Три дыры в головах киевских властей

Счёт жертв идёт на сотни, и самое сложное — понять, что там реально творится. Для этого требуется дисциплина мышления: надо как можно меньше поддаваться чувственным порывам, стереотипам пропаганды и искушениям вымысла. Там идёт гражданская война, и гибель каждого человека приносит горе близким людям и ведёт к ожесточению противоборствующих сторон. Раскол общества проходит по семьям, брат идёт на брата. Отсутствие политической культуры приводит к тому, что вчерашние друзья становятся врагами, казалось, навечно, и лишь смерти решают споры… Однако в политике нет вечности, здесь всё зависит от момента — и сегодняшние противники могут стать завтра по одну сторону баррикад. Нехватка политического опыта крайне опасна: споры в обществе идут со звериной серьёзностью и доходят до смертоубийства. Недостаток политической культуры мог бы восполнится просто человеческой, христианской, личностной и семейной - история семьи Катаевых, где один брат воевал в прошлую гражданскую за белых, другой — за красных, что позволяло им и спасать друг друга в критические моменты, должна быть примером поведения для людей в эту гражданскую. Культура спасительна, сейчас очень важна культура мышления — и прорехи в ней ведут к жертвам. Поэтому так важно сейчас рассмотреть свойства сознания киевских властей, определяющих направления политики в украинском обществе. Можно выделить три провала, или попросту, дыры в их логике.

1) Связность — разрывность. При анализе большинства текстов о происходящем, которые написаны киевскими пропагандистами, возникает ощущение логических скачков, разрывов в мышлении, которые связаны со стереотипами. Стереотипы доведены до штампов — кличек и клейм. Работает солдатская мифология, которую мы для простоты назовём «новой киевской»: так, имя «ватника» для россиян и русскоязычных жителей Донбасса подразумевает некую «доказательную» конструкцию, в которой люди русского мира начисто лишены свободы. Не вдаваясь в подробности, можем констатировать, что эта кличка подразумевает нечто «арийское»: мол мы люди высшего сорта, а вы — простые ватники. За этими словами, однако, есть очевидный для жителей Украины смысл: 22 года им в целом было жить свободнее, вольготнее и безопаснее, чем в России. Примеры здесь простые: не было терактов, Украина не напрягала силы на Кавказе, молодежь здесь не служила в армии, а отношения между людьми были в целом более нежными (по воспоминаниям путешественников, киевские милиционеры до Майдана были даже трогательно дружелюбными). Итак, российские люди выживали все эти годы в более рисковом, менее свободном, большом и опасном мире. В целом населению обоих стран пришлось нелегко, но я почти не слышал о случаях, когда русские ехали на заработки на Украину, в то время как в России кормится сотни тысяч выходцев с Украины — и это симптоматично. Здесь можно сказать, что выходцы с Украины знают больше о русских, чем русские о них: для большинства россиян что Донбасс, что Западная Украина — терра инкогнита.

Независимость Украины с 1991 года, по словам луганского журналиста, свелась к независимости киевских властей от московских. Началось там перетягивание каната: свободой воспользовались люди при власти, чтобы капитализировать власть, были использованы криминальные схемы — донецкие, днепропетровские и прочие политики стали соревноваться, кто займёт престол в Киеве, выросли там свои олигархи, «бароны» — но кому в России были интересны проблемы соседнего государства? И здесь, и там перемены пробовали общество на разрыв, разрывы горизонтальные и вертикальные множились — дальше уходил город от деревни, человек от человека, богатый от бедного…

2) Сельский — городской. Донбасс (и большая часть Новороссии) при советской власти напоминал слоёный пирог: в сёлах здесь говорили на украинском языке, в городах — на русском. Такое расслоение по вертикали соседствовало с изменением частоты употребления русского языка с востока на запад Украины, так что на украинском языке при советской власти говорили только в городах запада Украины, в то время как в сёлах — повсеместно. Украинская культура и явилась в Россию при новом своём пришествии через литературу Х1Х века (Гоголь, Шевченко и др.) как сельская. Уклад жизни обряды и образы — всё здесь было преимущественно сельским, имело деревенское происхождение. Печать этого происхождения и до сих пор лежит на украинском языке: если выходец из поморского села Ломоносов реформировал русский язык, привнеся в его обиход сотню иностранных слов в середине ХУII века, то сходную работу по отношению к украинскому языку делали и делают в Академии Наук Украины 200−250 лет спустя… Таким образом, русский язык представляется столбовой дорогой в мировую науку и культуру для выходца с Украины, на каком языке бы он не говорил. Политика украинизации, которую вели и ведут киевские власти, выглядит миной замедленного действия, которую они подкладывают все эти годы под общество: скажем, в Киеве почти не осталось русских школ, в то время как население продолжает говорить на русском. Итак, люди не знают толком ни украинского языка (на котором их учат), ни русского (на котором они говорят) — не это ли одна из причин одичания населения? К чести жителей Луганской и Донецкой областей следует заметить, что здесь русские школы не закрывали. По сути, весь Донбасс — это агломерация: здесь семь миллионов человек живут в городах, которые простираются на десятки километров, здесь самая большая плотность населения в Восточной Европе. Ряд исследователей уже писал, что Майдан — реминисценция именно сельского образа жизни, феномен деревни посреди большого города. Я вспоминаю ошарашенный взгляд старушки, которым она озирала кафе на Крещатике лет пять назад в Киеве: сельская жительница явилась в столицу и была поражена тому, как здесь жируют…

Разрыв по линии сельский-городской, провинция-столица есть в любой стране, но в Киеве он достиг небывалых размеров: старушки эти уже не люди для киевских властей, как и все жители Донбасса — «сепаратисты». Это киевские выпали в жирный осадок, это они сепарировали страну в кровавом сепараторе сейчас — потому что они считают уже давно себя людьми первого сорта, они стали расистами незаметно для себя, по инерции с шуточками-прибауточками благословляют на убийство миллионы людей на Востоке Украины.

3) Вертикаль-горизонталь. Плоское мышление киевского мещанства мало способно воспринимать вертикаль: по инерции видят они везде бизнес с обманами и откатами, переделом собственности. Даже политологи строят объяснительные схемы в плоскости абстрактной, чистой идеологии, не замечая, что многие идеи замешаны на крови, существуют ценности, за которые люди готовы стоять насмерть. Простейшим примером вертикали греха и воздаяния служит «Ад» Данте — здесь все злодеи, с которыми квитался великий поэт, размещены в кругах ада, что расположены один под другим. На каком дне ада могут располагаться детоубийцы, те, кто стреляет по Славянску из гаубиц и установок «Град»? Однако киевское мифологичное сознание, взращенное на «Голодоморе» и ненависти к «совку», ко всему русскому, ненависти к империи и вертикали не видит в этом ничего дурного. Ведь там «сепаратисты», или те, кто их поддерживает, и стрелять надо туда не фосфорными даже, а «атомными пулями». Перед военными преступлениями пасует обыденное сознание, оно не способно назвать вещи своими именами ни в Одессе, ни в Киеве или Харькове. Акции устрашения, которые проводит «неведомая сила» свидетельствуют о том, что государства на Украине нет: нет системы, позволяющей сохранять людям жизнь и защищать их. Государство в изначальном значении слова — это хозяйство: хозяин берет на себя ответственность за всех людей, души которых - гости в этом мире, жители его территории. На Украине нет такого хозяина, который способен прекратить братоубийственную войну.

Многие годы власть не слушала людей, вот и сейчас люди у власти заняты договорами между собой, новый президент ведёт игру со старыми своими подельниками, донецкими баронами, считают они, кого можно более или менее безболезненного скушать. Это такой у них корпоратив. Люди простые в счёт не принимаются. И единственный способ для простого человека выйти из такого ничтожества и небрежения — взять автомат. И то ему будут пенять: «да кто ты такой? Самозванный губернатор! А мы тут уже 20 лет банкуем, мы справжни люды». Честным людям не оставляют другого выхода, как стоять насмерть против клики преступников. Первый раз они стояли на Майдане — и какой результат? Те же бароны пересели в другие кресла…

Люди Донбасса неотличимы ни по языку, ни по религии, ни по образу жизни, роду-племени от тех, кто живет в соседних Ростовской и Белгородской областях. Это люди русской культуры, которые не будут нам нисколько обузой — квалифицированные, умные и непритязательные в большинстве своём, они 22 года терпели киевскую власть, пока она не собралась в поход на них с танками и гаубицами. Теперь в большинстве своём они хотят жить в России, не покидая край родной, который достался Украине по каким-то поганым раскладкам начала прошлого века, начиная с Брест-Литовского мира. Наша задача — всемерно помочь им. Мне кажется, на этом пути необходимы мирные переговоры с киевскими властями, которые давно не хотят слушать свой народ. С этой целью я и постарался провести предварительный анализ ситуации в трёх координатах: ведь для договора нужна логика, а если мышление киевских властей будет разрывным, то никогда не построить им единую Украину даже на самом дальнем Западе её. Новая Украина или начнётся с самоограничения, или обречена на поражение.

Если, с другой стороны, нам не понять страхи и опасения киевских людей (о чём недавно вышедшая статья Андрея Пустогарова «Геть вид Москвы»), то вряд ли удастся договориться.

Фото: ИТАР-ТАСС / EPA