Рёбра это то, на чём держится мясо, а ещё защитный корсет для внутренностей. Плоть жутких, ернических, диких и часто остроумных рассказов Платона Беседина нанизана на скелет из тонких чувств, мук, сомнений, горького опыта и стремления к Богу — всё это и есть скорлупа внутреннего мира человека.
Платон Беседин силами своей писательской фантазии собрал кунсткамеру жизни молодого городского современного жителя. Здесь нашли воплощения все страхи и девиации: алкоголизм, неудачный брак, бандитские разборки, маньяки, секты, нищета, мракобесие. Беседин собрал всё самое пугающее и мерзкое, описал как свой личный опыт, пропустив через себя, выплюнул в читателя свинцовой гирей сборника «Рёбра».
Ключ к рассказам Беседина и в названии, и в деталях каждого рассказа — физиология, изъян, телесный дискомфорт. То гайморовы пазухи болят, то лёд проруби обжигает, то кто-то получает рыбой по лицу, то врождённые увечья мешают жить, то абстинентный синдром. Скрупулёзно и постоянно описываемая Бесединым физиологическая неполноценность героя — это его, авторский, способ ввести читателя в состояние неудобства, необходимое для осознания внутренней человеческой увечности и вывиха реальности в целом. А реальность такова, что деться ни в ней, ни от неё человеку некуда — кругом страх, неустроенность и горе. В реальности Беседина людей в лучшем случае не похмеляют, а в худшем — убивают. При этом герой из реальности стремится выпрыгнуть, нарушить спокойствие зловещего болота, решиться на поступок — спасает мальчишку, за которым охотятся бандиты, мстит — ошибочно — за убиенных собак, или даже пытается заразиться смертельным заболеванием. И всё тщетно. Потому что убежать от жизни получается только в такую же ещё более беспросветную жизнь. И вот на дне этой чаши отчаяния и плещется то, о чём в действительности пишет Беседин — внутренний мир человека. Бессмертная душа, божественная сущность, скрытая рёбрами повседневной действительности, и есть единственное прибежище ищущего, сомневающегося, рефлексирующего и оттого потенциально всегда несчастного человека.
Беседину иногда изменяет вкус: часть сборника, которая называется «Зёрна», состоит из не очень остроумных и порой почти школярских анекдотов, например, о провинциальной актрисе, имитировавшей оргазм.
Но у Беседина есть одно неоспоримое положительное писательское качество — вообще-то их у него много, но одно, пожалуй, основное — он, формально, проявляя наследственность постмодернистов вроде Мамлеева, на самом деле, как автор предельно искренен и честен. Он избегает иронии и двусмысленности, которые являются способом ухода автора от ответственности. Беседин пишет как есть — мир страшен, и я готов за это отвечать, потому что я — часть окружающего уродства. И в этом смысле именно Беседина можно назвать представителем новой искренности. Настоящей, а не той, что себе присвоил миленький человек Гришковец. Искренность Беседина — это обнажённые внутренности мира, вывалившееся из его — мира — распахнутых рёбер.
