Имперское зеркало

Дефолт 1998 года вызвал в России лютую ненависть к олигархам. Вообще, само это слово воскресло из античных глубин именно тогда — до этого бытовал лишь анекдотический эвфемизм «новые русские». Но теперь контраст стал слишком нагляден — в то время как подавляющая часть населения впала в шок от обесценивания всего и вся, олигархи продолжали расточать реформаторский оптимизм.

Вызревал социальный бунт. К тому же новым премьером был избран старый аппаратный вояка Примаков, который своими антиолигархическими заявлениями только подливал масла в огонь. Однако приближенных к власти олигархов не трогали — медиамагнат Гусинский присягнул Примакову, а «серый кардинал» Березовский был прочно встроен в кремлевский клан Ельцина. Оставался лишь независимый, да еще и бравировавший этим Ходорковский. Его и решено было сделать козлом отпущения.

Осенью состоялся громкий судебный процесс, на котором Ходорковский был обвинен в неуплате налогов, продаже России иностранцам и прочих грехах, хорошо понятных простому народу. Эта показательная посадка олигарха позволила сбить социальную напряженность. Население, хоть и продолжало прозябать в нищете, вполне удовлетворилось тюрьмой для миллиардера. Либеральная публика, конечно, пыталась протестовать, но Ельцин сделал вид, что ее просто не существует, как и в начале первой чеченской войны.

Однако правительство Примакова, куда он набрал советских госплановских деятелей, оказывалось фатально несовместимо с современной экономикой, и на горизонте замаячил новый кризис. В начале 1999 года Ельцин вновь заменил премьера, но осторожная фигура Степашина всем казалась временным явлением…

Тем временем, на фоне потрясших Европу бомбардировок Югославии, в России резко окрепли патриотические настроения. А бывший олигарх Ходорковский из тюрьмы вдруг сделал несколько громких заявлений, назвав себя «русским националистом». У либеральной публики начался когнитивный диссонанс, но ее вновь не заметили…

Проявилась исконно русская черта — если к преступникам требуют суровых кар, то к тем, кто уже сидит, народ меняет гнев на милость. Вскоре стало появляться все больше требований свободы Ходорковскому, которого начали сравнивать с Валенсой и Манделой. После вмешательства международной общественности Ельцин подписал указ о его помиловании.

На первой пресс-конференции после освобождения Ходорковский заявил, что рад этому решению президента, но сосредоточился на более актуальных темах. Летом 1999 года на Северном Кавказе вновь стало неспокойно, и бывший узник отреагировал на это жестко:

—  Я считаю, что по сравнению с вопросом о территориальной целостности России все остальные вопросы являются второстепенными. Война — вещь очень плохая, но если встанет вопрос: «отделение Северного Кавказа или война?», значит — война! И если спросить у меня: «лично я пойду воевать или нет?» — пойду! Это наша земля, мы ее завоевали. И врагов замочим в сортире!

Эта воинственная речь вызвала шквальный взлет популярности бывшего олигарха. В Москве состоялись массовые демонстрации в поддержку нового национального лидера. Оценив обстановку, Ельцин выступил по телевидению с покаянием и рассуждением о том, что Россию в новый век должны вести новые люди. Он назначил Ходорковского премьер-министром, а сам под Новый год ушел в отставку. Дальнейшее всем известно…

Разве что можно вспомнить такой позабытый уже факт. В 2003 году президент Ходорковский посадил директора ФСБ, который пользовался репутацией либерала. Выяснилось, что в «лихие девяностые», в бытность чиновником петербургской мэрии, тот тайно продавал за границу редкоземельные металлы и вообще развернул целую оффшорную сеть под прикрытием кооператива «Озеро». Заступничество Собчака и правозащитников не помогло — Ходорковский в ответ на вопросы о заключенном только сверкал очками и играл желваками: «Вор должен сидеть в тюрьме!» Но это уже совсем другая история…

Фото: Сергей Величкин/ ИТАР-ТАСС