Новый зодчий биографии Зощенко

Что самое важное в биографии? Новые сведения о человеке? Занимательный рассказ о жизни и судьбе его? Оригинальный язык описания? А, может быть, фигура маститого биографа ещё имеет значение?

Вопрос этот очень сложный. Разобраться в нём предлагаю с помощью последней новинки — биографии Михаила Зощенко, подготовленной Валерием Поповым для издательства «Молодая гвардия».

Сначала о биографе.

Это не первый труд Валерия Георгиевича в качестве исследователя чьей-то жизни и творческого пути. До этого уже выходили книги в той же серии ЖЗЛ: о Сергее Довлатове и о Дмитрии Лихачёве.

Вокруг первой скандал раздулся ещё при её зарождении. Рукопись не одобрили наследники Сергея Донатовича и отказали в праве на публикацию фотографий. Оттого-то и книга вышла со стикером на обложке: «Здесь должен был быть портрет С. Довлатова».

(В одной из своих книг имажинисты напечатали: «Здесь должны были быть наши портреты, но художник Якулов отмечал Новый год». А до них, я уверен, кто-нибудь ещё занимался подобным баловством. Словом, ход не шибко оригинальный, но действенный в безвыходной ситуации).

Вторая книга так и осталась незамеченной.

Что касается фигуры самого Михаила Зощенко, то его биографии уже появлялись на свет. Этому поспособствовали Юрий Томашевский, Бенедикт Сарнов и Бернгард Рубен.

Первый исследователь известен больше как популяризатор творчества Зощенко и его публикатор. Биографии как таковой Томашевский не написал, а ограничился статьями.

Сарнов отличался тем, что переводил с русского на русский, то есть брал заметную фигуру и писал о ней для широкой неподготовленной публики. И книга «Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко» — не исключение.

Рубен, пожалуй, сделал первый шаг к полноценной биографии.

Как видите, появление нового труда о Михаиле Михайловиче назрело и было строго необходимым. И появился Валерий Попов.

Перед новым биографом стояла непростая задача. Во-первых, необходимо было освоить всё творчество Зощенко, во-вторых, прочесть и труды своих предшественников, в-третьих, попытаться разыскать какие-то новые детали или найти новый подход.

В предисловии к книге сказано, что в отличие от своих коллег Попов пытается показать иного Зощенко — победителя, не сломленного и уверенного в себе человека.

Удалось ли? Давайте попробуем разобраться.

Новая книга получился донельзя спорной.

Что сразу отталкивает от неё? Постоянное втискивание Поповым собственного жизненного опыта. Валерий Георгиевич расположился в комфортабельном кресле своего положения и невзначай, пока рассказывает о Зощенко, травит байки и о себе. Если бы это происходило строго между мной, читателем, и им, биографом, в задушевной обстановке какого-нибудь питерского бара, это одно. Но такие вольности в книге не уместны. Вполне допустимы, если бы, например, Попов лично знал Зощенко, был его близким другом или был бесценным и, допустим, единственным источником информации. Ни одного из этих пунктов в наличии нет. Потому-то рассказы Валерия Георгиевича о своей молодости — просто-таки лишний элемент в книге.

Те места, где писатель Попов говорит о писателе Зощенко, читать невозможно. Листы переворачиваются сами собой. Зато те главы, где биограф Попов добросовестно уходит на тридесятый план и повествует нам о главном герое, завораживают.

Отдельно стоит сказать о пребывании Зощенко в Алма-Ате. У нас, по-моему, до сих не появилось серьёзных книг, которые бы в полной мере рассказывали об эвакуации во время Великой Отечественной войны. Единственное исключение — это книга Натальи Громовой «Эвакуация идет… 1941−1944. Писательская колония: Чистополь. Елабуга. Ташкент. Алма-Ата». Да и она далеко не полная: этой книге явно не хватает Молотова (Перми) и Кирова (Вятки).

Попов с этой темой справился безукоризненно. Весь алма-атинский быт прорисован детально. Положение Зощенко, его творчество в этот период, его связи и знакомства показаны максимально объёмно.

Зощенко как писатель нам известен. Его собрания сочинений украшают библиотеки. Отдельные издания появляются по несколько раз в год.

А вот Зощенко как человек — это до сих пор загадка. И приоткрыть завесу тайны попытался Валерий Попов и… у него это всё-таки получилось.

Помимо использования легкодоступного материала, Валерий Георгиевич обратился к сотрудникам государственного литературного музея «ХХ век», который базируется на последней квартире Михаила Михайловича, к коллекционеру А.А. Бессмертному, у которого нашёл литературные издания минувших лет, и к литератору А.И. Рубашкину, который застал не только те несколько эпох, прошедших тяжёлыми сапогами по судьбе Зощенко, но и многих поэтов и прозаиков тех лет.

То есть дополнительная работа проделана, что является безусловным плюсом.

И как же Попов распоряжается таким богатым материалом? Он после каждого важного описываемого эпизода подобно рафинированной студентке, сбежавшей из рассказов Чехова или Бунина, причитает: «Ах, гений!.. Ах, ах!..».

Смотрится это смешно.

Зощенко — конечно, передовой писатель. Один из значительнейших в ХХ веке. Но зачем буквально на каждой странице об этом нам напоминать?..

Ещё больше веселит историко-культурная позиция, которую занял биограф. Взобравшись на холмик XXI века, Попов покрикивает на современников Зощенко: «Что ж вы, дамы и господа, не разглядели рядом с собой такое чудо, а?!» или «Зачем вы, такие-сякие, травили гения, зачем прорабатывали, он вам не чета!».

Перейдём к маленьким декоративным деталям.

Отдельно пора бы сказать уже и об издании.

Подборка фотографий, представленная в книге, не выдерживает никакой критики. Из тридцати снимков хорошо, если половину занимает Зощенко. Да и этот худой десяточек ничем похвастать не может. Всё, что доступно праздному пользователю интернета, можно найти и в этой книге.

Но это можно пережить. Биография Довлатова, напомню, вышла совсем без фотографий.

А сам Попов интересен ещё и как житель Санкт-Ленинграда. Он, походя мимо, очень оригинально сплетничает о советских писателях. Толстой сплетничал о Карениной, как говорил ещё один великий советский писатель. Поэтому нет в этом ничего плохого. Это даже занимательно.

Удивляет только, что Валерий Георгиевич, расписывая город и его обитателей, ни слова не говорит о друзьях Зощенко. В начале книги всплыли «Серапионовы братья» и изредка появлялись по мере прочтения. А об остальных людях, окружавших его, нет ничего.

А Михаил Михайлович, напомню, жил в знаменитом доме на канале Грибоедова — в «писательской надстройке». Вот вам пригоршня имён: Михаил Козаков и Зоя Никитина, Борис и Раиса Эйхенбаумы (это из близких друзей), а также Борис Корнилов, Павел Медведев, Всеволод Рождественский и прочие, и прочие. Я уж не говорю об именитых и частых гостях этого дома.

Если кто-то и всплывает из них, то на пару секунд в качестве третьестепенных персонажей. А ведь если бы описать мимолётно (как это сделано в книге с «серапионами») их судьбу в отдельно взятый период времени, мы бы увидели, что Зощенко не единственный, кто был подвержен травле; что подобная история повторялась в той или иной степени со всеми. И эпизод, расписываемый Поповым, получился бы глубже и куда занимательней.

Но, наверное, Попову надо было показать лишний раз исключительность Зощенко.

Для этого же, видимо, Валерий Георгиевич постоянно цитирует Михаила Михайловича. Даже не цитирует, а перетаскивает рассказы главного героя в свою книгу. Именно затем, чтобы лишний раз показать пальцем и, томно вздохнув, прошептать: «Ах, гений!.. Ах, ах!..».

Всё это выглядит несерьёзно. Смех да и только.

Зато отношения Зощенко с женщинами показаны удивительно свежо и ярко. В этом плане Валерий Георгиевич оправдал все ожидания. Да и сам главный герой через окружающих его женщин, через отношения с ними, выходит из новой книги, как будто живой.

Как видите, наряду с явными удачами Попов допускает и оплошности, и ляпы, и неуместности. Если вычистить книгу, останется полторы или от силы две сотни страниц вместо отпечатанных пятисот. Пусть и две сотни — зато сильных.

Возвращаемся к первоначальному вопросу: что же всё-таки первостепенно в биографии? Отвечаю: биограф должен проделать колоссальную работу, накопать тонну материала, а потом сесть и… львиную долю выкинуть, что не разрушает ткань повествования и, наконец, после всего этого — самоустраниться.

Выходит, если Томашевский заложил фундамент зощенковедения, а Рубен своей биографией дополнил этот фундамент фасадом крепкого дома, то Попов максимум, что сделал, — худо-бедно облагородил территорию. Внутреннее убранство и так было — это сам Зощенко.

Кто займётся всем остальным?

Выходит, опять нужен новый зодчий биографии Зощенко?..