Любовницы лесов, полей и рек

Недавно завершившийся в Сочи 24-й «Кинотавр» назвал призеров; в том числе отмечена картина Алексея Федорченко «Небесные жены луговых мари» — за лучший сценарий Дениса Осокина и операторскую работу Шандора Беркеши.

Тандем Федорченко-Осокин — один из самых крепких и плодотворных в современном российском кино. Несколько лет назад на Венецианском кинофестивале прогремели «Овсянки» — фильм, в котором Осокин намечтал, а Федорченко визуализировал поверья финно-угорского народа меря, столетия назад растворившегося в великорусском этносе. «Небесные жены луговых мари» посвящены уже вполне живой и активной культуре — луговых марийцев, о которых снята эта фольклорная поэма, называют последними язычниками Европы. Фильм построен как череда новелл о женщинах и девушках, чьи имена начинаются на «О»: Одоча, Ошвика, Орапти, Околче… «Ош» по-марийски «белый», Ош Кугу Юмо — великий белый бог, центральная сущность марийской космогонии, которую в священных рощах республики представляет обычно могучая старая береза. Священные деревья марийцы называют «ногами Бога на земле», у их корней-ступней по сию пору проводятся обряды с жертвоприношениями в виде хлебов, меда, домашней птицы и скотины. Ритуалы проводят уважаемые члены общины — жрецы-карты. Все это отражено в фильме вместе с бытовыми поверьями: гаданиями, сказками и волшебством. В свое время мне посчастливилось побывать в республике Марий Эл в командировке «Русского Репортера» с Осокиным в роли проводника, говорить с людьми и картами, так что могу свидетельствовать — примерно так и обстоят дела.

Между тем, сами марийцы отнеслись к картине неоднозначно — горячо обсуждая «Небесных жен» на национальных форумах, кто-то благодарил киношников за представительство культуры в глобальном мире, другие, напротив, были возмущены стихийным эротизмом, пронизывающим картину. Вот ряженые валяют вернувшуюся от парня девчонку в свежем снегу, вот подростки возятся на сеновале, вот голые девчата резвятся в реке, обмывая подругу-невесту к свадьбе, вот Овда — марийская Баба-Яга, великанша-демоница с косматой головой и огромными грудями, выпрашивает у молодухи ночь с ее мужем — у Овды ведь в животе «сонные ежата, ее груди сосут лисы и ласки».

При этом культ любви и плодородия в фильме не отнесен на века назад, в некую туманную первобытную древность, но существует здесь и сейчас — среди поселковых пятиэтажек, в сельской столовой, на обочине автострады. Речь идет о чем-то близком, родном, интимном, что создатели фильма не побоялись показать во всей бытовой поэзии, драматичности, подчас — комизме. Видимо, этим и объясняется столь эмоциональная реакция на фильм среди носителей культуры: каждый невольно покраснеет, если кинокамера внезапно заглянет в его жизнь и в душу, в самое сладкое и тайное: ведь главное отличие марийских девушек Федоченко-Осокина от их реальных прототипов в том, что те уже утратили невинное жизнелюбивое бесстыдство, которое с таким жаром воспевает фильм. Поэтому кадры, например, с «любовницей ветра» — марийской девочкой-ворожеей, что задирает юбки на поле, пытаясь наколдовать неказистому односельчанину добрую жену, уже скорее художественное высказывание, нежели реальная жизнь народа: как бы бурно не возрождались традиционные верования в Марий Эл. Именно как красоту и непосредственную поэзию их и стоит воспринимать.

Если же смотреть на «Небесных жен» не с точки зрения локального колорита, а со всеобщей нашей колокольни, то значение этого живого и талантливого фильма трудно переоценить: ведь любая империя существует в многообразии и яркости культур своих жителей. Гармоничное взаимное влияние и обогащение лирикой и смыслами ближних соседей в общем пространстве и составляют наиблагороднейшую цель существования государства, подобного Российской Федерации.

Иллюстрация: кадр из фмльма «Небесные жены луговых мари»