Корень зла

Есть книги провидческие, есть книги-заговоры, а есть те, которые независимо от задумки и воли автора объясняют будущее через события, образы прошлого. Повесть харьковчанина Андрея Войницкого «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки», по объёму вполне тянущая и на роман, как раз из этой категории. Написанная в 2007 году и успевшая побывать среди лидеров закачек известного пиратского сайта «Либрусек», полноценным электронным релизом она вышла только осенью прошлого года. Актуальной же стала именно сейчас, когда отгремел, отдымил, отстрелял своё Евромайдан, точно мясник, разделивший тушу поверженной страны на две половины. И в данном контексте повесть Войницкого заслуживает того, чтобы её напечатали и раздали как пособие тем, кто был за, и тем, кто был против новой украинской революции.

В повести отсутствуют революционные сюжеты и пассажи в духе «Санькя» Прилепина или «Бойцовского клуба» Паланика; она не пророчествует о том, как всё произойдёт, когда швы, наложенные советскими хирургами-объединителями, разойдутся. Нет, автор — прежде всего, известный как контркультурный публицист, в частности, писавший для «Лимонки» — препарирует глубинные мотивы, вскрывает первопричины, благодаря которым, собственно, и случился вначале Евромайдан, а после раскол Украины.

Итак, в центре повествования — Брагом, промышленный городок на востоке Украины, недалеко от границы с Российской Федерацией. Городок, на самом деле, вымышленный, названный в честь вымышленного революционера, убитого жандармами в 1905 году. Между тем, Брагом реалистичен в своей типичности: таких населённых пунктов, проедься по восточной Украине, отыщется не одна сотня. Оставшиеся после советского прошлого заводы тяжёлой промышленности, оставшиеся после прошлого имперского — «удивительной красоты парки, затаившиеся среди серых многоэтажек, с бюстом поэта древности в центре и цветущими по весне тюльпанами». Главная же достопримечательность Брагома — бывшее артиллерийское училище, построенное в духе имперского классицизма ещё при Николае I. Но теперь там — руины, мусор, бомжи. И безумные подростки, обкурившиеся «травкой» и закинувшиеся трамадолом. С пистолетами — в руках и с желанием мстить — в сердцах.

Собственно, идея повести возникла у автора после массового расстрела учеников американской школы «Колумбина». Наверное, от того атмосфера, которую размашистыми тёмными мазками с яркими вкраплениями деталей создал Войницкий, напоминает не совдеповскую реальность, как, например, в «Грузе 200», плавно перекочевавшую в критические девяностые, а скорее северную глубинку США. При чтении «Резинового солнышка» рождаются реминисценции не на искалеченное детство и лихую юность, бесцельно прожитые в суровом быте, а на биографию лидера «Nirvana» Курта Кобейна. Тот же антураж, та же ежедневная мечта размозжить себе и окружающим головы.

Впрочем, метафизика повести абсолютно русская — тоскливая, накатывающая безысходностью, не отпускающая, всепобеждающая в своей депрессивной правоте. Этакий Олег Павлов в его молодёжной версии.

И не случайно в качестве эпиграфа к тексту вынесены слова из мрачноватой песни Егора Летова «Пластмассовый мир победил». Потому что влияние на автора, судя по эстетике, психологии, стилистике повести, скорее не литературное, а рок-н-рольное. Добавьте к Летову Янку, Башлачёва, Чистякова — и получите закваску «Резинового солнца, пластмассовых тучек».

Вот только действие происходит не на сонных кухнях, где танцы на пьяных столах, а в третьей брагомской школе. Среди всей учебной братии выделяются два изгоя. Первый — худощавый, белобрысый, прыщавый Гена Кашин, которого обидчики, избивая садистски, настойчиво, не слишком оригинальничая, называют «Какашка». Второй — армянин Горик Хаширян по кличке «Сиська»: жирный, сальный, вонючий. Внешне они как Тонкий и Толстый из рассказа Чехова, да и внутренне не особо похожи: Гена труслив, услужлив в своей никчёмности, Горик, наоборот, способен ударить в ответ. Роднят же их две вещи: отщепенство и чувства — ну чем не украинская политика? — к школьнице Юле.

Та — la femme fatale — напоминает то ли жуткую девочку из рассказов Масодова, то ли не менее жуткую (но иным образом) «Чужую» Адольфыча. Да и с окружением Юле не повезло: — тут автор донельзя схематичен — шлюховатая, неуравновешенная мамаша, психованный, деспотичный отец, похотливый отчим аля Гумберт Гумберт, проблемные одноклассники и учителя. Внешность под стать антуражу красоты по-брагомски: вся в чёрном, круги под глазами, мешок камней за плечами.

Впрочем, есть что посерьёзнее камней — от сумасшедшего папаши-генерала Юле достался особняк с арсеналом оружия. В общем, картинка из псевдореалистичного американского боевичка про невыносимые будни трудной молодёжи.

В повести Войницкого, действительно, много киношных — подчас, кажется, что намеренно — элементов, из-за обилия которых периодически выдёргиваешь голову из читаемого, а от того эффект — хороший текст ведь обволакивает полностью — рассеивается; особенно, когда автор начинает смаковать откровенно гиньольные сцены (школьные мучители заставляют Горика делать минет, а он смыкает челюсти на пещеристом теле). Таких эпизодов в «Резиновом солнышке» хватает. И проблема не в том, что они присутствуют, а в том, как это сделано. Тут ведь либо пан, либо пропал — либо наблюдаешь, либо участвуешь: погрузился — не вынырнуть. У Андрея Войницкого — чаще первое, и это, пожалуй, главная к нему претензия.

С другой стороны, — случайно или так замыслил автор — киношная претенциозность в сочетании с литературной (в хорошем смысле данного слова) психологичностью панорамно воссоздаёт атмосферу хаотичного переплетения новых западных ценностей и прежнего советского быта. Так, будто на неудобренную почву пересадили малознакомые виды деревьев — не прижились.

Повесть «Резиновое солнышко, пластмассовые тучки», безусловно, прежде всего, о школьном насилии. Более того, возможно, это одно из немногих — почему, ведь данная проблема в Украине как никогда актуальна? — произведений на подобную тематику. И в этом уже есть весомая заслуга автора.

Но всё же соль повести Войницкого не в мотивации, рождаемой текстом и вдалбливаемой, будто осиновый кол в вампира, а в очень точной, почти фотографической — не случайно автору удаются сухие, отстранённые характеристики персонажей, ситуаций, мест — сравнительной картине людей, живущих на одной территории, говорящих на одном языке, но уже разделённых бездной непонимания.

Формально они ещё дети — порочные, злые, но дети, — однако пройдёт несколько лет, и они выйдут, цитируя любого директора любой школы, в большой, взрослый мир, где захотят получить всё и сразу, где быстро сообразят, что сила решает всё; она опьяняет, а кару несущее похмелье всё никак не наступит. И в этом есть главный корень зла.

Ведь именно силами Горика Хаширяна и Гены Кашина, вдохновлёнными инфернальной Юлей, позже сотворится революция, остановить которую будет невозможно. Она как логичное завершение естественного хода событий, эволюции разобщённого государства, сломанного в постсоветских школах, закончится лишь тогда, когда из ствола вылетит последний патрон. До тех пор люди будут ненавидеть и убивать друг друга. И делить свой чужой мир напополам.

Ради чего? В своей повести Андрей Войницкий не даёт нам ответа. Ну а, собственно, кто его даст?

Фото автора