Обыденный ад

Итак, сперва масса людей выдохнула: «Наконец-то!», а потом сразу же задала себе массу недоумённых вопросов — от «Что это?» до самого главного. Этот самый главный вопрос был сразу же поставлен людьми, что не любят натурализм и прочую антисанитарию: «Зачем это смотреть?» (Он сродни вопросу «Зачем всё?», но тут именно что он, поставленный в правильной форме, определяет ответ). Например: нужно посмотреть, что бы потом в разговоре быть «в теме», или — нужно посмотреть, чтобы подкреплять свою позицию в политических спорах ссылкой на сцену. Или: посмотреть, чтобы упрекнуть режиссёра в бессмысленности, закрыть, так сказать, тему. Или: посмотреть, чтобы испытать извращённое удовольствие…

Наблюдения за публикой иногда оказываются не менее полезны, чем само произведение искусства.

Трудно поверить, что сейчас кто-нибудь не знает сюжет повести братьев Стругацких «Трудно быть богом». Это когда-то их книги были под странным полузапретом, а уж как теперь был экранизирован «Обитаемый остров»! И вот, наконец, после многолетнего ожидания вышел в прокат фильм покойного Алексея Германа о суровых буднях землян на далёкой планете, где царит средневековье. Фильм у нас вышел почти точно через год после смерти его автора и стал причиной многих разочарований.

Всё, что хочется сказать дальше, я бы назвал инструкцией к тому, как примириться с самим существованием этого фильма и не испытать раздражения.

А есть, как говорится, с чего, дорогой друг. Те самые адепты Стругацких, которые, как тайная секта, вышли из шестидесятых и семидесятых, те, кто знал наизусть все реплики персонажей из повести о космическом засланце, с недоумением видят фильм о мрачном мире, безо всяких шестидесятнических выкрутасов. Всё это лёгкое и весёлое путешествие в прошлое, почти фэнтези (я, кстати, помню, как в давние времена, при малом выборе книг, любители устраивали ролевую игру по «Трудно быть богом», что по твоему Толкину), так вот вся эта культура, раздёрганная на цитаты, безжалостно скомкана. А так хорошо было сказать «после серых всегда приходят чёрные», намекая на то, что за Брежневым пришёл Андропов. Да неважно на что намекая. Да не всё ли равно, кто за кем? И дон Рэба — это, конечно, Берия. Или неважно кто. И у наших-то Стругацких герой потом отмыт и просветлён, у нас поэтому была надежда, нам было весело обсуждать возвышенные вопросы… А тут грязь и кровь, что беспросветны и бесконечны. Беда.

Следующая группа разочарованных - это те, кто ждал фильма великого режиссёра. А когда события долго ждут, то формируется особый культ ожидания. Потребитель придумывает себе Идеальный Фильм Молчащего Гения. Из уст в уста передаются какие-то истории про то, как неделями снималась дохлая собака или про то, как режиссёру понадобилась в кадре женская задница, и вот задница была заказана у специальных людей, не то из резины, не то из папье-маше, но в заднице было мало жизни, и вот выписали специальную чешскую проститутку (съёмки происходили в Чехии), и вот она показала на секунду задницу в окошко… Этих историй сотни, и дело не в их правдивости, а в том, что они формировали убеждение, что, раз уж столько труда и дотошности вложено в фильм, столько шаманизма вокруг него, то мы сядем в кресло, и — понеслась душа в рай! И ничего не вышло, ничего никуда не понеслось, потому что ещё французский писатель Флобер предупреждал нас, что нехорошо прикасаться пальцами к идолам: их позолота остаётся у нас на пальцах. Чем больше (и дольше) ждёшь, тем тебе обиднее. Ад, а не рай, в общем. В этом случае ждали удивительно долго. Герман хотел снимать этот фильм ещё в 1968 году, всё откладывалось много раз, пока, наконец, не начали делать фильм в 1999, снимали его много лет, меняя название и актёров, и, наконец, в 2013 году показали вне конкурса в Риме. Ну и понятно, что реальный фильм сильно мешает выдуманному.

И гораздо больше он мешает разговорам о высоких материях. Ещё осенью стало понятно, что этот фильм прекрасно жил безо всякого показа. Не-зрителям было хорошо и без картинки — люди могли до хрипоты спорить о прогрессорстве, о том, хороший ли актёр Ярмольник и ждёт ли нас всех опять власть чёрных, сменившая власть серых. Фильм этим спорам даже как-то мешал.

Этот казус давно описан — был такой роман писателя Полякова «Козлёнок в молоке». О писателе Полякове говорят разное, но очевидно то, что у него был нюх на общественный интерес. Он всегда описывал актуальные истории, и вот, в том романе про сгнивший на корню Союз писателей, сюжет строился на том, что из неизвестного никому сибирского человека делают успешного литератора. Причём всех рецензентов обходит одна и та же завязанная папка с чистыми листами бумаги — рецензенты берут деньги и пишут рецензии, а читать им лень. Так и здесь — оказалось, что фильм сужает поле для досужих разговоров.

Третья группа людей — это те, кому не хватает в кино оптимизма. Есть такой канон — неумирающий герой, неумирающая героиня, умирающий герой второго плана, но гибель его не напрасна, но главное — есть Свет и Любовь. А тут всё темно и тускло, люди — скоты, и любить их затруднительно. У Стругацких в совсем другой книге один из героев говорит: «Жалеть женщин и детей, плачущих от голода, — это нетрудно, это всякий умеет. А вот сумеете вы пожалеть здоровенного сытого мужика с таким вот, — Изя показал, - половым органом? Изнывающего от скуки мужика?.. Или сразу его — в нагайки?..» В своём кинематографическом аду Герман довёл этот вопрос до абсолютных значений — там вообще никто не достоин жалости. У Германа мало сытых мужиков, но женщины и дети глядят в экран страшными щербатыми рожами. И что же теперь делать? Опять беда.

Однако после всего этого парада чужих разочарований есть способ извлечь из картины не то чтобы удовольствие, но важный эстетический опыт. Дело в том, что режиссёр Герман понемногу становился режиссёром Параджановым, придумывая каждый кадр, каждую сцену, деталь — как отдельный рассказ. Параджанов был вообще вне морали, для красоты ничего не щадил, так и про Германа стали рассказывать, что он как-то актрису вилкой ткнул, чтобы она понатуральнее вскрикнула. То есть, это такой гиперреализм: зрителю показывают огромную картину (ну, да, все потом будут говорить, что это похоже на Босха… Чем-то, и в правду, похоже, но не в этом дело). Страшный мир, но придуманный не просто так, а по жёстким правилам, отвратительный, но совершенный — смотри его покадрово. Тебе этого не надо?

Ладно, поехали дальше: есть ещё один (из многих) мотивов — это исследование самого себя. Вот тебе показали ад. Показали его без надежды и без любви. Причём это обыденный ад — не минутный нырок в отвратительное и злое пространство, а жизнь в нём навсегда. Про ад вообще много метафор, он давно перестал быть пространством с котлами и сковородками (это разве на карикатурах). Ад внутри тебя. Ад — это другие. Ад — не потому что грязь и муки, а потому что это обыденные грязь и муки. Грязь навсегда. Мучения до скончания времён. Что именно тебе в показанном мире отвратительно? Гениталии осла или то, что там нет Света и Любви? Что именно раздражает? Утерянный сюжет или озвучка? И двигаясь этим путём, можно многое понять о себе самом, если, конечно, есть силы на этот санитарный, по сути, эксперимент. Билет в кино всяко дешевле психоаналитика.

И вот тут вопрос «Зачем?» получает новый смысл. Зачем смотреть на ад? Нужен тебе этот опыт, среди обыденной жизни и других фильмов? Ну, можно сейчас не смотреть — всё равно потом покажут.