Памятник Охеджаве

Недавно сидел с пацанами на Арбате. Пивная веранда у памятника Окуджаве. Невнимательно выслушивая рекомендации навязчивого халдея, мы пили стакан за стаканом всякие «бахеры» и «вейсы», закусывали скрученными на манер каната, сосисонами, под названием «один метр удовольствия» и говорили о Сирии, о выборах, о женщинах и прочих неприятностях. Настроение у меня было так себе, поэтому даже тему женщин я поддерживал вяло. Один из приятелей моих вспомнил, как на днях видел группу бабок в чадрах, которые зашли в закуток на Новослободской, убедились, что вокруг никого и стали истово креститься. А он их видел. В чадрах и крестятся, чёрт знает что, небось, тёмные времена грядут.

Задумались. Заказали ещё по стакану. Халдей-говорун принялся было советовать, что после того, что мы пили следует пить не то, что мы заказываем, а совсем другое, не условный бахер, а бахер с оттенком корицы. Мы сказали, что пусть несёт хоть что-нибудь и он, осуждая одним взглядом наше безразличие к культуре пивного пития, собрался уже нести, но тут возле Окуджавы раздались выкрики.

Все обернулись. На небольшой площади парень в синем парике и чёрной накидке созывал публику, а девица в кожаных трусах, лифчике, чулках и фуражке призывно крутила бёдрами. Такого на Арбате ещё не было.

Халдей сказал: «опа», поглазел на девицу и нехотя пошёл исполнять заказ, мы продолжили беседу, стал собираться народ. Надо заметить, что разговор наш, и без того не очень-то бойкий, совсем скомкался. Не потому, что сказать было нечего, а потому что каждый невольно думал о пританцовывающей девке и то и дело бросал на неё взгляд. И было на что посмотреть. Факир выставил столик со стаканчиками, которые танцовщица наполнила растительным маслом. Любой желающий из толпы мог выпить стаканчик, взамен девица снимала один предмет наряда. Народу набегало всё больше, даже пенсионер какой-то, с виду поклонник творчества Булата Шалвовича, на каменную тумбу присел, типа, дух перевести, а сам на девку зырит, оторваться не может.

Официант наш появился быстрее обычного, видать, торопился стаканы наполнить, чтобы поскорее на веранде оказаться и пялиться на танцовщицу. Масло, тем временем, проглатывалось стакан за стаканом, отважные мужчины утирали рты и заодно с остальными смотрели, как сначала один чулок, потом второй, сполз с ножек танцовщицы, потом она через пояс переступила, фуражку кому-то бросила. Самцы всё с большей охотой глотали масло, деваха работала без обмана и скоро танцевала босая в одних трусах и лифчике. За нашим столиком, на всей пивной веранде и повсюду куда хватало глаз разгорелся спор: снимет — не снимет?

— Снимет! — горячился халдей, ища поддержку в глазах клиентов и хлопая в ладоши.

— Не снимет, — угрюмо ворчал я, с видом человека, знающего жизнь.

В атмосфере «снимет-не снимет» прошло ещё несколько минут, я сосредоточился на выпивке и тут в полной тишине раздались отдельные крики.

Точнее сначала наступила тишина, а потому голоса. Такое на Арбате бывает только в случае чрезвычайных ситуаций. Обычно просто мерный гул. А что бы полная тишина, а затем крики. Или кто-то из окошка выпал, или задавили кого или ещё что похуже.

— Сняла! — воскликнул халдей, отбивая себе ладони хлопками.

— Сняла! — гремела мужская часть пивной веранды, в то время, как женская брезгливо поджимала губы.

Я обернулся. Девица прикрывая весьма недобросовестно свои мелькающие прелести стояла среди ликующей и ошарашенной толпы. Крики принадлежали, задержавшемуся на каменной тумбе пенсионеру и его подоспевшей супруге. Остальные таращились молча.

Синеволосый зазывала помог артистке одеться. Народ стал нехотя расходиться. Только два среднеазиатских рабочих продолжали стоять, как вкопанные, и долго ещё смотрели вслед девице, а потом на то место, где она раздевалась.

— Это кому памятник? — спросила тётя за соседним столиком.

— Охеджаве, — пояснил её знающий собеседник, в голове которого фамилия барда смешалась с актрисой Ахеджаковой.

— Во как бывает, — сказал мой приятелей. — Думаешь, не снимет, а она снимает. И везде так: не веришь, не надеешься, а потом вдруг раз и всё происходит.

— Я про это напишу, — сказал я.

— Обязательно напиши, пусть все знают, что нет ничего невозможного.

— Надо верить и не сдаваться, — поддержал другой приятель.

— Я знаю точно, невозможное возможно… — напел под Билана назойливый халдей и осёкся под нашими взглядами. — Вам ещё принести?

— Неси.

— Тёмного, светлого? Могу порекомендовать…

— Любое неси. И водки. Выпьем за невозможное.

Фото Юрий Артамонов/РИА Новости