Проверка сочинителя

Уже пару месяцев громыхала война в августе 1941 г. Фронт, наша Красная армия все дальше и дальше отходили от Кунева, поселка в Хмельницкой области Украины. Село ни большое, ни маленькое — среднее. До 1939 года в Куневе была комендатура пограничных войск СССР. Уже буквально в пяти километрах от него проходила знаменитая сталинская линия обороны. Мощные доты, стоящие на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга и уходящие грозной линией обороны далеко за горизонт.

К сожалению, эти исполины так и не были задействованы в войне. Ведь за пару лет до этого граница СССР шагнула на несколько сотен километров на запад, там еще не обустроились, а тут уже не использовали. Известный всем просчет.

В ту пору Кунев считался еврейским местечком. Конечно, в нем жили и представители других национальностей: украинцы, поляки и даже вроде бы чехи. Моя мама родилась в 1933 году. Она и теперь прекрасно помнит, как дружно жили сельчане и уж тем более дети. В один из дней августа 1941 года всем евреям велели явиться на сборный пункт, то ли для какой-то профилактики, то ли для какого-то учета. Пришли все, и стар и млад — детей особенно много. В селах той поры детей всегда было много в каждой семье. Многие взрослые стали понимать, для чего их собрали, когда колонна двинулась в сторону леса за пределы села. Кто-то пытался спасти хотя бы детей, выводя их из колонны. Дети пытались бежать, но их возвращали назад. У солдат СС эти действия уже были отработаны. Яму жертвы рыли себе сами. Солдаты скидывали в яму, не добивая, раненых вместе с мертвыми и совсем маленькими живыми детьми. Говорили, что засыпанная братская могила еще долго шевелилась. С того дня мама, будучи восьмилетним ребенком, больше не видела многих своих маленьких друзей. И все же было и чудо. Известно и о двух спасшихся. Один — подросток, вроде бы сын раввина, сумел пробраться каким-то способом за линию фронта и уже через пару лет, достигнув семнадцатилетнего возраста, вступил в ряды Красной армии и воевал до конца войны, воевал героически. Также спаслась и молодая девушка, которую прятали в доме моей мамы, а потом она ушла к партизанам.

Об этих событиях я написал в своем школьном сочинении, примерно в четвертом классе, наверное, где-то в 1984-м. Но каково было мое удивление, когда мне выставили оценки, а через несколько дней так и вовсе пригласили в кабинет директора для разговора с очень ответственными товарищами. Так вот, эти товарищи повели разговор неспешно.

Их было двое: один — в черном, второй — в сером строгом костюме. В папке с надписью «КГБ СССР» лежал листочек с моим сочинением. Собственно говоря, ничего страшного в нашей беседе не было. Меня спросили, почему я выбрал именно такую тему о войне, я сказал, что мне очень жаль, что фашисты так поступили с односельчанами моей мамы. Знаю ли я еще что-нибудь о евреях? Ответил, что особо ничего не знаю, лишь только то, что это такие же обычные люди, как и все остальные, сказал так, как знал со слов мамы.

А какая фамилия твоей мамы? Говорю — Сладковская. А в вашей семье верят в Бога? Ответил как есть, как было тогда — нет. Наша семья — не верующая. А знаешь ли ты о деле врачей? В нашей семье не было врачей, да и знакомых тоже, естественно, никаких дел я не знал. А в вашей семье, наверное, папа говорит о провале первого периода ВОВ, о том, что «сталинская» линия обороны могла сдержать натиск, если бы была задействована? Мой папа был простым рабочим, и он не имел времени на такие разговоры. Ответил я тогда как есть, что в сочинении писал, так как сам понимал ситуацию. Сейчас уже всех этих вопросов то и не помню.

Беседа шла, наверное, чуть больше часа, мои собеседники показались мне очень приятными людьми. Уходя, они попросили меня никому ни о чем не говорить, если я вдруг увижу дома что-то странное, быть может, если к нам будут приходить весточки из-за границы, то я должен буду сообщить об этом директору, обязательно.

Я охотно согласился, но нам писали только мамины сестры и дедушка с Украины. От того случая прошло уже почти 30 лет, думаю, я не особо нарушил наш уговор с ответственными товарищами, тем более что, к моему глубокому сожалению, уже и нет той страны, которой служили мои собеседники. К моему личному прискорбию, со страной рухнула и та идеология, с которой я связал свою судьбу. Но поразительно то, что ответственные товарищи работают все так же ответственно, с душевным трепетом и огоньком в глазах. Порой ведь и люди то те же самые. Только раньше они стояли на страже социализма, а теперь работают стражниками олигархов капитализма.

Правда, в речах их все больше и чаще звучат слова о патриотизме, а вот слов о маленьком человеке совсем не стало. На эти воспоминания и мысли меня натолкнула прочитанная мною книга о временах царя Ивана Грозного и его опричниках. Жестокость и варварство, подложные заговоры, дыбы и пытки. Садистская резня своего народа, целых городов и родов. Опричнина и сейчас готова ко всему. Поиск черной кошки, которой нет, в черной комнате — излюбленное занятие наших силовиков. Нет, конечно, среди них есть и принципиальные служащие, профессионалы своего дела. Но если в целом система пошла по ложному следу, если они сами ясно видят, что ошиблись, то они все равно, скорее всего, доведут начатое до конца, так как в их представлении признание своих ошибок — это потеря репутации. Система не имеет права признавать, что она ошиблась. Ну а если дело «состряпано» ими изначально, то тут уж жди наказания по полной.

Хотя, может быть, я и не прав. Ведь не пришили же мне антисоветской агитации и другой подрывной деятельности за то мое детское сочинение.

05.05.2013 СИЗО-1 «Матросская тишина» г. Москва. Развозжаев Л.М.

Фото: Андрей Стенин/ РИА Новости