Киевское лето

Василина Орлова родилась в 1979 году в поселке Дунай Приморского края в семье моряка-подводника. В 2003 году закончила философский факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Печаталась в журналах «Дружба народов», «Новый мир», «Октябрь», «Наш современник». Автор книг прозы «Вчера» (М.:2003), «Пустыня» (М.:2006). За книжку стихов «Босиком» (Владивосток, 2008) удостоена премии «Литературной газеты» имени Антона Дельвига.

Киевское лето

Стихи

* * *

Набью каштанами карманы,

Упьюсь свободой быть живой.

Пусть будущность моя туманна —

Она туманна не впервой.

А беспечальный понедельник

Во вторник вновь перетечёт.

Но я беспечна, я — бездельник,

Всех дел моих — наперечёт:

Промчаться на катамаране

Да послоняться вдоль реки,

Набить каштанами карманы,

Вплести в косичку васильки.

***

Светлый Киев, забытый мной

Расстилается со смотровой,

И Владимир возносит крест

Над равниною этих мест.

И больших революций матрос

Автомат над рекою вознес,

А железная Родина-мать

Меч возносит, надо сказать.

Подношу я ко рту лимонад,

Оглянувшись назад —

Там в рубахах партийцы «Поры»

Разожгли площадные костры,

И, оранжевый флаг вознося, —

Нет печали — купи порося —

Изукрасили весь переход:

«Украинцы! Украйна зовет!

Геть, москаль, и не будет проблем!"

Лимонад здесь неплох, между тем.

* * *

Днепр раскрыл свой глаз. И очень уж он синий.

Между холмами век темно-синих.

Между веками холмов

Небо — небо светло-синее.

Почти голубое. Все-таки, больше синее.

Покурим под этим вот большим камнем, и дальше, пойдем дальше.

А ты помнишь, как мы у самой воды возводили города?

Ты — стены крутые, я — ров крепостной или башни.

Волны все смыли, ведь да? Ведь да?

Знаешь, что я думаю, я думаю, это даже хорошо. Все наши замыслы

Рано или поздно тоже осядут, как песок, в каком-нибудь водном завихрившемся прахе,

И не будет в памяти берега детского нашего замка,

Но, может быть, смутный образ смуглого мальчика в белой рубахе.

* * *

Они бредут, рука в руке.

Троллейбус номер восемнадцать

Бежит под горку и к реке —

Они надумали купаться.

И, жар незагорелых тел

Безмолвных офисных сидельцев

В Днепре хладя, они затем

На камнях вспоминают детство.

Потом мороженое он

Подтаявшее покупает.

Трепещущий Анакреон,

И с ним наяда молодая.

Резной волнуется каштан,

И скрипка плачет и не плачет.

Находят тень — кафешантан,

И забредают наудачу.

Он долго на нее глядит,

Так долго, что пора смущаться.

Как хорошо, сказал пиит,

По набережным послоняться.

Ах, эта жизнь. Ведь всё пройдёт,

Что кажется непроходимым.

Наяда — спонсора найдёт,

Он — станет клерком-нелюдимом.

***

Василию Денисенко

Брат мой, брат. Мы такие большие.

Мы с тобою почти великаны.

Разделились и стали чужие

Наши некогда близкие страны.

Но, осколок дружбы народов, —

Миру — мир, Риму — Рим, смех и грех, —

Вместо наших нелепейших Родин

Мы с тобой — дружелюбнее всех.

Ты агент по рекламе в конторе,

Продающей мобильную связь.

Брат мой, брат. Это что-то такое,

Что бы я объяснить не взялась.

Вертолетик спускается с липы,

Оборачиваясь вкруг оси.

Либо этот к подошве прилипнет, либо

Я другой увезу в Россию.

Мне похвастать и вовсе нечем.

Не снискала деньжат, наград.

Поздний поезд уже намечен.

Пресен соевый шоколад.

Ты недавно купил телевизор.

Плазменный. Супертринитрон.

Брат мой, брат. Дорогие ризы

Сентября понесут урон.

Старый пруд, червлёное блюдо,

А на блюде — жёлтые лилии.

Я тебя любить так и буду.

Сестры братьев так и любили.

***

Веник из прутьев. Эмалированное ведро.

Ещё — оцинкованное ведро. И таз.

Едем на великах! Пожалуйста, будь добра —

Прямо сейчас.

Чугунок с картошкой. Миска драников.

Яблоки погнили, попадали.

Вернёмся — налепим вареников.

Много надо ли?

Тучи, не тучи — ветер разгонит их.

Зря они пыжатся, наползают.

Календула, синенькие — не знаю названия.

Чернобривцы — этих я знаю.

Электронное письмо с дороги

Обширное село Белокоровичи —

Ещё одна глава вчерашней повести,

Два древних родовых гнезда — Поповичи

И Панченко. Такие новости.

Село примерно то же, что и Дударков,

И Перегуды — огороды всюду.

И в центре зеленеет пруд.

И я четыре дня пробуду тут.

Поскольку в Киеве гремит день незалежности,

Я, как всегда, ударилась в бега —

Туда, где безмятежные стога,

И прочее, по списку безмятежности.

Не забывай писать, я жду известия

О чем-нибудь — о том, в какой ты местности,

Куда тебя законопатит лето.

Передавай кому-нибудь приветы,

И всё такое.

Всё равно кому.

Кому предназначаются — поймут.

***

Куда-то и я возвратилась —

В чахлую эту местность,

Если не сказать безотрадную.

Привет, колючка и решетка.

Заколоченная мельница.

Дверь на одной петле держится,

И еще продержится.

Ждали меня, не ждали,

А всё равно — принимайте.

Мой рюкзак немного вытерся,

Кроссовок чуть-чуть порвался,

И значок с лацкана слетел.

Закрытый колодец

Зарос сиренью.

Выбеленные хаты.

Выцветшие земли.

***

Стремигород, Древлянка, Ольгевск, Искоростень.

Здесь жили те, о ком мы все читали.

Оглядываюсь в изумленьи искреннем —

Вот наши деды заселили дали —

Ничто их не пугало, не отталкивало,

И день за днем, как жили, так и прожили.

Часа четыре, стало быть, от Киева

На электричке протрястись положено.

Степной простор засеяли курганами,

Костями вражьими, но также и своими.

Здесь русские князья сражались с ханами,

И многой кровью огород вспоили.

Растет капуста, вызрели подсолнухи.

Морковка, тыква, кукуруза.

На западе гроза — мерцают всполохи.

В гражданскую здесь тоже звали к ружьям.

Теперь не то. Корова синеглазая

Жует себе траву и чешет ухо.

Читали все мы многое и разное,

О том ни слуху и ни духу.

Чадит цигарка у Петра Василича,

И дед подмигивает внучке —

И затянуло небо темно-синее,

И ветер поднялся колючий.

И песню собственного сочинения

Спивает дед и важно, и протяжно.

И у меня, признаться, нет сомнения,

Что он потомок тех, отважных.

А следовательно, и я — потомок.

Седой пастух до дому гонит стадо.

Подняв глаза, сказала баба Тома:

«Наверно, дождь пойдет.

Прохладно…"

Альбом наугад с деревенской полки

Оноре Фрегонар, Жан Шарден, Гейнсборо.

Ну, однако же, вас занесло, господа —

В глухомань золотую, незнамо куда,

Где листаю, полдневную лень поборов.

Вы опали, как листья, но некто сказал

Незапомненный — возобновится игра.

Замерцает широкоформатный экран,

Вечный поезд прибудет на тот же вокзал.

Перед зрителем всё поплывёт, потечёт —

И события двинуться вспять.

Катастрофы и чествования не в счёт,

Но заметь мою быструю прядь.

Если мне повезёт, это будет всё то,

Что останется в хронике лет.

Взмах руки, сон волос — электрички свисток,

Отправляющейся на тот свет.

***

Я невсамделишная женщина.

В душе я всё-таки отшельник.

И мне пошло бы платье дервиша.

Не так ли, Йозеф Фридрих Шеллинг?

Ненастоящая какая-то.

Как будто в мире только буквы.

Преуменьшение, вы знаете,

И недогадливость, как будто.

***

Луг встречает охапкой клевера,

И чеканит мне солнце латы.

Расправляет дырявым веером

Старый вяз над стогами лапы.

И подсолнух склоняет голову —

Золотого расчёта ратник.

Пруд свинцовое плавит олово —

В серебро, а затем обратно.

Кукуруза развесила кисти.

Во рту терпко и сладко.

«Это истинно, это истинно», —

Кто-то в пышном кусте заладил.

…

Хрустнул карандаш под легким нажимом.

…

…

***

Що дiда Iвана на свiти нема,

Не можу я звикнути геть.

По-русски слова нелегко понимать.

Они непонятные ведь.

И свет, как он был, темнота, как была,

И прочее было и есть,

И даже какая-нибудь игла,

И нитки — муслин или шерсть.

Шуршанье отчётливей в доме пустом

Мышей, длинноухих ворюг.

Что ясно свидетельствует о том,

О чем я и говорю.

* * *

И всё-таки — куда б я делась

От красок светлых, золотистых.

Вручила тётка Люда смело

Краски и кисти.

Пиши плакат ей в классе, здрасьте.

Забудь на время про руины.

А текст такой, что «Наш Дударков —

Столица ридной Украины!"

Уже, уже.

О, дни счастливо,

Размеренно мои проходят —

Среди селян неприхотливых,

Среди коров некруторогих.

И мысленно перечисляю —

Рябины, вязы, ивы, вербы.

Ещё чуть-чуть — и отсияет

Денёк последний, тридцать первый.

Весь вышел август в дверь другую,

Пока я в первую входила.

Я дорисую, дорисую

Плакатик этот в класс Людмилы.

***

Оставлю здесь, откуда я уеду,

Листок пустой на письменном столе —

Начало небожественной комедии,

Никем не читанной сто лет.

Не рассказал нам разве что ленивый

Под перестук колёс про стук колёс.

Над августовской бесконечной нивой

Дорожный ветер облака разнёс.

Поля нашинковало проводами.

Всё тронулось. Попутчики молчат.

Разносит расстоянье между нами.

Остыл уже мой подслащенный чай.

Фото: ИТАР-ТАСС