Почему Майдан не станет символом единства украинской нации

Не надо нас пугать турбулентностью и неопределенностью. Мир уже свалился в хаос. Причем если еще три года назад мы говорили о воплощении идей «управляемого хаоса на Ближнем Востоке», то за последний год Ближний Восток оказался пройденным этапом, хаос надвинулся на нас, Восточную Европу, Русскую равнину. И управляемость его всё больше под вопросом, хотя технологии воздействия на массы, организации массовых действий с заданными характеристиками уже легко обнаруживаются, и в случае с Майданом могут не замечаться только очень наивной нашей интеллигенцией, уверенной: «Если говорит российское ТВ, значит, лжет». Нет, господа, когда лжет оно, когда нет, когда лгут «независимые СМИ» — это всё требуется выяснять вручную, анализируя каждый конкретный случай. Понимаю, что тяжело, особенно, если только что гордо заявлял, что «политика меня не интересует «(вот эта позиция — самая удобная вещь для манипулятора!).

А пока разобраться в мешанине сил, отношений, ценностей и идеалов куда как непросто. И всё больше понятно, что делать это надо, потому что в пошедшей вразнос истории, в летящей в тартарары цивилизации очень важно занять позицию, понять, кто ты и что ты готов защищать ценой своей жизни.

Вот тут идея национального единства попадает под руку в первую очередь, вслед за мыслями о семье и друзьях. Кровное единство и выглядит как продолжение родства в веках. Потому на эту идею нередко нападают те, кто больше одной мысли подумать не может или не умеет. Отсюда и огромное количество совершенно идиотских заявлений очень многих «националистов»: и о «чисто русской республике», и о «жидомасонах-большевиках». Ну и так далее. Если не слышали — вам повезло: глупости читать противно и грустно. Но конечно, из того, что что-то хвалят «недалекие соплеменники», еще не следует, что в идее национального единства нет разумного содержания. Но единство определить вовсе не просто — по крови да по черепам русские родниться не будут, а что такое русская нация сегодня?

Наши «нациелюбивые соплеменники» очень взбодрились в связи с действиями украинских националистов на Майдане: вот мол, что значит нация. Но с украинской нацией все еще сложнее. Она сложилась окончательно только в советское время, хотя заложенная к тому времени основа была уже столь значима, что в 1922 году представители УССР (неукраинцы: полурусский-полумолдованин Фрунзе и болгарин Раковский) категорически заявили о невозможности вхождения Украины в состав России, что и было (наряду с настроениями грузин) основной причиной для создания федерации вместо более удобной для России автономии.

С. Беляков ошибается, говоря о русифицированных жителях Юга и Востока Украины. Наоборот, в степях Новороссии переселенцы из русских районов украинизировались, т.к. с Украины переселялось больше (кстати, процесс шел и в 60-е годы двадцатого века: в села Херсонщины переселяли из коренной Украины по оргнабору). Моя знакомая из Одессы, Мельниченко, рассказывала, что ее прадед, приехавший под Одессу, был еще Мельниковым. (Украинцы меня поймут: потомки мельников-украинцев носят фамилию Мирошниченко).

Что же касается Харьковщины и Луганщины, то эти степи носят название Слобожанщины, они заселялись и с Запада, и с Севера, и тамошний диалект — промежуточный между двумя языками, так что жителям сёл и на Сумщине, и на Луганщине в любом случае приходится учить как неродной и русский, и украинский. С близкими нациями такое случается сплошь и рядом. Особенно когда процесс нациеобразования еще идет.

А теперь вернемся на Майдан, где, к восторгу С. Белякова, лидеры пели гимн Украины вместе с многотысячной толпой. Впрочем, насколько лидеры действительно охвачены таким чувством, как «беззаветная любовь к своей нации. К ее истории, ее культуре, ее настоящему и будущему» (так определяет С. Беляков национализм)? Даже оставим выяснение национальностей Яценюка и Кличко (захотите — найдете в Интернете), не будем вспоминать общеизвестного факта, что уж Тимошенко вообще никак не украинка. Подумаем, а на чем сошлись майданные толпы в первый же вечер «неподписания соглашения»?

Они хотели в Европу, то есть стремились к передаче части своего суверенитета! И не так уж важно, что было причиной столь легкомысленного отношения к тщательно лелеемой незалежности: желание жить богато, как «в Эуропе», т.е. в Германии, (да не в гастарбайтерском каком районе), или стремление чувствовать себя продвинутым в отличие от российского (и кстати, восточноукраинского) «совкового быдла». Обе эти «заморочки» (или скажем поприличнее, идеологемы) активно использовались и для отъединения Украины в 1991 году, правда, первая выглядела грубее: «Москали наше сало зъили».

Незалежная Украина потерпела крах, что неудивительно в мире, где даже Великобритания и Германия вынуждены были поступиться суверенитетом и образовать ЕС, чтобы иметь возможность проводить политику, независимую от других великих держав. И этот крах проходил под знаменем превосходства Запада Украины — области, мягко говоря, своеобразной, от коренной Малороссии отличной еще больше, чем Юг и Восток, с остальной страной, с ее языком — диалект стал торжествовать на телеканалах, в шоу. Даже официальный алфавит пополнился еще одной буквой, необходимой для передачи г взрывного (а не «мягкого», чем известен говор жителей Украины и Юга России) — не для заимствований из русского или немецкого, а для слова пигули «пилюли», которое западенцы взяли у поляков, а остальные украинцы как-то обходились и без него.

И с украинской культурой дело обстояло гораздо хуже, чем во времена «совецькой окупации» (термин нынешних майданников, по-украински надо «радяньской», но это могло вызвать нежелательные положительные воспоминания об этой самой «оккупации»). Самое высокое достижение, видимо, успехи рок-групп «Океан Ельзи» и «Вопли Видоплясова», да победа на Евровидении певицы Русланы (или не совсем победа? Бог с ней). Книжные полки забиты детективами и дешевым чтивом. Моя знакомая хотела привезти из Винницы что-нибудь из украинской классики: Леси Украинки не смогла отыскать! Дом Тараса в селе Моринцы, та «хата», около которой «садок вишневый», где он появился на свет, — она так и не была отреставрирована.

Дальнейшее — тривиально в ситуации провала государственной политики. Попытка игры на национальных чувствах и создание образа врага — одно из тривиальнейших средств управления массами. Впрочем, в случае со «вступлением в Европу» сторонники национального торжества (как и борьбы с коррупцией, в конечном счете) были потеснены более «серьезными» выразителями более радикальных ее версий. Конечно, нельзя сказать, что в результате «майданной революции» к власти пришли фашисты: они и так были недалеко. Ведь в Раду попала по результатам выборов открыто национал-социалистическая партия «Свобода» О. Тягнибока. Так что позиции фашистов (в западноукраинском варианте — бандеровцев) просто укрепились.

Интересно, какие чувства в связи с этим испытывает участвовавшая во всем этом действе украинская националистическая интеллигенция, которая далеко не во всем разделяет западенский вариант «украинства». А что она думает, сознавая, что все это национальное торжество организовано и спонсировано Западом, а теперь более чем открыто поддерживается США? Или украинец со штатником — братья навек, как в свое время — с гитлеровцем?

Но вернемся в Россию, тоже далеко не благополучную страну, что недавно открыто признал ее президент. Действительно, и по отношению к русским традициям подавляющего большинства населения, и в смысле общности целей и ценностей единства тут далеко нет. Так что процесс нациеобразования — конечно, на базе русской нации — и тут не закончен. И надо бы очень бережно относиться к тому богатству, которое представляет собой духовное содержание русской нации, потому что многое из накопленного может оказаться спасительным в постигшей нас катастрофе. Ведь русские накопили бесценные навыки совместной жизни с самыми разными народами (не во всем безоблачные, но в целом более успешные, чем на Западе). И как бы ни хотелось об этом не вспоминать, но у нас есть и важный опыт в преодолении разорения страны. И еще многое хранится и проносится через поколения в культурной памяти: в традициях совместной жизни, в фольклоре, в литературе. Не скажу, что это более ценно, чем у какого-нибудь другого народа. Но то, что это бесценно, сомнения не вызывает. И надо не растерять это — ни по пацанским сборищам с выкидыванием рук, ни по «евроцентричным» интеллигентским тусовкам.

Что касается тех, кто не станет петь гимна с толпой на площади. Да, мне приходилось писать о том, что в акциях «болотной оппозиции» проявилось разделение нас на русских и на «малый народ» (этнически почти такой же), чувствующий себя «людьми мира». Но жизнь идет, и среди «креаклов» и программеров появляются мысли и чувства, сближающие их со всеми русскими — мы-то, русские, ведь тоже меняемся. Так что не знаю, как насчет гимна России, а вот «Легендарный Севастополь» и «Вставай, страна огромная» мы вполне можем спеть вместе. И если нам не будут подпевать Новодворская и Навальный — так тем лучше!

Фото: ИТАР ТАСС Никитин Максим