Зажегший огонь

Из 74 лет жизни Рэя Манзарека значимыми оказались только те шесть, что он провел за плечами Джима Мориссона. Но этого оказалось достаточно.

В сообщениях о смерти Рэя Манзарека, последовавших из немецкого города Розенхайма (странное эхо польской фамилии американского музыканта), его упорно называют «клавишником группы The Doors». Что, конечно, совершенно справедливо, но при этом так же нелепо, как, скажем, называть Пола Маккартни «бас-гитаристом The Beatles». Значение Манзарека в создании феномена «Дорз» и вообще психоделической музыки далеко выходит за рамки виртуозно выписанных и темпераментно сыгранных органных партий с наложенной басовой линией. Джим Моррисон был поэтом — который к моменту встречи с Рэем в июле 1965 года никогда не пробовал петь и не умел играть ни на каком инструменте (этому он так и не выучился за ненадобностью). Джиму шел 22-й год, Рэю были полные 26 — и его сверстники Дилан и Леннон уже стали звездами. Именно Рэй, имевший за плечами опыт игры в разнообразных местных группах, предложил адмиральскому сынку Джиму, неспешно «искавшему себя» на лос-анджелесских пляжах, числясь студентом кинематографического факультета, «создать рок-группу и заработать миллион долларов». И именно Рэй сделал из красивой по стихам, но немудреной в музыкальном смысле дебютной песенки про «зажги мой огонь» кажущийся бесконечным гимн свободной любви и индейскому лету, которое всегда с тобой.

Нельзя сказать, что Рэй был мотором и движущей силой «Дорз» — в этом квартете, как и должно быть в настоящей рок-группе, все четверо участников дополняли и взаимообогащали друг друга. А шаманствующий фронтмен затмевал и покрывал всё и вся. Но подобно тому, как басовая партия левой руки манзарековского органа скрепляла длинные пассажи гитары Кригера и патетические речитативы Моррисона, сам Манзарек — меньше всего из них четверых похожий на рок-звезду, примерный семьянин в круглых очочках (за которыми в конце 60-х еще не закрепилось название ленноновских) и с диккенсовскими бакенбардами, умел «гасить» выходки самого непредсказуемого фронтмена в истории рок-музыки, превращая его вопли и метания по сцене поперек музыки в неповторимое шоу — концерт «Дорз». В чем, конечно, ему полностью содействовали двое остальных участников группы, ударник Денсмор и гитарист Кригер. Джим бесился, что его загоняют в рамки шоу-биза и демонстративно презирал свой «аккомпанирующий состав» — но все понимали, что друг без друга они не могут.

Часто Рэю случалось и петь за Джима, временно отъезжавшего в астрал. Поэтому попытка Манзарека со товарищи продолжать записываться и концертировать под именем «Дорз» после того, как Моррисон в июле 1971 года окончательно перешел на ту сторону была не такой уж кощунственной и бессмысленной, как кажется нам сейчас. И тем не менее она полностью провалилась. Все, кто слушал диски Other Voices (октябрь 1971) и Full Circle (июль 1972) и тогда, и много лет спустя, оказывались единодушны: искусное подражание по форме и полная пустота внутри. В чем тут дело? Можно сказать, что здесь проступила грань, отделяющая талант от гения, а можно — что каждый должен заниматься своим делом. На знаменитой телехронике, запечатлевшей, как «дорзы» на первых европейских гастролях пересекают границу, на вопрос таможенника «род занятий?» Денсмор уверенно отвечает: «ударник», Манзарек столь уже уверен говорит: «музыкант», а Моррисон надолго задумывается и, наконец, просто улыбается.

Как музыкант Манзарек выпустил в сотрудничестве со старыми приятелями несколько качественных, но, по правде сказать, вполне случайных дисков, включая рок-адаптацию «Кармины Бураны» Карла Орфа, и регулярно давал небольшие фортепианные концерты, наигрывая и напевая вариации на дорзовские темы и непременно добавляя при этом «я думаю, что Джим сейчас с нами». В тексте статьи это выглядит чудовищной пошлостью, — но в притихшем зале, в котором только что отзвучали переливы Riders on the Storm, всякий раз оказывалось совершенное естественно.

Неудивительно, что в двухтысячные годы Манзарек занялся крайне неоднозначным делом — попытками восстановить или реконструировать «Дорз» со сменными певцами, подбираемыми по принципу схожести с Моррисоном. Верные поклонники встретили гастроли, проходившие (так как Денсмор категорически запрещал использовать оригинальное имя The Doors) под эвфемизмами The Doors of XXI Century, Riders of the Storm, а под конец просто Krieger-Manzarek, с большим недоумением. Как к этому относиться? Когда оставшиеся вдвоем от оригинального состава Тауншенд и Долтри продолжают выступать под названием The Who, вопросов нет — это действительно The Who, хоть и побитые временем. К приезжавшим в Москву LETZ ZEP или к московским двойникам AС/DC под названием Easy Dizzy вопросов тоже нет — это честные трибьют-группы. И уж подавно нет вопросов, когда Максим Леонидов играет в мьюзикле «Король рок-н-ролла», в котором изображает Элвиса Пресли — он же не просто звезда, но и профессиональный драматической актер.

А на московском концерте 2011 года оказалось все вместе: Дейв Брок, пришедший из настоящей трибьют-группы, отчаянно изображал Моррисона, но под своим именем, а не в сценическом образе Джима, и при этом на сцене играли члены оригинального состава. И играли, разумеется, не новые песни, а дорзовский репертуар. Манзарек и Кригер, разъезжающие на гастроли в трибьют-группе «Дорз» — такого плохого трипа в 68-м году в Калифорнии никто не мог предвидеть. Разве что теоретики постмодернизма, умствовавшие о «как бы» реальности и «как бы» оригинальности современного искусства.

Но Манзарек не зря призывал со сцены открыть двери восприятия. Где-то к песне третьей-четвертой даже самые придирчивые зрители забросили культурологию: какая разница, настоящие это «Дорз» или симулякр! Главное, что музыка — настоящая.

Полный катарсис тогда произошел, как и положено, на бисе, в Light My Fire, когда отыграл свое соло Манзарек и длиннющей нотой вступил Кригер. Он вступил так, что у зала возникло ощущение, будто порвалась жестко детерминированная связь времен, и нет ни прошлого, ни будущего, а есть только эта вечная музыка. А разве не ради этого мы ходим на концерты?

Манзарек сам прекрасно отдавал себе в этом отчет. «Вот подумайте, говорил он перед московским концертом — вы увидите, как Роберт Кригер и Рей Манзарек играют „Light My Fire“. Если для вас это хоть что-то значит, то все будет отлично».

Все было, есть, и, хочется надеяться, будет отлично. Нам остается только поблагодарить человека, зажегшего этот огонь. И нести его дальше.