Родину в хорошие руки. Операция «Преемник»

Иду я недавно по Крымскому мосту. Летний вечер, девушки разновозрастные в облипающих мини в Парк Культуры торопятся, закатные лучи ласкают столицу, благодать. Вижу, впереди сумятица и паника, пожиловатый шатающийся таджик зигзаги выписывает.

Дамочки, особенно те, кто с детьми, шарахаются, а я иду ровно, не рулю, и на угол очередного таджикского галса попадаю.

Глянул таджик на меня с отчаянием и хвать за локоть. И не отпускает.

А я и не дёргаюсь особо. Встал и смотрю на таджика. С жалостью и усмешкой. И тут таджик заговорил, на исковерканном языке Пушкина и Толстого спросил меня, доплывёт ли он до берега, если прыгнет.

А мы как раз на середине моста.

Я вспомнил своё недавнее плавание через исток Волги, которое едва не закончилось гибелью, и сказал таджику, что он доплывёт. И я бы доплыл. Только вылезти не вылезет, набережные-то ещё не обустроили, так и будет несчастный таджик своими рабочими руками скрестись и биться, пока не пойдёт на дно, на полуметровую глубину.

А он сверкнул зубом золотым и давай исповедоваться. Жить, говорит, надоело, хочу на дно.

Тут настал мой черёд вопросы задавать. Спросил его, а что если там ещё хуже? Не в реке, в реке, понятное дело, хуже, вода загрязнена, рыбы-мутанты. Нет, не про реку я, а про место, куда он после осуществления своего плана угодит. Согласись, таджик, что если всё, о чём говорят твои муллы и мои батюшки, раввины, ламы и прочие, всё-таки существует? Ну, а если там не хуже, то, по крайней мере, так же, как здесь. Зачем торопиться? Не веришь в эти байки? Я тоже не верю, но согласись, таджик, можно быть каким угодно атеистом, но всё-таки слишком высокомерно было бы утверждать, что ничего нет. А если есть? Погоди немного. Вот британские учёные, которые всему ответ находят, разгадают, что там и как, тогда и топись сколько угодно.

Таджик задумался ненадолго, схватил свой велик и через перила замахнулся. Решил, если не сам, то хотя бы велик утопит.

Хва! — сказал я. — Сам — пожалуйста, а велик оставь, он мне пригодится.

Велик, кстати, на мой бывший похож, который такие же гости столицы лет пять назад упёрли. Их поймали сразу. Соседке детскую коляску вернули, а велик мой успели сбагрить.

Поставил он велик на место и продолжил кукситься. А мне стало скучно. Ясно, что не прыгнет, детский шантаж. И пошёл я дальше, размышляя. И почему с Крымского моста всё время в воду сигают? Почему не с других? Заклёпки сталинские, форма, линии, великая была эпоха. Даже приезжий проникся.

И посмотрел я вокруг. Набережные благоустраиваются, чтобы такие, как он могли если что выбраться и обсохнуть, и стройка в городе нескончаемая, чтобы работа всем нашлась. Что ни говори, а многим гостям здесь лучше, чем дома. Иначе, отчего их вокруг всё больше.

Россия-государство, со своими лагерями для нелегалов, полицейскими поборами, нападениями наци и общей неприветливостью, похожа на сварливую, бездетную тётушку из английского романа. Гнобит племянников и приживалок, придирается, унижает, а всё состояние огромное всё равно им достанется.

Наша вольная и невольная цивилизованность, любовь к ближнему, спрятанная под грубостью, неготовность переступать через принципы и готовность чуть что подставлять щёку не только для чмока, но и под кулак направляют нас. Не будем в который раз повторять упрёки в слабости, которые Ницше предъявлял христианам, просто высочайшая точка развития любой цивилизации, христианской, языческой — это принятие инаковости, готовность к диалогу, к уступкам. Это не слабость, это, напротив, сила и достоинство нации, которая может себе позволить милосердие и уступчивость. Плохо ли, хорошо ли, но мы сходим со сцены, уступая место цивилизационным потомкам, точнее, преемникам.

Пора понять, Россия нам не принадлежит, судьба дала нам Россию на время, настанет час, когда придётся передать её другим. Как корону, как бремя, как благословение. Это не пораженчество, а трезвое осознание ответственности. Можно, конечно, уподобиться семидесятилетней кокетке, думающей, что она выглядит на тридцать пять, но не пристало великой нации выставлять себя на посмешище. Нам, хранителям огромного состояния, пора думать о цивилизационных наследниках. Пора выбирать, кому передадим воздвигнутое нашими предками здание. Именно предками, не нами, потому что наследством многих веков, завоеваниями царей и генсеков, мы сейчас распоряжаемся. Они когда-то получили Россию у Византии, Европы и Орды, что-то улучшили, что-то подпортили, огромное богатство нагромоздили, пришло наше время — время распорядиться.

Когда выберем преемника, придётся воспитывать, терпеть, вводить в курс, показывать чертоги, учить вилкой и ножом пользоваться. С какой степенью достоинства мы осуществим передачу наследства? Станем, как скряга-диктатор, цепляться за трон или поведём себя мудро и благородно? От этого будет зависеть судьба родной нашей земли, наших монументов, нашей культуры, судьба памяти о наших богах и о нас самих.

Не будем проливать слёз. Небось, новые хозяева не растранжирят, может, поласковее будут с Россией нашей. Сначала, конечно, покурочат, понадругаются, но быстро одумаются, примутся наши обломки раскапывать, восстанавливать, обихаживать и совершенствовать, нас зауважают больше, чем мы сами себя уважаем…

Когда в тот вечер я к дому подходил, с неба вдруг посыпались крупные капли, налетевший ниоткуда вихрь взметнул пыль, сверкнула молния. Гроза стихла так же неожиданно, как началась, но вдали громыхало, и было ясно, бури не избежать.