«Любовь, которая собирает…»

Начну с мысли, волнующей в наше время большинство прогрессивных русских умов. Мысль далеко не новая:

«…Распространяется всякая иноземная и иноземствующая шушера, что иногда руки опускаются. И не страшна была бы подлинная иноземщина, если бы наши иноземствующие головотяпы всеми силами, до безумства, не поддерживали её! Да, бедняги и сами не замечают, что лезут в рабскую петлю… С этим помрачением русских умов надо бороться без устали и всеми силами!..» (В. Васнецов)

К тексту о Васнецовых, чья жизнь и творчество изучены довольно серьёзно, благодаря в том числе и замечательным вятским исследователям и учёным (Виноградов, Востриков, Берова, Малышева, Любимова, Лаптева и мн. др.), подвигла обернуться не только юбилейная дата, но также и сообщения СМИ о возвращении на родину картины, знакомой специалистам единственно по авторским наброскам, и коей не видела Россия более 100 лет: первого варианта «Витязя на распутье», работы 1879 г. Вот уж подфартило к празднику!

Находящийся временно в Москве, в новом выставочном зале аукционного дома в Ермолаевском переулке, «Витязь» осязаемо отличается от хрестоматийно известного полотна 1882 года (Русский музей) и от других имеющихся на территории России версий (г. Серпухов и др.). Прежде всего, витязь на более ранней картине развёрнут к зрителю, мы видим напряжённую задумчивость в выражении его лица, видим «специфически васнецовский взгляд больших, наивно открытых глаз», по выражению самого В.М. Второе существенное отличие — надпись на камне (источник её подсказан В. М. Васнецову Стасовым). В более поздних вариантах она сокращена, «спрятана под мох и стёрта», как писал В.М., а здесь — полная.

Картину купили - и тут же увезли в Америку — после её показа на первой выставке «Союза русских художников» (1903). Больше века великолепное произведение мастера действительно оставалось известным только по фотографиям, столь долгое время пребывая в руках одной семьи. Теперь, однако, потомки первого приобретателя «Витязя» решили с ним расстаться, а знатные нынешние цены на русское искусство их немало удивили и порадовали. В июне 2013 «Витязь» должен участвовать в торгах аукционного дома MacDougall (по сообщению обозревателя «Эха» Т. Пелипейко).

Ваш покорный слуга, вдоволь насмотревшись на всех васнецовских рыцарей по инету, — спокойно и по-вятски неторопливо, — решил вспомянуть, кратко, семью и окружение любимых земляков, стоящих вровень с другими всемирно известнейшими вятчанами (Шаляпин, Шишкин, Хохряков, Чарушин, Книппер-Чехова, Грин, В. Катаев); и приглашает, будто к добротному обеденному столу: как говорится, был бы телевизор, а гости будут, — присоединиться всех желающих и любящих искусство людей. Вдобавок у самого почитаемого из братьев, Виктора Михайловича, в текущем 13-м году — юбилей — 165 лет со дня рождения. Посему Третьяковка, с апреля по сентябрь, открывает васнецовскую выставку религиозной живописи. Итак…

Семья

В семье священника Михаила Васильевича Васнецова было шестеро сыновей. Николай (1845 г. р.), Виктор (1848), Пётр (1852), Аполлинарий (1856), Аркадий (1858), Александр (1860). Старший Николай и младшенький Александр — всю жизнь посвятили учительскому труду.

Виктор

«…Первые настоящие картины мы с Аполлинарием увидели в доме нашей бабушки, к которой наш отец возил „на поклон“, чуть только приедем из семинарии… все под стеклом, в золотых рамах, висели чинно в несколько рядов… заполняя стены гостиной… Гордились талантом бабушки. Отец их тоже хвалил», - вспоминал Виктор Михайлович. Он неизменно привлекал внимание многих выдающихся русских людей: художников, музыкантов, писателей, творцов. Вызывали толки не только его произведения, но и он сам, его персона, характер, неординарный масштаб личности.

1884. Журнал «Осколки» (ред. Н. Лейкин), фельетон «Осколки Московской жизни» некоего Антоши Чехонте о картинах В. Васнецова «Алёнушка» и «Три царевны»:

«Я пугаю своих детей художником Васнецовым… Этого художника я отродясь не видел. (…) Они (картины, — авт.) мутны, зелены, больничны и панихидны. А его картина, которую он готовит для нашего Исторического музея, до того ужасна, что в могилах ворочаются кости всех живших от начала века до сегодня, и волосы седеют даже на половых щётках»…

Совсем скоро 25-летний насмешник близко и надолго сойдётся со всеми, над кем потешался в своих фельетонах — Чехов рос стремительно: подружится с А. Дуровым, В. Немировичем-Данченко, с певцами мамонтовской оперы («унеси ты моё горе!» — называл он их, вместе с Шаляпиным заодно) и, конечно, с 35-летним Васнецовым.

Вернувшись из Ялты, из милого Мелихова он писал Гославскому о его пьесе, в 1899: «Любовь у Вас в пьесе недостаточно интимна… у художников нет вдохновения… за их спинами не чувствуется ни русская природа, ни русское искусство с Толстым и Васнецовым». —  Вот уже в какой ряд поставлен Васнецов! —  восхищённо восклицаю я.

«Любовь, которая собирает…»

В 1890-м В. Васнецов рассказывал о происхождении своей фамилии писателю В. Л. Кингу (Дедлову), одному из немногих тогда, кто сразу и безоговорочно оценил гениальность росписей (многими не понятых и не принятых) Владимирского собора в Киеве, где трудился в то время художник:

«Происхождение моей фамилии совершенно русское, как и я сам. Жил-был в старые годы в нашей стороне Василий — по обычному сокращению Вася. Дети его и вообще домочадцы и родичи прозывались — по обычаю же — Васины. Главный в роде стал называться Васин. А его домочадцы и родичи звались Васинцы… Следующие поколения уже начали называться Васинецовы — фонетически правильно произнести, выбросив „и“ — Васнецовы. Вот Вам и Ваш всегда преданный Васнецов». — Не исключено, что наиболее вероятное происхождение фамилии Васнецовых объясняется новгородским собственным именем «Васенец», и осталась оно от пришлых новгородских разбойников-ушкуйцев, что «пограбиша Вятку» в 1374-м.

Кстати, Кинг чуть ли не первым стал отзываться восторженно о Чехове, чувствуя его неоспоримую мощь: «Чехов — крупное явление в русской беллетристике и вполне достоин внимания наших аристархов», — пишет он в весьма читаемом журнале «Книжки Недели», в 1891. В знак дружбы Виктор Михайлович оформил книгу Дедлова «Варвар, эллин и еврей» — «…Издателю виньетка очень понравилась, публике тоже, наверное, понравится», — с благодарностью откликнулся Кинг в письме В.М., в 1895-м. Люди одной творческой среды, большие интеллектуалы, они быстро сдружились, сходились, забывая прошлые, может, и вполне неоправданные упрёки: В. Васнецов, Чехов, Дедлов-Кинг, В. Тихонов (издатель «Севера»), Левитан, Н. Кузнецов, П. И. Чайковский, А. Плещеев, А. Суворин и многие-многие другие; создавая конгломераты, кружки, роящиеся вокруг одного, двух, трёх несомненных талантов, гениев, впитывая и потом распространяя, по-гоголевски, «запах, цвет земли, времени, народа» вдаль, вширь, в российскую глубинку, глубину. Правда, гоголевская эта фраза писана о Пушкине — но ведь и гений Васнецова сопоставим с пушкинским — словно ярчайшее обрамление потаённого духа слова художественной явью, каково шедевральное обрамление пушкинской «Песни о вещем Олеге» васнецовскими орнаментами в стиле древнерусских иллюминированных рукописных книг.

«Я и академик Кондаков ставим в пользу пушкинской школы „Келью в Чудовом монастыре“ из „Бориса Годунова“… Это не всё. Опять просьбы, просьбы, просьбы. Если продаются фотографии или вообще снимки с последних картин Васнецова, то велите выслать мне их наложен. платежом», — пишет из Ялты издателю и драматургу Суворину популярный вполне уже писатель Чехов, чьими книгами зачитывалась вся Россия и Европа конца 19 века.

1899. Петербург. Первая персональная выставка Виктора Михайловича Васнецова. О «снимках с последних картин» именно с питерской выставки просил Чехов Суворина.

«На выставке Васнецова Вы получите громадное наслаждение… Вы вздохнёте широко и свободно перед Богатырями, — живые! Их надо видеть. А какие Сирины! Какой Гамаюн! Кажется, что это существо какой-нибудь другой планеты, и делается жутко от этого волшебства художника» (Репин — Суворину, 7 фев. 1899).

«Сейчас вернулся с Передвижной выставки и хочу под первым впечатлением высказать тебе то, что чувствую. Твой «Царевич на волке» привёл меня в восторг, я всё кругом забыл, я ушёл в этот лес, я надышался этого воздуха, нанюхался этих цветов. Всё это моё, родное, хорошее! Я просто ожил!

Таково неотразимое действие истинного и искреннего творчества. Исполать тебе и великое спасибо! Пусть говорят, что в картине много недостатков, неверностей, я не буду спорить, но пусть кто-нибудь другой так просто и непосредственно повлияет на мою душу, как твоя картина. Вот где истинная поэзия! Молодец! Не знаю, когда мне доведётся пробраться в Киев, но думаю, что вырвусь как-нибудь скоро — очень хочется посмотреть твои работы в соборе" (С. И. Мамонтов — В. Васнецову. 1889).

И. И. Шишкин — В. Васнецову:

«Многоуважаемый и высокочтимый мой земляк Виктор Михайлович! Пришла счастливая мне мысль написать Вам несколько строк и тем самым выразить Вам своё удивление и восторг, который Вы вызываете Вашими произведениями и которыми Вы увековечили Ваше славное имя, — я горжусь вами как кровный русский великим художником и радуюсь за Ваше искусство как товарищ по искусству и, пожалуй, как земляк. Не примите это за лесть, избави Бог, — я говорю от честного сердца и по правде, как должно быть, — приятно вспомнить то время, когда мы прокладывали первые робкие шаги для передвижной выставки — и вот из этих робких, но твёрдо намеченных шагов выработался целый путь и славный путь, путь, которым смело можно гордиться, организация, смысл, цели и стремления Товарищества создали ему почётное место, если только не главное, в среде русского искусства» (1896).

Первую икону, писанную для подмосковной абрамцевской церкви в 1880-х, В.М. посвятил духовно близкому образу Сергия Радонежского: «Всё для любви, которая собирает», — завещано Сергием. Абрамцево стало началом большого пути — символом возрождения церковной живописи, восхождения до уровня, достойного прежних великих образцов монументально-декоративной росписи: будущие васнецовские храмовые росписи, легендарные орнаменты и мозаика — связующие звенья, роскошный синтез церковной архитектуры; предтеча, основание русского модерна.

«Мозаики должны исполняться по оригиналу… Исполнительные рисунки для производства работ должны быть (каждый) просмотрены мною и утверждены моей подписью», — скрупулёзно пишет он Ю. С. Мальцеву, получив от него заказ на украшение Георгиевской церкви в Гусь-Хрустальном, в 23-м году беззастенчиво обращённой в кинематограф, как и многие другие тогда.

«…Там светел свет Христов!»

В зал «запасников» Третьяковки, — на Лаврушинском, 10, — входишь с трепетом: здесь помещены эскизы росписей Киевского Владимирского собора, составляющие целую эпоху в русской иконописи: «Христос Вседержитель», «Крещение Руси», «Распятие». Первая мысль: неужели и это Васнецов? Такой знакомый «сказочник», летописатель, пейзажист, портретист, и вдруг — он же автор религиозных полотен. Да каких! Зовущих к истовой вере, глубоко эмоциональных, никого не оставляющих равнодушным!

Как же и когда написаны незабвенные полотна, волнующие и заставляющие сопереживать вот уже с лихвой век?

В 1884 году А. В. Прахов, историк искусства, археолог, председатель комиссии по внутренней отделке Владимирского собора в Киеве, предложил В. М. Васнецову расписать собор. Незадолго до того Прахов познакомился с росписями, сделанными художником в абрамцевской церкви, с выполненным Васнецовым фризом «Каменный век» — росписью для исторического музея, — восхищаясь ими, понял: именно Васнецов сможет справиться с отделкой Владимирского собора (архитекторы Беретти, Николаев и др.).

Над предложением Прахова Васнецов задумался, словно рыцарь на распутье. Ранее живопись его отвечала светским предписаниям: он автор жанровых картин «С квартиры на квартиру», «Книжная лавка», «Преферанс», «Военная телеграмма», автор исторических полотен «Витязь на распутье», «После побоища Игоря Святославовича с половцами», автор произведений на сказочные темы «Алёнушка», «Ковёр-самолёт»… С другой стороны, Виктор Михайлович — также и глубоко верующий сызмальства человек. В детстве любовался иконами в Рябовской церкви, видел и восхищался произведениями Феофана Грека, Дионисия (15 в.), Андрея Рублёва в московских соборах. Но во второй половине 19 века церковная живопись утратила своё значение. В 70−80 годах торжествовало искусство с его стремлением передать бытийную обыденность такой, какова она есть на самом деле. Надо ли возрождать древнейшее искусство? И если да, то как? Подражая Рублёву? Или византийским художникам? Или писать иконы по-своему, иначе?

Через два-три месяца, после серьёзных размышлений, Виктор Михайлович пишет А. В. Прахову: «Поразмысливши, хотя с некоторым страхом, я решаюсь принять на себя серьёзную задачу исполнить предлагаемый Вами труд». - По договору он должен был расписать стены главного алтаря лицевыми изображениями и орнаментом, написать шесть образов главного иконостаса и четырнадцать малых образов царских врат главного иконостаса. Работа планировалась на два года. Но она растянулась на десять лет.

По предложению Прахова, для подготовки к работе над росписями Васнецов в 1885 году едет в Италию, чтобы ознакомиться с монументальной живописью старых мастеров. Он любуется мозаикой и фресками венецианского собора Сан-Марко, готической архитектурой Дворца дожей, ранневизантийскими мозаиками Равенны, произведениями художников Возрождения. «До сих пор самое милое, самое поэтичное и доброе впечатление у меня осталось от Венеции, — пишет художник. — Это волшебное заснувшее царство… Впечатление от равеннских мозаик удивительное, точно восход видишь… Не видеть в оригиналах Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Веронезе, Тинторетто, Рибейра, Веласкеса и др. — значит совсем не знать искусство — оно глубоко действует на душу и поучительно — я ужасно рад, что их увидел». «Я во время своего предкиевского путешествия в Италию всё искусство воспринимал через музыку. Весь итальянский Рафаэль мною воспринимался как музыка Моцарта, а Микеланджело, без сомнения, чистейшей воды Бетховен», — не переставал восхищаться В.М. поездкой.

Вернулся художник домой, полный замыслов. Нет, не возрождать старинное искусство иконописи, не подражать русским, византийским, западноевропейским художникам, а делать такие росписи, чтобы они привлекали зрителя человечностью образов, будили в нём чувство, веру, страсть: «Я крепко верю в силу своего дела, я верю, что нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела — как украшение храма — это уже поистине и дело всенародное, и дело высочайшего искусства. Пусть моё исполнение будет несовершенно, даже плохо, но я знаю, что я прилагал все свои силы к делу плодотворному… Я не отвергал искусство вне церкви, — размышляет художник, — искусство должно служить всей жизни, всем лучшим сторонам человеческого духа, где оно может, — но в храме художник соприкасается с самой положительной стороной человеческого духа — с человеческим идеалом. Нужно заметить, что если человечество до сих пор сделало что-либо высокое в области искусства, то только на почве религиозных представлений».

В дневнике Васнецов записывает: «Разум не оправдывает только веру в Бога, но требует Бога».

В поисках путей нравственного самоусовершенствования личности он обращается к образу Христа, так как в нём религиозное сознание человека воплощает нравственно-этический идеал. Исключительно религия, по мнению художника, с её культом Христа, и никакая другая созданная человеком философия, может увлечь людей высокими нравственными принципами и привести мир ко всеобщей гармонии, создать царство справедливости и добра. «Если Христос Иисус только лучший, умнейший, возвышеннейший человек, то нравственное его учение теряет силу обязательности», — убеждён Васнецов. Нет, Иисус — также и высоконравственный человек! — делает он вывод.

И вот, дабы не восторжествовал в человеке дух зла, не разрушилась бы духовная заповедь Бога, художник и взялся за росписи Владимирского собора.

Работа в Киеве уже ждала его: недавно отстроенный храм светился белизной - стены, своды, колонны, арки. Около трёх тысяч квадратных метров должен расписать художник! Он начал с эскизов, набросков: появляются первые фигуры святых; художник ищет, переписывает, начинает заново — находит, тщательно подбирая, единство в росписях, старается, чтобы вся работа сконцентрировалась в неделимое целое, в устойчивый монолит из гигантского замысла и кропотливого исполнения. Трудится над картинами, где фигуры уже в полный рост. Около 400 эскизов виртуозно сваял В.М., волшебник кисти. Начинал в 9 часов утра, заканчивал в сумерки. Уставал, порой кружилась голова, но сразу привык «висеть» на лесах, под потолком храма: «Мне нужны саккосы митрополита Московского Алексея и Петра, которых я пишу на стене, а рисунка одежд до сих пор не могу достать… Мне нужно общий того и другого саккоса рисунки узоров, — просит он друга Василия Поленова 29 мая 1888 г. И далее сам указывает, где в Москве надо искать нужное ему: — Их можно найти на фронтоне Успенского собора и в Патриаршей ризнице».

Он написал 15 картин и 30 отдельных фигур для киевского собора. Трудно вообразить неохватную масштабность, вселенскость, как сказал бы Бердяев, выполненных работ Васнецова. В средней части храмов, в центральной абсиде (выступ в алтаре, под полусводом) — «Богоматерь с младенцем Иисусом» — непередаваемой красоты! — она, в развевающейся на небесном ветру тунике-покрывале, как на крыльях парит под куполом собора, и Вы тихо преклоняетесь долу в знак смирения и веры: «…что это за лик! В нём и простота, и ласка, и горе, и доброта, и покорность…» (С. Бартенев). - Образ Богоматери был замышлен ещё при строительстве абрамцевской церкви Спаса Нерукотворного (проект В. Поленов — В. Васнецов, при содействии С. И. Мамонтова. 1881−1882). Богоматерь с младенцем и сейчас украшает там церковный иконостас.

В куполе: «Апостолы» и «Святители русской и вселенской церкви» — 28 святых; «Преддверье рая» — более 10 филигранно выполненных образов; «Христос-Вседержитель», «Александр Невский», «Нестор — летописец», «Княгиня Ольга», «Борис и Глеб». «Вседержитель» и «Богоматерь» — в главном иконостасе… Орнаменты центральной части собора писались по его рисункам и при его участии художниками П. А. Сведомским и В. А. Котарбинским. Эскизы росписей в дальнейшем приобрёл для своей галереи П. М. Третьяков.

Полностью соглашаюсь со словами М. В. Нестерова: «То, что оставил нам Васнецов в наследство, не всякому удаётся оставить. Я верю, что Родина наша, беззаветно им любимая, ещё много раз помянет его добрым словом своим».

«Искусство есть откровение, — пишет С. Н. Булгаков, находясь под впечатлением от росписей Владимирского собора. — Оно сразу интуитивно делает понятным, приближает нам то, что мы постигаем в философии только длинным путём мышления».

Необъятность, «вселенскость» исполненных васнецовских замыслов невозможно передать одним лишь перечислением храмов и соборов, наряду с Владимирским, где работал мастер, — а ведь В.М. задействовал ещё и коллег, соратников, помощников, и много. Клубок творческих взаимоотношений превращал инициативы мастера-виртуоза в настоящее подвижничество, школу созидания: «…Ты огромное впечатление производишь на всю русскую школу» (И. Репин). Изготовлены сотни эскизов, сотрудничать пришлось с десятками архитекторов и художников, многие из них ныне, к сожалению, позабыты: Парланд, Нестеров, Рябушкин, В. Беляев, Н. Бруни, Н. Харламов, Н. Шаховский, Берингер и т. д. и т. п. Так, ещё не закончив эскизы для Владимирского собора, В.М. уже трудится над полотнами для храма Воскресения и церкви Христа Спасителя (Петербург); одновременно с последними создаёт цикл для Георгиевской церкви в Гусь-Хрустальном; параллельно ведётся разработка эскизов для русской церкви в немецком Дармштадте; один за другим исполняются заказы для собора А. Невского в Варшаве.

Писал образа для иконостаса, храма Александра Невского в Софии (1904 -1913), заложенного в 1882 г. в память освобождения Болгарии от турецкого ига. В 1900 — 1901 исполнил проекты фасада здания Третьяковской галереи и ряда других зданий в Москве. А ещё частные заказы: такие как икона «Распятие» — для императорской яхты «Штандарт»; икона «Божьей Матери» - в Англию; Спасы «Скорбящий» и «Нерукотворный» — для членов царской фамилии и др.

Более сорока различных художественных выставок: Париж, Лондон, Рим, Стокгольм, Петербург, Москва; в 1924—1925 гг. — Нью-Йорк и Чикаго. Кроме того, в московских музеях, залах Академии художеств в Петербурге прошли семь его персональных выставок, очень разных по назначении и названию — от своеобразных отчётов об определённом времени творчества до тематических. В 1903 г. в Петербурге экспонируются эскизы мозаик храма Воскресения Христова «на крови»; 1904 — в Историческом музее — картина «Страшный суд»; 1905 — выставка религиозной живописи в Петербурге; 1910 — религиозных картин в Историческом музее; в 1911 -1912 иконами из своего собрания (44 иконы) участвовал в выставке иконописи и художественной старины при Первом Всероссийском съезде художников в Петербурге, и т. д. и т. п.

Действительный член Императорской Академии Художеств, Почётный член Рейнской Академии живописи, Почётный член Московской духовной Академии, Почётный член Киевского общества древностей, профессор живописи, действительный член Музея изящных искусств в Москве, Почётный член Строгановского училища, действительный член Исторического музея, Почётный член «Общества им. А. И. Куинджи», член Союза художников России, награждён орденом «почётного легиона» (Франция) «за заслуги на поприще человеческой мысли и деятельности». Имел большую дружную семью — у Виктора Михайловича и Александры Владимировны было пятеро детей.

История многих монументальных работ В. Васнецова трагична. Через несколько лет после революции, в 1923 г., художник Михаил Нестеров сообщал об участи церкви в Гусь-Хрустальном: «Храм обращён в кинематограф, а картины (росписи) после разных мытарств оказались во Владимире, где их видели сейчас — „Страшный суд“ — накатанным на большую жердь, разорванным более чем на аршин (более 70 см) внизу и наскоро зашитым бечёвкой (до того он был сложен в несколько раз и на сгибах потёрся)… Две другие картины без определённого назначения валяются в другом соборе. Сырость делает своё дело. В общем, не знают, что с этим имуществом в настоящее время делать…»

Разрушены храмы Александра Невского в Варшаве, «Спас на водах» в Петербурге, исчезли многие иконы, предназначенные для членов царской семьи и императорской яхты «Штандарт», и другие, написанные Васнецовым по заказам частных лиц в России и Англии. Не каждый из нас может увидеть его работы в Софии и Дармштадте. Но в Петербурге нынче такая возможность есть. Сохранились шесть уникальных мозаик в Храме Воскресения — «Спасе-на-крови», — построенном на месте убиения императора Александра II, 1 марта 1881.

Можно подумать, что умопомрачительная известность и ослепительный блеск творчества братьев-художников Виктора и Аполлинария оставила в тени деятельность остальных «вятских» Васнецовых — Николая, Аркадия, Александра, — но сие не так. Их роль в развитии культуры именно вятского края была очень и очень значительной, яркой. Они внесли огромный вклад в развитие родной земли, плотью и кровью, добрыми делами и добрым словом показали — братья-«вятичи» явились в свет не сколько честными исполнителями обязанностей земских учителей, сколько людьми необычайно одарёнными, творчески реализующими свои способности на благо простого народа. Среди народа, в гуще его они и жили, воспитывали деток, вкладывая в потомство лучшие душевные начала.

Род Васнецовых необычайно плодовит, даровит, богат на гениальных, одарённых людей. Потомки Васнецовых - знаменитые русские, советские художники, обладатели самых высоких наград своего времени: нар. худ. СССР А. В. Васнецов, нар. худ. РСФСР Ю. А. Васнецов, скульптор Л. А. Васнецова, ленинградский худ. Л. А. Васнецова и многие-многие др.

Фото Антон Денисов/РИА Новости