непонятные баллы, не ясно кем подсчитанные, причем и число, и система набора постоянно меняются.

Более того, когда врачи должны заниматься этим? В рабочее время, отвлекаясь от приёма пациентов? То есть врач смотрит вебинар, чтоб не пропустить очередную контрольную метку, иначе не засчитают присутствие и не начислят баллы, при этом внимание пациенту уделяется постольку поскольку. Или в свободное время? А почему врач вообще должен тратить его на обучение? Он не имеет права на отдых? У него нет своих дел, родных, которым необходимо уделять внимание?

Отсутствие свободного времени, поздние приходы домой с работы порождают проблемы в делах семейных. Родные не видятся неделями. И, конечно же, встаёт вопрос: семья или работа.

В прежние времена каждые пять лет врачей отправляли на курсы с отрывом от «производства», и это было понятной системой. Надо сказать, что в последние годы нечто подобное всё-таки пытаются возродить, и это уже хоть какой-то плюс.

Придумали аккредитацию, которую врач должен проходить раз в пять лет, чтобы подтверждать право на свою деятельность. Это трудно преодолимая, никому не нужная, бессмысленная и беспощадная процедура. Врачей, не успевших вовремя пройти аккредитацию, лишают права работать, просто отстраняют. Хорошо, ты успешно работал 5 лет или больше, но не успел пройти аккредитацию. И что, сразу опыт пропал, знания исчезли, забыл, как лечить? Какой смысл в этой аккредитации для практикующего врача, который доказывает состоятельность своим трудом? Всё это подталкивает профессионалов к тому, чтобы уходить.

Сложившееся неуважительное отношение к медицинским специалистам со стороны пациентов, правоохранительных органов, государственных структур, активно подогреваемое медийно, приводит к падению престижа. Работать врачами уже просто не хотят. Об этом говорит и дефицит студентов, поступающих в медицинские вузы, некогда бывшие одними из самых престижных.

И да, до сих пор у врачей зарплаты, не удовлетворяющие требованиям Путина, что ставка должна составлять не менее двух средних зарплат по региону. Вы хоть один такой регион знаете?

Поговорим о последнем тренде в медицине — цифровизации. Ох и ах! Других слов нет, но постараемся их найти.

Несколько лет назад стали говорить о переводе медицины на цифровые рельсы. Звучало это заманчиво, рисовались радужные перспективы. Затем слов стало больше, начали появляться технические возможности и регулярные высказывания постепенно превращались в некую навязчивую идею: нужно оцифровать врачей, пардон, медицину.

Моё поколение росло вместе с компьютерной техникой. На заре нашей юности появлялись первые ЭВМ, вначале возникла «спектруммания», когда многие школьники были помешаны на ZX-Spectrum. Тогда же появился отечественный БК-0010, и все кинулись изучать язык программирования. Кстати, такой предмет прописался и в школе.

Затем стали появляться ставшие легендарными IBM 286 конфигурации. С Windows 3.11 мир узнал о новой операционной системе в виде окон, и это был поистине прорыв. Появились мышки, и нам было просто увлекательно тыкать (так тогда мы говорили) ими и изучать систему, когда каждый клик приносил открытия. Много лет утекло с тех пор…

Итак, началась цифровизация здравоохранения, которая, наверное, по замыслам, должна помочь медицинских работникам, быть удобной и экономить время, позволяя больше внимания уделять пациенту. Но так ли это на самом деле? Увы, далеко не так.

Внедряемая система сыра, не отработана, интуитивно непонятна и запутана. Более того, она отнимает у врачей больше времени на заполнение, нежели было в бумажном варианте, превративши работу в сплошные клики мышкой, да ещё при том, что система постоянно тормозит, зависает, вылетает. Фактически приём превращается в то, что пациент смотрит на то, как врач, стараясь подбирать цензурные выражения, беспрерывно клацает мышкой, не обращая внимания на больного. Время приёма затягивается, рабочий день врача непомерно удлиняется, все нервничают, качество падает.

Более того, медицинская компьютерная система не адаптирована под разные специализации, на внедрённые в результате оптимизации новые технологии — так называемую полустационарную помощь. Предложения от врачебного сообщества о коррекции программы для удобства работы наталкиваются на отсутствие понимания внедряющих структур. Зачастую в самой программе возникают моменты, прямо нарушающие приказы минздрава о врачебной деятельности и даже федеральных законов. Примеры из «внутренней кухни» приводить здесь не стану, но скажу, что тем самым напрямую попираются права пациентов.

Получается ситуация, как с автомобилем, когда по факту человек вместо того, чтобы ехать, вынужден толкать машину, что лишь замедляет движение, причем значительно. Возникает ощущение, что не медицинская компьютерная система для врача, а врач для нее. Внедрение цифровизации также отвращает врачей от профессии. Ведь уважение к пациенту всегда начинается с уважения к врачу. Но, в нашей стране, к сожалению, преобладает уважение структур, внедряющих цифровизацию, к собственным карманам.

Как следствие исчезает такое понятие, как врачебная тайна. Особенно нарушаются в этом вопросе права психически больных людей. Они чётко прописаны в законе о психиатрической помощи от 1992 года, где чётко указано, кто имеет права доступа к информации и в каком случае и даже каким образом она сообщается пациенту. Но теперь доступ к самой сокровенной медицинской информации имеет любой врач, да и сам пациент вне зависимости от психического состояния. Всё это уже приводит к проблемам различного рода, в т. ч. криминальным.

Всё это ставит вопросы о правильном понимания ситуации руководством Минздрава, когда звучат публичные заявления об остром дефиците медицинских кадров, но делается всё, чтобы эту проблему только усугублять. А ведь верный диагноз приведёт к тому, что престиж профессии вновь вырастет и дефицит врачей исчезнет. По сути и особенно сейчас это — вопрос национальной безопасности и суверенитета.

Как говорилось выше, проблема дефицита врачей носит общемировой характер. Поэтому закончим статью отсылкой к докладу CDC «О показателях жизнедеятельности» 2022 года, где исследователи отметили, что результаты подтверждают акцент на «улучшении рабочей среды для поддержания психического здоровья, а не на том, чтобы просить работников быть более устойчивыми или самостоятельно решать проблемы».