Псковский старец

Вниманию читателя — тринадцатая часть беседы Игоря Свинаренко с отцом Александром (Михайловым). Ссылки на предыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11 и 12.

— Я думаю, что человек сам в конце концов поймет, что ему принесло пользу, а что — вред. Философия здесь не нужна. А нужен — опыт, — это о. Александр ведет со мной беседу за жизнь, обычное дело, чисто русская тема.

— И что, опыт поможет? — спрашиваю я с надеждой, думая, что еще есть шанс зажить по уму.

— Когда поймет, что ему вред принесло, то тогда, возможно, уже будет поздно. Это вопрос сложный…

Ну да, бывает так что ничего исправить нельзя. Покаяние, искупление — это да, но жизнь уж пройдет, и все. Нет, православная тема все ж не наталкивает на веселые мысли о развлечениях и легкости. Вот казалось бы — наберись опыта и все будет хорошо! Но нет, все равно ошибаться и страдать, — думаешь про такое со вздохом. Прогулять, откосить, может, и не заметят? Про это можно только мечтать, и то — в нежные годы только.

Поговорили еще про малые приходы, с каких и начинают молодые коллеги о. Александра — это обсуждая отца Виктора, который и служит в одном из таких, с которым и я знаком.

— Да… Материальные блага там очень плохие. И народ, понимаете, не самый образованный…

— Ну, он, однако, не унывает.

Кстати уныние считается смертным грехом, одним из, но про это мало кто помнит, а кто помнит тот и не думает про такую «ерунду».

— Не унывает… Хотя, небось, переживает! В молодости все амбициозные, даже и служители церкви. Хочется же, чтобы приход был побольше, правда ведь? Чтобы люди были понимающие… Чтоб с ними говорить можно было про серьезные вещи. Приход — это духовная ценность, да. И церковь — она построена не по глупости.

Сам отец Александр в молодости переживал, когда его послали в глушь, там был колхоз-миллионер.

— Да, колхоз был развитый, председатель у них был такой, что даже институт кончил. А ходили ко мне одни бабульки только. Но все равно все время приезжали разные проверяющие, смотрели, кто ко мне ходит. Да, это была ужасная картина… Был там один алкоголик, он из тюрьмы вернулся, приходил ко мне, надоедал. Приходил пьяный. А я как-то взял нож, положил в карман и когда встретил этого человека, говорю: «Что ж ты кричишь, что тебе нож нужен? У тебя ножа нет? Вот, возьми!» Он не берет. «Не хочешь брать? А зачем тогда кричишь?» Да, безумие. Героизм ему был нужен, героизм! Героизм… Издеваться не надо над людьми!

Человек этот жив, у него все в порядке, — ну, если считать, что это порядок, когда человек не работает, а пьет каждый день.

— Ему одна дорога: если бутылка есть, значит, все в порядке. Это баловство… Он как-то где-то хвастал, что ему человека убить — что муху раздавить. А я ему сказал, что это неверно. Такие мысли можно только от глупости выражать. Не надо такого говорить. Нужно быть осторожным, контролировать самого себя. А нож он тогда все-таки не взял… Там, в деревне, много было алкоголиков. Которые лезли даже с кулаками ко мне. Бросали и камни! Пели частушки, непотребные, бывало.

— Вот вы 43 года прослужили в том маленьком храме. Что запомнилось больше всего?

— Ну, это надо вспоминать разные случаи.

— Расскажите что-нибудь.

— Ну, что можно рассказать? В то время нельзя было о Боге говорить, нельзя было проповедовать. А если проповедуешь, то надо было так говорить, чтоб не могли понять люди из твоих слов: есть Бог или нет его. Какая ж польза от такого служения? Чего там рассказывать… Уполномоченные приезжали поверять, атеисты, и понимаете, рационалисты. Я, конечно, полемизировал с ними. И по поводу разных статей, которые выходили в газетах. Мне приносили! Тяжело было! Храм наш обворовывали… Четыре раза или пять. Разламывали замки, замки-то пустяшные. А теперь такая техника, она железо, понимаете, щипцами раскалывает.

— Вернули что-нибудь из украденного? Иконы, к примеру?

— Нет. Кто ж будет вертать? Милиция, что ли? Она сама там помогает воровать, понимаете ли. Но, слава Богу, все же Господь мне помог в таких условиях быть тем, чем я есть. И как я пришел в храм в молодости, и когда я был в армии, — все у меня одно и то же. У меня те же мысли, те же взгляды, те же нравоучения. Только опыта человеческой моей жизни стало больше. Я в проповедях говорю: «Задумайся, человек, о том как ты живешь! Это тебе нужно, не мне. Я-то давно уже думаю, и думал о себе много. Вот и тебе дана возможность об этом подумать. А не хотят думать — не надо, пусть самогонку гонят. Пусть пьют! Пусть спиваются». Да!

Поговорили про бизнесмена Сергея. Он живет в Пскове. Помогает отцу Александру.

— У него какой бизнес, строительный, кажется?

— Наверное, строительный. Точно не знаю. Я не спрашиваю. Мы когда с ним беседуем, то не о бизнесе, — он больше интересуется духовными вопросами. От таких разговоров у человека изменяется внутреннее «я». Да. Люди ощущают по опыту, что они получают что-то для себя важное, нужное и полезное — в таких разговорах. Вот недавно похоронили одну девушку. Она болела. Мать верующая, и она требовала, чтоб дочь в храм сходила, помолилась. А та спорила, отказывалась: «Вот когда я буду такая как ты, уйду на пенсию — буду молиться, а сейчас — рано!» Лечили ее, лечили, да не от того. Спохватились — а поздно было. Рак крови, и все — конец. Отцу-матери слезы, горе, это ужасно. Но нашлась там женщина, которая очень духовная, и она сказала: ТАМ девушке лучше, рассказчица так в сновидении видела, — что ей ТАМ лучше, чем если б осталась она здесь, на земле. И так родители обрели поддержку, немножко нашли успокоение в своем состоянии…

Не знаешь, что и думать про такие простецкие истории. Может, только такие и действуют на, как говорится, простой народ, особенно в медвежьих уголках нашей сверхдержавы, где умников особенно не жалуют и начальство так и думает куда б их выпихнуть. Небось не зря федеральные телеканалы дают простые объяснения всему, а над сложным смеются, это типа западные штучки. Но ведь и правда как-то надо говорить с людьми чтоб они слушали, чтоб следили за мыслью? Может, такие набожные старушки, передающие breaking news с того света, таки нужны? Вон в Америке то и дело натыкался я на телепередачи для негров, скорей для негритянок, там сплошь колдуны и предсказатели и прочие спецы которые то снимают порчу, то наводят. Казалось бы все физики мира уехали в США и все нобелевские лауреаты — а поди ж ты, не могут они там без колдунов и без диких негритянских чудес! Не надо думать, что мы — самые темные…

Я пытаюсь перевести разговор на другую тему:

— Гм… А вот часто говорят, — очень часто! — что храм не должен брать деньги у бандитов. Но, наверное, можно все-таки?

— Этого ведь не запретишь. И поста не поставишь, который бы контролировал, наблюдал бы за всем этим, -- коротко отвечает о. Александр, который нельзя сказать чтоб много думал о резаной крашеной бумаге — и начинает опять о своем, что ему мои вопросы, ему и так есть что сказать:

— Вот была еще притча. Некто говорил: «Я и Бога не боюсь, и людей не стыжусь, а эта вдова, что просит все защиты от обидчиков, мне надоела, поэтому я возьму, да и защищу ее». И защитил. А Христос сказал по этому поводу: «Видите, как получилось, -- неверующий человек все же защитил женщину, которая очень страдала от обидчиков». Духовность — это такая вещь, что надо институт другой кончать.

— А что это значит, вот что Бог не защитил, а защитил неверующий? В чем смысл этой истории?

— В чем смысл? Христос хочет, чтобы обращались к Богу, просили помощи у Бога, а не у какого-то там человека, который говорит, что и Бога не боится, и людей не стыдится. В Евангелии сказано: просите, и дано будет вам, стучите, и отворят вам, ищите, и обрящете. Вы развиты во всех отношениях, но в этом отношении в вас развития очень мало. А надо пытаться понимать, приобретать что-то новое для душевного состояния… Главное -- в человеке есть дух, он вечен, а тело -- это просто гниль. Дух предназначен для жизни вечной, для царства божия, для будущего воскресения из мертвых. Поэтому человеку нужно самому себя исправить, воспитать так, чтобы хоть приблизительно быть готовым к новой жизни.

В таком духе о. Александр высказывается довольно часто, если коротко, то это и есть смысл его работы — вот это втолковывать. Я с этим и не спорю, возражений у меня нет, но интересна же и житейская тематика, и я снова спрашиваю:

— Так у бандитов деньги брать можно или как?

— Если кто берет, — так что, ему говорить, что не надо брать?

— Это очень интересный вопрос, его очень часто задают. Вы бы еще подробнее растолковали это.

— Нет, я в подробностях об этом толковать не буду. Потому что деньги — это самое главное зло в жизни человека. Вот. И поэтому говорить о деньгах — это, понимаете, значит просто призывать людей к революции. Пусть люди сами с деньгами разбираются…

И то сказать — мы в свободной стране живем, пусть каждый делает что хочет. С деньгами по крайней мере.

Кстати не зря столько разговору про духовность русского народа. Вот взять Крым — может, два процента или три граждан РФ туда реально ездит, и денег нету на его обустройство, вон центральная Россия без газа и без водопровода, больницы закрывают. Но это не огорчает склонных к духовности людей: идея ж первична, вот, вернули Крым, а на материальные резоны плевать.

Фото автора